Убийство в Лудском экспрессе (СИ) - Хаимович Ханна. Страница 7

— Вещественное доказательство. Отправляйтесь домой, мистер Холлихэм. Ваше участие больше не требуется.

— Ручка? Это часть оконной ручки? Черт, да подождите, мистер Сэйджхэм, сэр! Говорю вам, раньше этого не было! Я бы заметил! В моем вагоне все ручки одинаковые, их никто не трогал!

Уинстон всмотрелся в его бесцветные глаза и лихорадочно горящие щеки. Хочет помочь разобраться? Или отвести от себя подозрения?

— То есть вы утверждаете, что ее подменили недавно. Хорошо, давайте вспоминать. Когда в последний раз вы обходили вагон и видели, что ручка была на месте?

— Когда поезд прибыл в Пуль, — Александр кивком указал на дверь в свою каморку в конце вагона, и они неспешно зашагали туда. — Я обходил вагон, как обычно. Я всегда проверяю, никто ли ничего не забыл и вообще все ли в порядке. Конечно, я не разглядываю каждую мелочь… Но я бы заметил! Заметил бы!

Уинстон сел на полку проводника в тесной, но уютной каморке и вытянул больную ногу. Сегодня уголья не тлели в печи, и холодный воздух пах сыростью и затхлостью. Тканевая обивка полки заметно отсырела.

— Но когда вагон прибыл в Луд, вы почему-то не заметили ничего, — не сдержавшись, проворчал Уинстон.

— Так в купе покойник лежал, мистер Сэйджхэм! Мне было не до ручек…

Тоже верно…

— Хорошо. Значит, подменили ее в Пуле. Поезд стоял в депо?

— Нет. Обычно мы прибываем, пассажиры выходят, и поезд около часа стоит пустой. Я в это время прибираюсь в вагоне. Потом посадка, и мы выезжаем.

— И пока вы убирали, надо понимать, не видели в вагоне посторонних, — вздохнул Уинстон. Конечно, парень не видел. Иначе сразу же сказал бы.

Александр сокрушенно помотал головой.

— Давайте восстановим события, — спокойно и терпеливо произнес Уинстон, как делал уже сотни раз на своем веку, беседуя со свидетелями. — Началась посадка в вагон. И?..

— Я стоял в тамбуре у входа, — отозвался проводник. — Как обычно. Проверял билеты, пропускал пассажиров, присматривал за носильщиками. В этот раз не было людей, которые везли бы много багажа, так что носильщики по вагону не ходили… А! Вспомнил! Еще был парень, который расспрашивал меня о расписании. Когда выезжаем, когда прибываем, опаздываем ли. Но он тоже не входил в вагон! Наоборот, мне пришлось к нему выйти.

— Понятно, — Уинстон побарабанил пальцами по темной, с металлическим кантом, откидной столешнице. — Он вас отвлекал… если, конечно, все было так, как вы говорите. Кто прошмыгнул в вагон, пока вы были заняты, вы не заметили?

— Отвлекал? — изумленно повторил Александр и тихо выругался. — Ну конечно… Я должен был догадаться. И что теперь? Меня отправят за решетку?

— Не паникуйте, в деле еще ничего не ясно, — проворчал Уинстон и с трудом поднялся. Если так пойдет и дальше, нужно купить трость… — Спасибо, отправляйтесь домой. Надеюсь, вы сможете повторить под присягой все, что сейчас сказали.

* * *

«Любопытно, — думал Уинстон, направляясь по эстакаде от депо к посадочной станции омнитрама. — Очень любопытно. Для отравления — отличный способ. Найти яд, не оставляющий следов, и… Нет, нет, неверно, выдумка праздных ротозеев! Следы есть всегда, нужно только уметь их читать! Но почему именно мятно-валериановые капли?»

Повторный визит Уинстона в депо состоялся утром. Время шло к обеду. Уже то и дело раздавались заводские гудки, особенно громкие здесь, вдали от центра города. Вся восточная часть Луда была затянута дымом. Под эстакадой грохотали грузовозы и проносились пассажирские поезда.

Капли. Если только с их помощью не замаскировали яд, за этим скрывалось нечто большее, но что? К тому же после заключения доктора Неттлби нельзя было даже с уверенностью сказать, что Минтона убили. Острая сердечно-сосудистая недостаточность — очень тривиальная причина смерти.

Когда Уинстон вышел из омнитрама напротив сыскного управления, он уже знал, что делать дальше.

Отдав наконечник от оконной ручки экспертам, он предоставил Натану строить и обдумывать другие версии, а сам отыскал нужный адрес и поехал в дом Минтона. Нужно было разузнать все, что возможно, о событиях накануне отбытия Минтона в Пуль. И еще связаться с пульским сыскным управлением и попросить их сделать то же самое.

Перед тем, как покинуть кабинет, Уинстон набрал номер городской квартиры его племянника. Но Чарльз Минтон не отвечал.

Пришлось отстучать звукописью телефонограмму и повесить трубку.

Дом Минтона оказался трехэтажным особняком в фешенебельном районе Луда, вдали от заводов и доков. Высокая ограда, ухоженный, но небольшой сад — все дышало добротностью и, как ни странно, скромностью. При своих капиталах Минтон мог бы отстроить хоть целый дворец, соперничающий роскошью с императорским.

Скучающий привратник открыл калитку. Уинстона встретил растерянный дворецкий. В холле сидел еще один человек — дородный мужчина лет пятидесяти в строгом черном костюме.

— Здравствуйте, мистер Сэйджхэм. Я вас ждал, — сказал он, поднимаясь с жесткой софы навстречу Уинстону. — Меня зовут Николас Лилсон, я поверенный семьи Минтон. Чарльз попросил меня поговорить с вами вместо него.

— Вот как? — вздернул брови Уинстон. Это еще что за новости?

— Дело в том, что Чарльз заболел. Сейчас он в Бате. У него обострился легочный недуг. Это фамильное. Но мне известно все то же, что и ему, — ободряюще улыбнулся Лилсон.

Уинстон даже забыл о привычке внимательно разглядывать любое незнакомое помещение.

— Фамильное?

— Ах да, вас же интересует все, что касается мистера Минтона-старшего… Пойдемте в кабинет. Чаю?

— Не нужно чаю, — отказался Уинстон. Этот поверенный с благостным мягким голосом начинал казаться ему проходимцем.

Просторный кабинет, обставленный дубовой мебелью, еще хранил запах вишневого табака. Лилтон вел себя здесь по-хозяйски. Порылся в столе, придвинул кресла, кивком предложил Уинстону сесть.

— Пожалуйста, — небольшие проницательные глаза уставились из-за толстых щек, — задавайте любые вопросы. Я вижу, вы готовы записать Чарльза в подозреваемые лишь оттого, что он уехал в такой момент? Не стоит, уверяю вас. Впрочем, вам всегда требуется убедиться лично… У Чарльза заболевание легких. Аллергическая астма. Вы слышали об исследованиях аллергии?

Уинстон настороженно кивнул. Он интересовался новыми исследованиями в области медицины, техники — всего, что могло бы сделать человеческую жизнь лучше. Аллергию стали изучать совсем недавно. Возможно, изучали бы и дальше, если бы не война.

— У Минтонов очень редкий фамильный вид аллергии, — продолжал поверенный. — Им делается дурно от мятно-валериановых капель. Даже легчайший запах может спровоцировать приступ. Чарльз начинает задыхаться, а мистер Минтон…

Уинстону показалось, что с ним самим сейчас случится приступ. Аллергия! Мятно-валериановые капли! Значит, это все-таки было убийство!

Понимание обрушивалось не сразу, волнами. Виновен кто-то, кто хорошо знал об этой особенности Минтона! Но на что они рассчитывали, помещая капли в болванку-наконечник оконной ручки? Жидкость могла попасть на костюм, когда Минтон открывал окно, но кто знал, станет ли он его открывать? Кто-то очень близкий, знакомый со всеми привычками? Или дело в другом?

— …И уже к вечеру болезнь обострилась, — голос Лилтона вторгся в поток догадок. — А лечат ее исключительно чистым воздухом. Морским или лесным…

— Постойте. Что, вы говорите, случалось с Бенедиктом Минтоном от капель? — перебил Уинстон.

— То же, что и с Чарльзом. Он начинал кашлять и задыхаться. Но у него было довольно слабое сердце, так что приступ астмы влек за собой и сердечный.

— Вот как, — Уинстон прокашлялся и невзначай уточнил: — И многие об этом знали?

— Не то чтобы очень многие, но это и не секрет… Уж не хотите ли вы сказать, что мистера Минтона намеренно довели до приступа, чтобы убить? — Крошечные брови Лилтона приподнялись, а глаза потрясенно округлились.