Он (СИ) - Юдина Екатерина. Страница 75

Каждый день пустой. Тут мрачный и безнадежный. В этом месте я по-настоящему поняла каково это, когда от тебя ничего не зависит. И это касалось не только того, что меня заперли в этом доме, а вообще всей жизни, ведь слова Гантера, которые я слушала изо дня в день, давили на сознание. Переворачивали его и рвали на мелкие кусочки.

Гантер был прав. Ланге не тот человек, который может влюбиться и так, чтобы это чувство было на всю жизнь. У него может быть легкий интерес, но не более того. Возможно, я стала ему интереснее, чем другие женщины, но интерес не постоянная вещь. Сейчас он есть, а завтра — нет. И в случае с Ланге от меня ничего не зависит. Он потеряет желание ко мне и будет спать с другими. Захочет и вышвырнет меня. Или и правда заставит убить. И не будет меня больше потому, что я слаба, а он силен.

Мне хотелось отпустить эти мысли. Не думать о них, но каждый день я от Гантера слышала то, что лишь сильнее распаляло эти размышления и в какой-то момент я поняла, что не хочу возвращаться к Райнеру. Больше не хочу его видеть.

Может, Гантер почувствовал во мне изменения, но, как только я пришла к этим мыслям, он вновь спросил у меня:

— Ты согласна сотрудничать со мной?

— Я еще думаю над этим, — качнула головой. Я не хотела возвращаться к Ланге, но и его смерти не желала, поэтому соглашаться на неизвестный мне план Гантера не собиралась.

Мысли о Райнере были болезненными, поэтому я попыталась скрыть их и переключить свое внимание на что-то другое. Например, на Гантера. Наверное, так даже лучше. Мне и правда следовало лучше узнать его, как человека. Поэтому я смотрела на Гантера, слушала его, ловила каждый взгляд и мимику. По ночам частенько прокручивала в  голове каждую его фразу — с момента нашего момента и до сегодняшнего дня. Каждое его слово раз за разом повторяла в сознании. Рассматривала их и прислушивалась. И, чем тщательнее я это делала, тем сильнее становилось ощущение приближения чего-то плохого.

И, в итоге, это плохое произошло в ночь моего пятнадцатого дня пребывания в этом доме. Сначала в голову пришло предположение, а потом понимание. И оно ударило по мне, взрываясь в сознании оглушающим хлопком. Ситуация. Мысли. Тяжесть. Боль… Все нахлынуло подобно волне и я захлебнулась в ней. До утра меня трясло и на глазах появлялись слезы, которые я безрезультатно пыталась вытереть тыльной стороной ладони.

В эту ночь меня не стало. Не физически — душевно. И плакала еще сильнее. Навзрыд и до всхлипов. Должна была привыкнуть ко всему этому, но, оказалось, что еще не сделала этого. А все из-за эмоций. Они давили и разрывали меня на части, подбрасывая мысли о Гантере и Ланге. И из-за этого я горела. Всю ночь пылала, меня выкручивало и бросало в бездну ниже ада, создавая мой личный апокалипсис, а потом… Под утро я перегорела. Эмоций больше не было. Наверное, это странно звучало, но так было. В этот момент эмоции бурлили, а в следующий — все. Их нет.

И странно было такой смотреть на мир. Когда уже ничего не волновало. Не было чего-то, что казалось бы интересным, или ценным. Будто живешь, а в тот же момент — нет. Что-то делаешь. Достигаешь. Ставишь цели. Выполняешь их. А внутри пусто. И если умру — хорошо. Жить такой больно. Безразлично. Равнодушно. Но не хочется умирать легко. Просто так распрощаться с жизнью — удел слабых. Бороться. Выгрызать глотки — пусть падаль, желающая убить тебя, сама умрет. И то, чего они хотят достигнуть, заберу я. Если умру — опять-таки, хорошо. Значит, во мне есть слабость. Но какое-то время я делала все, что могла. А этот мир — ему даже будет лучше без меня.

Странное ощущение, но уже въевшиеся в сознание мысли. Еще не взошло солнце, а я сидела на полу — от него исходил запах гнили. Значит, дерево перестало быть целостным и я пальцами ковыряла его края, пытаясь достать большие щепки. В данной ситуации оружие.

Разодрала пальцы до крови, но не сломала дерево и, когда ближе к обеду услышала, что дверь открывалась, уже не ощущая паники или страха, положила ладони в карманы толстовки, чтобы скрыть кровь и отойдя, села на кровать. Делала это на последних секундах, прежде чем открылась дверь и в комнату вошел Гантре.

— Пошли гулять? — спросил мужчина улыбнувшись. Я кивнула, а он спросил: — Что-то случилось? Ты сегодня какая-то не такая.

— Не выспалась.

— Почему? Ты же на кухне, наверное, сильно устаешь. Может, ты не хочешь идти гулять, а предпочтешь поспать?

— Нет.

Когда мы гуляли, Гантер посмотрел на меня и опять сказал:

— Все же ты выглядишь как-то не так. Что-то случилось?

— Как ты думаешь, был ли у меня шанс наладить отношения с отцом? Не так, чтобы он признал меня своей дочерью, а просто, чтобы не желал мне смерти?

— Нет, не было, — Гантер отрицательно качнул головой и по его глазам я поняла, что мужчина говорил правду. — Все восемнадцать лет он думал о твоей смерти.

На эти слова я ничего не ответила. Лишь кивнула. Больше не ощутила боли и сердце даже не трепыхнулось. Мне было плевать. Хотел убить — его право. Я тоже теперь желала ему смерти.

После прогулки я не пошла готовить еду. Сказала, что устала и меня заперли в комнате, а я вновь сидела на полу и царапала его ногтями.

Внутри пусто. Безразлично. И лишь желание смерти тому, кто желал убить меня царило в сознании. Но со временем я поняла кое-что. По большей степени, на себя мне было плевать, а вот за ребенка я переживала и сейчас это была единственная эмоция во мне. Но настолько сильная, что она меня буквально всколыхнула. Из-за этого я замерла. Оставило пол в покое, но еще некоторое время сидела около кровати и смотрела в пустоту.

Я ничего не услышала. Сразу понятия не имела, что происходило на улице и лишь спустя время до меня долетел звук быстрых шагов и буквально через несколько секунд в комнату ворвался Гантер.

— Пойдем, быстро, — его голос сбитый. Видно, мужчина сюда бежал.

— Куда?

Гантер молча схватил меня за руку и сильно потянул за собой и, после того, как мы оказались в коридоре, я услышала приглушенный звук выстрелов.

— Что происходит? — спросила обернувшись назад. Мужчина вел меня за собой очень быстро. За считанные секунды мы спустились вниз  и через аварийный выход выбежали на улицу. Уже тут звук выстрелов громче. Был слышен грохот и хрипы.

— Ланге нашел это место, — сказал Гантер открывая забор. Я и не думала, что тут был выход. Еще несколько секунд и мы шагнули в темноту леса.

— Нашел? — сердце пропустило удар и тут же забилось учащенно. Я дернулась и попыталась вырвать руку из хватки Гантера.

— Хайди, не вырывайся, — мужчина рыкнул. — Ты хоть понимаешь, что происходит? Еще немного и Ланге схватит тебя, а меня убьет. Ты хочешь такого расклада? Кому ты веришь? Ланге? Или мне?

— Папа, я тебе не верю, — прошептала, опять попытавшись вырвать руку. В этот момент мы уже зашли в глубину леса и нас окружили густые ветви деревьев.

Услышав мои слова, Гантер на мгновение дернулся, но, будто взяв себя в руки, сильнее сжав мое запястье, силой повел меня дальше, а я опять сказала:

— Пап, отпусти меня.

— Что ты такое говоришь? — Гантер рыкнул и сильнее сжал мое запястье: — Почему ты называешь меня папой?

— Потому, что ты он и есть, — я резко, со всей силы, вырвала руку и хотела отбежать, но мужчина схватил меня за волосы и повалил на пол.

— Неужели? И когда же ты поняла? — во мраке ночи глаза мужчины опасно сверкнули.

— Недавно, — зашипела от того, что Гантер дернул меня за волосы так, что у меня чуть из глаз не посыпались искры. Он потащил меня за собой и на этот раз буквально волочил по земле, но, чувствуя опасность, делал это быстро.

— Все же видела мою фотографию? Узнала? — зашипел мужчина. — И больше не называй меня «папой». Иначе вышибу тебе мозги раньше времени. Я правда хотел это сделать все восемнадцать лет. Из-за тебя столько проблем.

Я знала, что сейчас он меня не убьет. Потому, что в таком случае не будет точки давления на Ланге. И, нет, его фотографии я не видела. Все поняла из-за слов. В особенности то, что мужчина говорил в первый день нашей встречи. Именно тогда началась игра. Первые ее пробы и, на самом деле, сырые.