Золотой шут - Хобб Робин. Страница 121

– У меня идея. – Я подошел к одной из менее заставленных полок Чейда и начал ее освобождать. – Мы отведем тебе здесь место. Вещи Олуха будут лежать на этой полке. И ты всегда сможешь их найти.

По непонятной мне причине эта идея оказалась для него слишком сложной. Я принялся снова объяснять ему, что имею в виду, употребляя разные слова и переставляя их местами, затем предложил положить пирожное и перо на полку. Олух с опаской взял в руки миску, где лежал изюм и где осталось несколько засахаренных орешков.

– Ты можешь и миску тоже поставить на полку, – предложил я. – А я в следующий раз наполню ее разными вкусными вещами.

Олух поставил миску на полку и с удовлетворением воззрился на дело своих рук.

– Мне нужно идти, – вдруг снова объявил он.

– Олух, – начал я осторожно, – завтра день стирки. За тобой придет кто-нибудь, чтобы отвести тебя к однорукому?

– Нельзя про него говорить, – упрямо заявил он. Он был напуган, и я услышал громкие звуки его музыки.

– Ты хочешь пойти? Хочешь снова увидеть однорукого?

– Я должен.

– Нет, не должен. Больше не должен. Ты хочешь пойти?

Мой вопрос заставил его надолго задуматься.

– Я хочу денежку. Чтобы купить конфеты.

– Если ты скажешь, где искать однорукого, я могу сходить за тебя. Я возьму у него деньги и куплю тебе конфеты.

Олух нахмурился и покачал головой.

– Я сам возьму мою денежку. Я люблю сам покупать.

Он снова стал подозрительным и начал бочком от меня отодвигаться.

Я сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться и проявить терпение.

– Значит, увидимся завтра, когда ты придешь на урок.

Олух мрачно кивнул и вышел из комнаты Чейда.

Я подобрал с пола его мокрые штаны и снова повесил на спинку стула. Интересно, обратит ли кто-нибудь внимание на новую одежду Олуха. Фасон туники давно вышел из моды, а в замке хозяева частенько отдают слугам, стоящим на самой нижней ступени социальной лестницы, свою одежду. Я вздохнул и, усевшись на стул, стал смотреть в огонь. Что же делать?

Я жалел, что мне не удалось узнать у Олуха, где поселился Лодвайн или, по крайней мере, кто отводит его туда. Я не мог силой заставить его рассказать мне об этом, не напугав и не разрушив хрупкое доверие, возникшее между нами сегодня. Завтра можно проследить за Олухом, когда его поведут в город, но мне очень не хотелось этого делать. Ему будет угрожать опасность, если Лодвайн или кто-нибудь из его людей меня узнает. Кроме того, если я увижу, что он встречается с Лодвайном, как поступить дальше? Предстать перед Лодвайном или послушать, как он станет расспрашивать Олуха и получит от него очередные сведения о нас? Я решил следить за Олухом, пока за ним не придет шпион Полукровок, живущий в замке, чтобы отвести его в город, и схватить связного.

Я мог бы заставить его сказать, где поселился Лодвайн, но понимал, что если он не придет в назначенное время, то у Лодвайна возникнут подозрения. А мне не хотелось вспугнуть птичку до того, как мы будем готовы поймать ее в силки. В конце концов, я остановился на самом простом решении: нужно придумать что-нибудь, чтобы помешать Олуху покинуть завтра замок. Отвлечь его игрушками или занять работой в таком месте, откуда его никто не сможет увести незаметно. Однако такой путь не поможет мне поймать Лодвайна.

А мне отчаянно хотелось его прикончить. Я знал, что самый опасный враг – это тот, кого ты серьезно ранил. А я отнял у Лодвайна не только руку, но и жизнь его сестры, и помешал им захватить власть. Возможно, когда-то он мечтал о власти для Полукровок, теперь же, без сомнения, его толкает вперед лишь ненависть ко мне и жажда отомстить Видящим. Причем самым жестоким образом.

Я скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула, хмуро глядя в огонь. Может быть, я ошибаюсь. А если Лодвайн прибыл в город, чтобы выступить в роли посла представителей Древней Крови и встретиться с Кетриккен? Шпионы же – лишь дань осторожности. Впрочем, я очень сильно в этом сомневался.

Мне совсем не хотелось обсуждать новости с Чейдом. Ведь это мое имя стало известно Лодвайну, это моему ребенку грозит опасность. Мне и решать, что делать. Возможно, потом Чейд будет отчаянно вопить и поносить меня ужасными словами, но это позже, когда Дьютифул и Неттл будут в безопасности.

Чем больше я раздумывал над сложившейся ситуацией, тем большее отчаяние меня охватывало. Я покинул комнату Чейда, спустился по потайной лестнице и прошел через свою каморку. Ни лорда Голдена, ни Шута внутри не оказалось. Спокойнее мне от этого не стало. Мне требовалось подумать, но я не мог усидеть на месте. Тогда я решил отправиться на заснеженную площадку для упражнений, прихватив с собой свой уродливый меч. Прекрасное оружие, подаренное мне Шутом, по-прежнему висело на стене – безмолвное укоризненное напоминание о моей собственной глупости.

Мне повезло, и Вим оказался на месте. Я немного потренировался с настоящим мечом, и вскоре мне стало жарко, несмотря на холодный день. Затем мы сменили оружие на тупые мечи, чтобы отработать кое-какие удары. Вим, похоже, почувствовал, что я хочу лишь одного – движения и не настроен ни разговаривать, ни думать о чем-то постороннем. Я заставил себя забыть о своих заботах и сосредоточился на единственной цели – прикончить его, когда Вим вдруг резко отступил на шаг назад и сказал:

– Хватит!

Я решил, что он объявляет перерыв, чтобы мы могли немного отдышаться, но он опустил кончик своего меча в землю и сказал:

– Мне кажется, ты снова стал прежним, Том. Кем бы ты ни был.

– Я не понимаю, – сказал я, глядя на то, как он пытается отдышаться.

Вим сделал глубокий вдох.

– Когда мы начали наши тренировки, я почувствовал, что ты воин, который пытается вспомнить, что значит быть воином. Теперь ты снова им стал. Ты стал тем, кем был, Том Баджерлок. Я могу лишь отражать твои удары, но не более того. И буду только рад, если мне еще представится возможность оттачивать свое мастерство в поединках с тобой. Но если тебе нужен настоящий противник или ты хочешь научиться чему-нибудь новому, тебе придется поискать другого наставника. Вима ты уже перерос.

Затем он переложил свое оружие в левую руку, сделал шаг ко мне и пожал мне руку. У меня вдруг потеплело на душе. Прошли многие годы с тех пор, как я испытывал гордость, подобную сегодняшней, но я гордился не собой, а тем, что воин-ветеран посчитал возможным произнести такие слова. Я покинул площадку, обремененный теми же проблемами, которые принес туда, но успокоенный мыслями о том, что, возможно, я смогу с ними справиться.

Я отправился в бани, по-прежнему стараясь не думать о том, что делать дальше. Вышел я оттуда, уже не сомневаясь в своем решении, и направился в город.

У меня было там несколько дел. Повидать Неда. Купить нож и красный шарф. И, если повезет, разыскать шумную улицу, где блеет коза, а издалека доносится звон кузнечного молота.

XIX

ЛОДВАЙН