Утомленная фея — 2 - Ходов Андрей. Страница 7

— Если сучка не захочет, кобель и не вскочит. Это народная мудрость, Валерий Юрьевич. Настоящая причина краха Советского Проекта была сугубо внутренней. И предательство правящей верхушки СССР было вовсе не случайным. Закон деградации правящих элит также непреложен как закон всемирного тяготения. Элита всегда стремиться свести к минимуму свою заботу о народе и не терпит контроля над собой с его стороны. А Запад просто воспользовался этой ситуацией.

— Серафима, ты утверждаешь, что Советскому Проекту был присущ некий органический дефект, который делает невозможным его реализацию в принципе? А на Западе, по-твоему, с элитой все было в порядке. Там она не деградировала?

— Да, серьезный дефект имелся, но вот с утверждением о принципиальной невозможности реализации Советского Проекта я бы не спешила. Надо только четко разобраться в причинах случившейся катастрофы и выработать механизмы, которые позволят избежать этого в будущем. Что же касается Запада, то его элита добилась высокой степени независимости от народа. Все властные структуры, которые находились на виду, были чистой бутафорией. Настоящая власть находилась в тени, была не персонифицирована, а, следовательно, и неуязвима. Все промахи власти можно было спокойно списывать на публичных марионеток. Это же, если можно так сказать, воплощенная мечта деградировавшей элиты.

— Похоже, что ты не большая поклонница демократии западного типа, — заметил Верховный.

Сима засмеялась. — Вы правы. С моей точки зрения переход к такой модели является симптомом серьезной болезни общества… звоночком с того света. Просто наступает момент, когда процессы разложения этноса достигают некого порога, когда нормальное функционирование солидарного общества становится невозможным. Вот и приходится волей-неволей переходить к атомизированному варианту… когда человек человеку волк. Это дает возможность некоторое время сохранять подобие стабильности, но ненадолго. Близкий крах неминуем.

— Серафима, а можно поподробнее о причинах перехода от солидарной модели… к либеральной?

— Очень просто. Вам не случалось видеть как пара-тройка придурков, сидящих в сторонке и хихикающих над работающими людьми, парализует работу большого коллектива?

Верховный надолго задумался. — Теперь понимаю, но ведь их можно поставить на место и не надо сбрасывать со счетов фактор воспитания….

— В Союзе семьдесят лет воспитывали, — прервала его Сима, — а результат? Нет, Валерий Юрьевич, воспитание вещь, конечно, хорошая, но действует далеко не на всех. Люди разные, а их различия фиксированы на генетическом уровне. Склонность к либерализму это вовсе не следствие неправильного воспитания, а результат генетических отклонений. Отсюда и вытекает разница в менталитете.

Солидаристы способны воспринимать окружающий мир целостно, в сложной взаимосвязи различных моментов. В это мироощущение включена окружающая природа, ушедшие в небытие и еще не родившиеся поколения. Жизнь каждого конкретного человека воспринимается как звено в цепочке протянутой из прошлого в будущее. А вне этой цепочки не имеет самостоятельной ценности.

У либералов в центре вселенной помещены они сами… как единственная абсолютная ценность. Мир деформирован и мозаичен. Соответственно либерализм… это идеология индивидуалистов: «После нас хоть потоп!», «Бери от жизни все!», «Почему мы должны заботится о потомках? Разве они что-нибудь сделали для нас?».

Человек по своей природе солидарист. А появление индивидуалистов связано с поврежденной наследственностью, дегенерацией, эволюционным откатом. Когда подобных индивидуумов становится слишком много, то начинаются неприятности. Хуже всего дело обстоит с элитой, она обычно состоит из индивидуалистов, и степень ее деградации всегда опережает степень деградации всего этноса в целом. Но пока генетическое здоровье этноса достаточно велико, то он устраивает периодические чистки своей элите. Когда же это здоровье падает ниже критической точки, то происходит закономерный переход к либеральной модели. А дегенеративная элита, получив свободу рук, меняет стереотипы поведения в этносе таким образом, чтобы ее собственное уродство не так бросалось в глаза. Так она чувствует себя комфортнее, но быстро наступает полный крах данной этнической системы.

Верховный встал, повернулся к горам и несколько минут стоял молча. Сима тоже молчала, не хотела мешать размышлениям. После затянувшейся паузы собеседник вновь повернулся к ней.

— Если тебя послушать, то выходит что и я махровый индивидуалист и дегенерат, раз уж нахожусь у власти. Так ведь получается?

Сима не стала юлить и выкручиваться. — Валерий Юрьевич, у нас ведь с вами откровенный разговор? Поэтому врать вам я не стану. Если бы вы не были индивидуалистом, то не оказались бы на вершине власти в стране. Да, вы проводите в жизнь солидарные идеи, но делаете это так, как и подобает пассионарию-индивидуалисту. В этом нет ничего странного, вполне нормальная ситуация. И… если уж совсем откровенно… у вас ведь и в личной жизни имеются определенные проблемы? Только не обижайтесь, пожалуйста.

— Что толку обижаться? Этот подход мне уже знаком. Климовщина?

— Вы говорите о Григории Климове? Да? Его теоретические построения довольно оригинальны, но грешат серьезной однобокостью. В его трактовке пассионарии-дегенераты выступают как метафизическое зло, источник всех бед человечества. На самом деле это не так. Если бы пассионариев не было, то человек до сих пор жил в пещерах. Цивилизация просто не сложилась бы, исчезни этот важный фактор развития. Другое дело, что все хорошо в меру. А перед каждым настоящим пассионарием встает вопрос личного выбора. Можно, конечно, затаить злобу на весь мир и попытаться причинить окружающим максимум неприятностей. Таких очень много, слишком много на мой взгляд. А можно плюнуть на личные проблемы и обиды и направить свою энергию на службу своему народу и человечеству. Помните у Климова: самые лучшие святые, мол, получаются из самых крупных чертей. А каков ваш выбор?

— Ты сама знаешь. Свой выбор я уже сделал, только… неприятно мне это. Чувствуешь себя чудовищем.

— Перебьетесь! Засуньте свои комплексы куда подальше и делайте, что должны. Все мы по-своему чудовища.

— Понимаю, — Верховный внимательно посмотрел на Симу, — у каждого свои скелеты в шкафу.

Сима без труда вычислила ход его мыслей, но не стала оправдываться. — Зачем разочаровывать человека? Так даже пикантнее.

— Хорошо, Серафима, догадываюсь, что у тебя готов очередной план?

— Это трудно назвать планом, но нечто подобное имеется. — Сима спокойно изложила приготовленную концепцию.

— Д-а-а, и по советским, и по западным меркам… это можно считать людоедской доктриной.

— Все относительно, ведь с определенной позиции она выглядит предельно человеколюбивой. Надо только правильно расставить приоритеты. Что я, собственно, и сделала. Так как, возьметесь ее реализовывать?

— Мне надо подумать. Крови я не боюсь, но…

— Тот, кто представляет себе солидаризм как нечто благостное, простирающее свои защитные крыла над всеми и вся, совершает серьезную ошибку. Солидаризм, это, по сути, просто стратегия коллективного выживания. Он может быть очень жесток. Степень этой жестокости напрямую зависит от конкретной жизненной ситуации. Помните, в середине 80х годов в советском прокате шла лента Имамуры «Легенда о Нараяме». В ней была показана жизнь затерянной в горах японской общины. Земли, как Вы сами понимаете, с гулькин нос. Да и та… заставляет желать лучшего. Количество возможных едоков строго ограничено. Большую часть новорожденных мальчиков приходится просто убивать. Собственно, сам фильм начинается со сцены перебранки из-за трупика младенца оттаявшего весной на соседской территории. Соседей же возмущает вовсе не сам факт убийства ребенка, а то, что его перебросили через межу. Новорожденных девочек не убивают, а выращивают до того момента, когда их можно продать в ближайший райцентр… в публичный дом. Вырученные же деньги идут на уплату налогов. Достигших 70 летнего возраста стариков по первому снежку полагается относить на деревенское кладбище к горе Нараяма и оставлять там умирать. Сия обязанность возлагается на старшего сына. Весьма колоритен эпизод с семьей местных придурков, которые пренебрегли негласным соглашением по ограничению рождаемости и, как следствие, вынуждены были пополнять свой стол мелким воровством у соседей. Собравшиеся односельчане закопали их живьем в землю. А в целом в деревне живут вовсе не бездушные монстры, а нормальные, сердечные люди, всегда готовые прийти на помощь соседу. Престарелая главная героиня в свое последнее перед Нараямой лето спешит устроить все дела своих детей. Ее старший сын очень любит мать и переживает.