Загадки древних храмов или верните тело обратно! (СИ) - Кентий Инна. Страница 23

Погладив Нуарку между ушами, вздохнула, сцепила зубы и дала себе команду – молчать и терпеть.

И вот, наконец, день страданий подошел к концу. Пришло время решать, где устраиваться на ночевку.

- Будем ночевать на природе, или до ближайшей деревни доедем? – поинтересовался у меня Ранвар.

- Ну ее эту деревню, опять какая-нибудь сволочь глазастая с загребущими ручонками соседей на мою поимку подобьет. – поморщилась, вспоминая тех двух «охотников».

- Тогда сворачиваем с дороги и спешиваемся?

Я радостно закивала головой.

О! Это сказочное, волшебное, чудесное слово: спешиваемся! Всего несколько часов верхом, а у меня уже ноет и болит все, что только может ныть и болеть. О существовании половины мышц я сегодня узнала впервые. Ноги разошлись в разные стороны, кажется, на всю оставшуюся жизнь, а попа еще в первый час езды верхом превратилась в одну большую, воспаленную, дергающую, болючую мозоль.

Хромая на обе ноги сразу, с откляченной задницей, в раскоряку, я брела за Ранваром по тропке, уходящей вглубь леса, и радовалась тому, что, идя впереди, он не видит моего позорного состояния.

Сегодняшний день оказался тем еще испытанием. Мало, что хорошему настроению не способствовали испытываемые мной трудности в освоении верховой езды, так еще и не понятно почему, из темных глубин моей внутренней сущности подняло голову раздражение, к которому позже добавилась необъяснимая злость и плаксивость.

Пока готовили ужин, обустраивали свой ночлег я держалась. Пусть медленно и неловко, но помогла накидать для лежанки сухих веток, собрала охапку валежника для костра, даже нашла в себе силы пошутить о своих впечатлениях о первом дне на лошади.

И только позже, уже лежа на охапке сухих веток, укутавшись в плащ и разглядывая сквозь ветви деревьев бегущие по темному небу серые облака, я задумалась над внезапно скрутившей меня сегодня днем хандрой. Устала? Мозг осознал, наконец, что это новый, незнакомый мне мир, и у меня нет здесь, кроме Ранвара, ни одного надежного не то что друга, а даже приятеля? А еще эти грядущие браки, перевороты, свитки...

Ведь должна же быть какая-то стоящая причина, чтобы меня выдернуло из моего прошлого мира сюда. Воскресила в памяти прочитанное в свитках об избранности…

- Неужели осталась только я? А если во мне не обнаружится никаких таких Знаний и особых способностей? – с тоской спросила у неба, вспомнив прочитанную новость об убийстве Ван Сорретов.

Небо осталось к моим терзаниям равнодушно. Лишь моргнули, скрываясь на минутку за тучами, по очереди все три луны.

К поселившемуся в душе еще днём, раздражению и беспокойству добавились тянущие и ноющие боли в спине, в животе, в руках, в ногах, в общем, по всему телу. Болели намятые и натертые места, где ягодица ложится на край седла… Я ворочалась на жесткой колючей лежанке, выискивая удобную позу, но мне никак не удавалось расслабиться и поймать сон. Я и лежать спокойно не могла, и крутиться было неудобно и больно…

Вымотав себя окончательно своим ворочаньем, спустя часа два, я, наконец, уснула. Усталость взяла свое.

Во сне меня кто-то нежно обнимал, стоя со спины, за плечи и шептал в макушку: я обязательно найду тебя. Мне было уютно и спокойно в этих ласковых, надежных объятьях…

Утро добрым не бывает, а утро после первого дня верховой езды и вовсе можно назвать самым большим кошмаром и издевательством, какие я помнила за всю жизнь. Кряхтя, как раньше не кряхтела даже в свои 79 лет, я еле-еле встала на ноги.

Ранвар посмеивался надо мной молча.

И правильно делал, что молчал. Сейчас я почти уверилась, что оборотни – существа реальные. Не важно в каком мире, там на земле или тут, но один из них точно затесался среди моих предков. От превращения в дикую злобно шипящую кошку меня отделял один тоненький последний еще сохранившийся натянутый нерв и крупицы здравого смысла.

В душе был такой необъяснимый и непередаваемый словами раздрай, что я с одинаковым возмущением приняла бы, как жалость, так и любой совет или замечание, сорвавшись в неоправданную истерику, бабахнув в разные стороны всеми своими эмоциями одновременно. Да что со мной такое происходит?!

Есть совершенно не хотелось, меня даже слегка мутило. Через силу впихнув в себя малюсенький кусочек холодного мяса и запив его душистым отваром молодых веточек плодового кустарника, ароматом похожим на нашу смородину, поплелась следом за Ранваром по дороге, словно приговоренная на казнь.

Попытавшись за завтраком разговорить меня и почувствовав мое некоммуникабельное настроение, мужчина больше не приставал ко мне с разговорами. Благодаря этому день прошел пусть и в напряженной, но мирной тишине. Остановившись лишь один раз, пообедать и дать короткий отдых коням, к вечеру мы уже свернули с наезженного тракта на извилистую, теряющуюся между деревьями просеку.

Пользовались ей похоже не часто.

Теперь приходилось двигаться по заросшей местами высокой травой, узкой, проселочной тропе, но она сокращала путь к Храму на пол дня, а значит завтра к ближе к началу вечера мы должны уже быть на месте.

Усталость притупила взбурлившие во мне со вчерашнего дня непонятно с чего эмоции. И если в начале дня я молчала, чтобы не сорваться из-за какой-нибудь мелочи на крик, то к вечеру у меня просто не осталось сил на какие-либо разговоры.

Когда очертания тропы стали размываться в вечерних сумерках, мы на первом же свободном от деревьев пятачке, в стороне от дороги, стали располагаться на ночлег.

Расседлав коня, оставила его на попечение Ранвара, а сама взялась за приготовление ужина.

Сегодня я устала до самого донышка. Что называется – смертельно. И почему я с упрямством ишака отказывалась днем от привалов? Кажется, только упрямство сейчас и держало меня на ногах, и, может быть, еще капелька стыда. Ну не могла я, как какая-нибудь разнеженная институтка разохаться, разрыдаться и свалить всю работу по подготовке к ночлегу на Ранвара. Он ведь тоже не семижильный.

- Ты чего-то молчаливая сегодня? – осторожно за ужином поинтересовался Ранвар.

- Не знаю, сама не пойму…, наверное, просто устала и настроение не разговорчивое. – ответила, ковыряясь ложкой в своей порции каши.

- И ешь весь день плохо. Не заболела ли? – забеспокоился он.

- Нет, не заболела. Точно не заболела. Не волнуйся. Устала сильно, поэтому, наверно, и аппетита нет. – отодвинув почти не тронутый ужин, виновато пробормотала я.

- Ты иди, приляг. Я тут сам управлюсь. – подтолкнул меня к устроенной лежанке Ранвар.

Я лишь благодарно кивнула в ответ. Сил не осталось ни капли. Сегодня я была одной большой зияющей черной дырой, пожирающей все светлое вокруг себя и дышащей в лицо безысходностью, одиночеством, бессилием и такой неизбывной тоской, от которой хочется задрав голову по-волчьи выть на луну, на три луны.

Стоило мне лечь на бочок и руками обнять колени, подтянув их к животу, как непрошенные слезы ручьем полились из-под ресниц…

Утром стали понятны такие резкие перепады настроения. Я и забыла уже, как каждый месяц мучилась сама и напрягала окружающих своим ПМС, и вот теперь критические дни вновь вернулись ко мне вместе с молодым телом и здоровым организмом. Хорошо хоть эмоции, наконец-то, встали на место. Ну, почти встали. Почти на место.

Приспособив в качестве прокладки комплект перевязочных материалов из аптечки, задумалась, как мне пережить этот сложный период в походных условиях. Тех благ, что даровал технический прогресс в виде не промокаемых, впитывающих и тому подобное средств гигиены, в этом мире не существовало. По всему получалось, что перевязочные материалы – самое оптимальное решение и, значит, требуется запастись дополнительными комплектами, а для этого надо опять заходить в город в лекарскую лавку.

Хорошо, что я проснулась раньше Ранвара, и все мои метания и манипуляции прошли мимо его внимания. Хотя, глядя на то, как он быстро без лишних вопросов согласился заехать в первый же городок, оказавшийся у нас на пути, я начала подозревать, что он лишь делал вид, что спит, чтобы не смущать меня лишний раз.