Золотой шут - Хобб Робин. Страница 56

Я смотрел на него, не понимая, на что намекает старый убийца. Он поджал губы и покачал головой, словно сожалел о произнесенных словах. Вскоре он нашел какой-то предлог и ушел, а я остался в кресле у камина один, задумчиво глядя в огонь.

В последующие дни я так и не нашел в себе мужества навестить Джинну. Я знал, что поступаю глупо, но ничего не мог с собой поделать. Я не считал, что должен объяснять ей свое поведение, но не сомневался, что она думает иначе. Мне никак не удавалось придумать убедительную ложь, объясняющую, почему я обнимал Лорел в «Заколотой свинье». Я вообще не хотел говорить с Джинной о Лорел, чтобы не подходить слишком близко к обсуждению нежелательных тем. Вот почему я перестал бывать у Джинны.

Я стал чаще заходить в мастерскую, чтобы повидать Неда, однако наши беседы получались короткими и не приносили удовлетворения. Мальчик замыкался в себе, чувствуя, что за нами наблюдают другие ученики. Казалось, он пытается выплеснуть на меня свое возмущение мастером. Нед ужасно злился из-за того, что не может продолжать ухаживать за Сваньей. Ее отец запретил им встречаться и отказывался разговаривать с Недом. Я чувствовал, что мной Нед тоже недоволен. Он считал, что я уделяю ему недостаточно внимания, но когда у меня появлялось свободное время, он предпочитал общество Сваньи. Я обещал себе, что найду общий язык с Недом и помирюсь с Джинной, но день проходил за днем, и ничего не менялось.

Между тем в замке продолжались торговые переговоры и торжества по поводу помолвки принца. Настало время Зимних Празднеств, которые прошли с удивительной пышностью. Наши гости с Внешних островов прекрасно проводили время. Днем обсуждались торговые соглашения, а вечерами в замке царило веселье. Кукловоды, менестрели, жонглеры и другие артисты Шести Герцогств валом валили в Баккип.

Обитатели замка привыкли к гостям с Внешних островов. Завязались более тесные отношения между чужеземцами, аристократами и купцами Баккипа. В городе оживала торговля с Внешними островами, прибывали корабли, шел активный обмен товарами. Люди снова начали переписываться с дальними родственниками на островах – теперь это перестало вызывать кривотолки. Казалось, планы Кетриккен осуществляются.

Постоянное веселье преобразило замок. Никто не обращал на меня внимания в моем обличье слуги – я стал почти таким же невидимым, как в те дни, когда был ребенком. Впрочем, все знали, что я человек лорда Голдена, поскольку нас постоянно видели вместе. У меня появилась возможность наблюдать за обитателями замка в самые разные моменты – когда они пили без меры, курили дурманящее зелье, предавались флирту или азартным играм. Разодетые в роскошные наряды, они демонстрировали худшие свои качества. Если у меня еще оставались какие-то иллюзии относительно благородства лордов и леди, то этой зимой я расстался с ними навсегда.

Женщины, молодые и не слишком, одинокие и замужние, постоянно окружали лорда Голдена, а молодые аристократы изо всех сил пытались стать «друзьями джамелийского лорда». Меня забавляло, что даже Старлинг и лорд Фишер не остались равнодушными к обаянию лорда Голдена и часто присоединялись к нему за игорными столами. Дважды они побывали в покоях лорда Голдена, чтобы вместе с другими гостями отведать чудесного джамелийского бренди. Я с трудом сохранял невозмутимость, обслуживая Старлинг.

Ее муж не стеснялся в проявлении своих чувств, часто привлекая Старлинг к себе, чтобы сорвать мальчишеский поцелуй. Она неизменно отчитывала его за нарушение приличий, но я не раз замечал, как она поглядывает в мою сторону, чтобы удостовериться, что я вижу, насколько страстно лорд Фишер в нее влюблен. Иногда мне приходилось призывать на помощь всю свою стойкость, чтобы на моем лице ничего не отражалось. Нет, Старлинг больше не волновала мое сердце и не возбуждала плоть. Однако мне было больно смотреть на то, с каким энтузиазмом она демонстрирует мне свое счастье, чтобы напомнить о моей одинокой жизни. И я продолжал играть роль молчаливого слуги посреди всеобщего веселья.

Так проходила эта долгая зима. Напряженный образ жизни сказывался не только на мне, но и на юном принце. Как-то раз рано утром мы встретились в башне, оба совершенно не расположенные ни к каким занятиям. Принц поздно лег спать прошлой ночью, задержавшись за игорным столом с Сивилом и другими молодыми аристократами, гостившими в замке.

Мне удалось пораньше добраться до постели и несколько часов поспать, прежде чем в мои сны ворвалась Неттл. Мне снилось, будто я ловлю в реке рыбу, опускаю руки в воду и выбрасываю на берег свою добычу. Рядом со мной невидимый Ночной Волк. То был приятный, умиротворенный сон. Затем мои пальцы нащупали дверную ручку в холодной воде. Я наклонился, чтобы получше ее рассмотреть, моя голова погрузилась в холодную зеленую воду, дверь распахнулась, и, весь мокрый, я оказался в маленькой спальне. Я знал, что нахожусь на верхнем этаже – в комнате со скошенным потолком. В доме царила тишина, лишь одинокая свеча озаряла спальню. Не понимая, как попал сюда, я повернулся к двери. Перед ней, решительно преграждая мне путь, стояла девушка. Она даже пошире развела руки, чтобы помешать мне выскользнуть из спальни. На ней была простая ночная рубашка, через плечо перекинута темная коса. Я удивленно уставился на нее.

– Если ты не будешь пускать меня в собственные сны, я поймаю тебя в своих, – торжествующее заявила она.

Я молча застыл на месте. Что-то подсказывало мне, что любой жест, слово или даже взгляд дадут ей дополнительную власть надо мной. Я даже отвел глаза в сторону – узнавая Неттл, я еще глубже погружался в ее сон. Опустив взгляд, я принялся рассматривать свои руки и с некоторым удивлением понял, что они не мои. Неттл поймала меня, не зная, как я выгляжу в действительности. Пальцы оказались короткими и толстыми, ладонь черной и грубой, как подушечки лап у волка, запястья заросли темными волосами.

– Это не я, – произнес я вслух, но мои слова сопровождались негромким рычанием.

Я поднял руки к лицу и обнаружил волчью морду.

– Нет, ты! – не сдавалась она, но я уже начал растворяться, покидая форму, в которой Неттл рассчитывала меня удержать.

Ловушка не могла действовать эффективно, поскольку имела неправильную форму. Она подскочила ко мне и схватила за запястье – оказалось, что она держит лишь пустую волчью шкуру.

– Я поймаю тебя в следующий раз! – сердито обещала она.

– Нет, Неттл. У тебя ничего не выйдет.

Когда я произнес ее имя, она застыла. Пока она пыталась спросить, откуда оно мне известно, я покинул ее сон и проснулся. Повернувшись на бок, я открыл глаза и обнаружил, что нахожусь в темноте своей маленькой спальни.

– Нет, Неттл. У тебя ничего не выйдет, – произнес я те же слова вслух, словно пытаясь убедить себя в их истинности.

Больше мне заснуть не удалось.

Мы с Дьютифулом сидели за столом в верхних покоях башни и с тоской смотрели друг на друга. Рассвет еще не наступил. Зимнее небо за окнами башни оставалось черным, стоящие на столе свечи тщетно пытались разогнать мглу, сгустившуюся в углах комнаты. Я разжег огонь в камине, но все равно было еще холодно.

– Есть ли что-нибудь хуже холода и недостатка сна? – задал я вопрос, не требующий ответа.

Дьютифул вздохнул. У меня появилось ощущение, что он не слышал моего вопроса.

– Ты когда-нибудь пользовался Скиллом, чтобы заставить другого человека что-нибудь забыть? – спросил он, и на меня накатила волна иного холода.

– Я… нет. Нет, я никогда не делал ничего подобного. – А потом, страшась услышать ответ, все-таки задал вопрос: – А почему ты спрашиваешь?

Дьютифул снова тяжело вздохнул.

– Потому что это могло бы решить важную проблему. Боюсь, что я… вчера вечером я произнес слова, которые не хотел произносить… я имел в виду совсем другое, но она… – Он замолчал и опустил глаза.

– Расскажи все с самого начала, – предложил я.