Гробница Фараона (СИ) - Хольт Виктория. Страница 52

— Да, сейчас он бесполезен.

— Он схоронил жену и ребенка, — резко сказала я.

— Знаю. Я думал, ему будет легче, если он займется работой.

Я горько рассмеялась.

— Ему все здесь напоминает об утрате. Он должен уехать и как можно скорее.

— Что он будет там делать? Переживать и все. А работа поможет ему забыться.

— Тибальт, ты понимаешь, как сильно Эван любил свою жену?

— Знаю, он любил преданно.

— Боюсь, ты не в состоянии понять чувства Эвана к Теодосии.

Он странно посмотрел на меня.

— А мне понятны его чувства. Он в шоке от горя. Ему необходимо помочь. Он потерял самое дорогое, что у него было. Работа не спасет его. Ему надо уехать отсюда. Здесь слишком тяжелые воспоминания.

— А дома?

— А дома другие воспоминания. Здесь он вспоминает, как она упала… все ее страхи. Он упрекает себя. Он на грани срыва. Если б ты только видел его лицо, когда Теодосию выносили из гробницы… и у ее изголовья, когда она умирала…

Мой голос сорвался, Тибальт похлопал меня по плечу. Я посмотрела на него и рассердилась: он думает, кого поставить на место Эвана.

— Дело не в археологии, а в приличии и доброте. Если другим все равно, об Эване позабочусь я, — продолжала я.

— Естественно, мы поступим, как лучше…

— Я знаю, что работа должна продолжаться, независимо от того, что случилось. Но Эван в теперешнем состоянии бесполезен для тебя. Я напишу тетушкам, что случилось. Спрошу, не смогут ли они принять у себя Эвана. Они будут за ним ухаживать и вернут его к жизни.

Я написала:

До того момента я не плакала, а тут слезы неожиданно полились на бумагу. Мои тетушки тоже всплакнут, когда получат мое письмо.

Бедная печальная Теодосия, боявшаяся жизни! Все время ее пугала смерть, а когда она подступила к ней, то последние ее слова были: «Я не боюсь».

Лучше бы она не ступала на тот мост. Но тогда умер бы кто-то другой. Тибальт! У меня защемило сердце. А что если бы это случилось с Тибальтом? Со времени приезда в Египет мои идиллические грезы наполнились сомнениями, страхами, даже подозрениями. Слишком часто я вспоминала, как люди реагировали на нашу свадьбу. Некоторые сомневались в искренности чувств Тибальта, даже Доркас и Элисон, ведь я стала наследницей.

Я всегда чувствовала, что Тибальт не раскрывается до конца. Я же полностью доверилась ему. Он знал о моих порывах, моем энтузиазме, недостатках и достоинствах. Я не умела скрывать свою любовь к нему, я испытывала к нему маниакальную страсть, которая началась в тот момент, когда он вошел и увидел меня, поднимающуюся из саркофага. Хотя теперь мы супруги, некоторые стороны его характера по-прежнему неизвестны мне. Есть ли в нем теплота, нуждается ли он в других людях? Насколько я нужна ему?

Меня мучили сомнения, а ведь я всегда была уверена, что сумею стать хозяйкой своей судьбы. Почему же сейчас, когда у меня есть все, я терплю неудачу? А у меня есть все, о чем я когда-то мечтала. Ответ напрашивался сам собой: потому что я не знаю человека, которому безоглядно отдалась. Я догадывалась о его чувствах, когда он женился на мне. Я знала: для него на первом месте его работа, она важнее меня… А важнее ли Табиты?

Вот я и сказала. Я ревную, я не знаю, каковы его отношения с Табитой и почему он женился на мне. Я выдумала свой кошмар, а теперь он принимал реальные очертания.

Я взяла ручку и продолжала писать:

Вскоре пришел их ответ.

Эван не протестовал и не удивлялся. Он жил, как во сне или в кошмаре.

Он уехал в Англию, в коттедж «Радуга».

После смерти Теодосии Леопольд Хардинг стал неизменным членом нашего общества. Он часто приходил на раскопки, беседовал с рабочими. Хадриан приглашал его на обеды во дворец. Он задавал массу вопросов, его интересовало, как продвигается работа.

Тибальт разрешил ему спускаться в гробницу. Хардинг задавал разумные вопросы, видимо, много читал. Он часто находился в обществе Хадриана.

У Тибальта прошла депрессия. Он был уверен, что теперь находится на верном пути: за стеной первой гробницы был проход во вторую, его искусно скрыли, но Тибальт обязательно отыщет его.

Часто приходили письма от Доркас и Элисон.

У меня учащенно забилось сердце. Удивительно, но я не вспомнила об этом условии в завещании сэра Ральфа раньше. Теперь денег у меня будет в два раза больше, а после смерти леди Бодреан Кеверал Корт перейдет в мое распоряжение.

Деньги не имели для меня значения. Иногда мне хотелось, чтобы их у меня не было и тогда я смогла бы быть уверенной: на мне женились по любви, а не из-за наследства.

Правы мои тетушки. Теперь я очень богата.

Как их письма напомнили мне родную деревню и любимую природу!

Тибальт сказал: нам надо вести себя так, словно ничего не произошло. Это лучший способ погасить возникающие сплетни. Однако люди странно смотрели на нас, когда мы ходили по городу. Они считали нас безумцами, которые не боятся проклятия фараонов. Сколько еще нам надо предупреждений? Сколько еще смертей ждет нас?

— В последнее время ты редко ходишь в магазины, — сказала мне Табита.

— Мне не хочется, мы часто ходили в город с Теодосией.

— Люди заметят, что ты стала редко там бывать.

— Это имеет значение?

— Я думаю, нам надо вести себя, как всегда.

— Я не хочу ходить туда одна.

— Иногда я буду ходить с тобой.

Итак, мы отправились в лавку и по дороге говорили о Теодосии.

— Не грусти, Джудит. Я и себе это повторяю. Вспомни, ведь это я предложила организовать экскурсию… Она была бы жива, если бы…

— Умер бы кто-то другой. Мост разрушился, откуда ты могла это знать.

— Все равно, не могу забыть, что это была моя идея.

— Но почему сломался мост? Не мог ли кто-то…

— Нет, Джудит, нет.

— Кто мог бы это сделать?

— Это был несчастный случай, ничего другого.

Я подумала: а если не несчастный случай? Предположим, кто-то решил убить Теодосию. Кому выгодна ее смерть? Только мне, я стала вдвое богаче.

— Она была моей сестрой по отцу. Я ее любила, командовала ею, но все равно любила, а теперь…

Табита пожала мне руку.

— Не надо, Джудит. Ничего не поделаешь. Нужно это пережить.

Мы дошли до рыночной площади. Повсюду шум и буйство красок. Пожиратель огня начинал свое выступление в окружении толпы ребятишек; заклинатель змей сидел, словно в трансе, его змеи отдыхали в корзине; жонглер пытался привлечь зрителей. Мы шли по знакомому лабиринту улиц мимо лавок кожаных изделий, где больше не работала Ясмин, мимо огня, на котором на прутьях жарили мясо… а вот и предсказатель судьбы.