Утомленная фея — 3 - Ходов Андрей. Страница 12

— Ладно, философ, пойду ворота чинить, а ты спать ложись. Ночью придется дежурить по очереди.

Утром Сима ушла в город и появилась оттуда ближе к вечеру. Геннадий успел к тому времени основательно изнервничаться. — Где тебя черти носили? У меня нервы не железные.

— Обстановку выясняла. Слухи по городу ходят — жуть. Число убитых доходит до сотни, а убийцы, оказывается, были вооружены пулеметами и гранатометами. Они напали на мирный дом, перебили его обитателей и еще кучу соседей, которые попытались прийти на помощь страдальцам. Я по всем возможным каналам запустила опровержение, но не думаю, что это особо поможет. У коменданта побывала представительная делегация челобитчиков, требовала наших скальпов. Комендант их, как мы и договаривались, вежливо послал. Имеет место быть брожение умов. Все решится завтра утром, во время планового моления Аллаху. Если мулла поставит вопрос ребром, то к обеду перед этим домом окажется толпа под тысячу голов, каждая из которых будет пылать праведным гневом. Конец доклада.

— Хорошенькое дело, — возмутился Геннадий. — А говорила, что обойдется без крови. Я договорился с полком. Один батальон будет сидеть в БМД и ждать нашего сигнала. Рация есть. Но ходу им сюда — двадцать минут. За это время нас успеют на ленточки порезать. Надо или линять из этого дома, или вызвать их заранее. И Григория Григорьевича надо эвакуировать. Он и так ходит с трудом, а сейчас, после вчерашних переживаний, вообще лежит в прострации. Так и до сердечного приступа может дойти.

— Согласна, нечего ему тут делать. Вызови машину, пусть отвезут в санчасть, корвалолчиком попоят.

— А мы сами, что будем делать?

— Будем ждать тут. Если толпа появится, то я выйду к ней и поговорю по душам.

Геннадий с трудом сдержал позыв к мату. — Ты рехнулась! Если себя не жалко, так хоть о матери подумай! Тебя если не застрелят, то просто камнями закидают.

— Ерунда, особой опасности нет. Они не будут бросать камни, пока предводители не скомандуют — «фас». А ежели такое случится, то я успею юркнуть в ворота, и мы уйдем огородами. Реакция у меня хорошая. Надо только подготовить маршрут для ретирады, снять в саду звено колючей проволоки на заборе. Пока за нами будут гоняться, десантники успеют подойти.

— Хм, а если они позаботятся перекрыть нам пути отхода? Тогда что?

— Ну, это ведь толпа, а не боевая группа антитеррора. Должны проскочить.

— Должны, но не обязаны! Сильно рискуем.

— Придется рискнуть. Хотя, если я правильно просчитала ситуацию, бегать не придется.

Геннадий безнадежно махнул рукой, ему надоело спорить. — Ладно, будь, по-твоему. Будем надеяться, что ты не лопухнулась в своих расчетах. Ошибка может стоить нам жизни.

В половине одиннадцатого следующего дня компьютер дал звуковой сигнал, извещающий о поступлении сообщения. Геннадий, дежуривший у окна, подошел, глянул на экран и выругался. Потом, прихватив машину с собой, вышел во двор. Сима сидела там, наблюдая за садом. — Сообщение из полка. По сведениям их агентуры в городе сюда идет более тысячи человек. Предводительствует местный мулла. Будут тут через пятнадцать минут. Вооружены — чем попало. В полку ждут нашего сигнала к выступлению.

— Ясно, — Сима поднялась и со вкусом потянулась. — Действуем, как договорились. Если переговоры окончатся неудачей, и я вбегу во двор, ты подаешь сигнал десантникам и закидываешь комп на крышу сарая. Пока еще его найдут. Потом мы отступаем.

Геннадий кивнул и отстучал на клавишах условное сообщение. — Готово, осталось только нажать «ввод». — Передернул затвор автомата и положил его на стол.

Шум на улице вызывал ассоциации с футбольным матчем на солидном стадионе. Сима ободряюще кивнула, подхватила коврик, в который было завернуто трофейное оружие, и выскользнула из ворот. Шум на мгновение стих, а потом возобновился с утроенной мощью, будто форвард промазал по пустым воротам. — Убьют! Не успеет убежать! Какие тут, к черту, переговоры!

Но вот шум опять стих, и послышался звонкий и сильный голос Симы. Похоже, что говорила она на арабском языке. Ей отвечал, тоже на арабском, другой голос, напоминающий призывы муэдзинов с минаретов. — Наверное, это есть тот самый мулла, — догадался Геннадий. — Перекличка голосов продолжалась минут пятнадцать. Потом толпа возмущенно загудела. Мулла громко выкрикнул еще что-то. Рокот толпы начал затихать, судя по звуку, люди начали расходиться.

— Неужели удалось? Вот тебе и на! Железная девчонка!

Через пару минут калитка скрипнула и во двор вернулась Сима. — Уф! Я уж думала, что мне их до вечера уговаривать придется. А этот их священник оказался умным мужиком — быстро вошел в ситуацию.

— Ну, ты, даешь! О чем вы с ним говорили?

— Маленький теологический диспут на предмет знания Корана. Пришлось обсудить несколько вариантов толкования некоторых его сур.

Геннадию стало смешно. — Так вы там душеспасительные беседы вели?

— Точно! Мне удалось доказать, что экспроприация фамильной недвижимости у престарелых христиан, вовсе не является, с точки зрения Аллаха, богоугодным делом. Тем более, когда эта экспроприация осуществляется путем вооруженного налета. Тут я предъявила вещественные доказательства. Слушай, очень пить хочется. Дай мне водички.

— Сейчас, только дам отбой тревоги. Сидеть под броней в такую жару — удовольствия мало. — Геннадий стер одно и отправил другое сообщение. Потом притащил кувшин с морсом, с холодка. — Вот, держи, заслужила. — Он с обожанием посмотрел на Симу. — Ты — умница! Так, что у нас дальше по плану? С учетом проведенного «эксперимента», так сказать?

Сима жадно выпила стакан и показала, что хочет еще. — Эксперимент показал, что народ тут вполне вменяемый и с ним вполне можно договориться. Согласен? Даже со служителями культа. Тут, правда, повезло. Этот конкретный поп — нормальный суннит. А до трети здешних вероучителей — ваххабиты. Этих субчиков придется физически устранить. Остальные, конечно, повозмущаются для порядка, но не слишком. Сами их терпеть не могут. Моральные уроды ведь, что и говорить. Что же касается следующего этапа, то сначала нужно закончить подробные списки местной элиты, которой предстоит обживать бескрайние просторы тундры, а потом пустить их в дело. Списки уже в работе, будут готовы через неделю.

Геннадий потряс головой от удивления. — Кто их готовит? Когда ты успела?

— Нашлись люди, из обиженных, сделают это с превеликим удовольствием. Я потом хорошенько проверю, чтобы лишних фамилий туда не напихали. Если таковых окажется слишком много, то и сами авторы там окажутся. Не люблю, когда путают общественные интересы с личными.

— М-да! А ты не торопишься? Я думаю, что если уж и проводить чистку, то лучше это делать по всему Узбекистану, одновременно. Меньше проблем будет. Если подмести их только здесь, то остальные сообразят, к чему все идет, и устроят большую бузу. Надо составить доклад руководству, предложить свои рекомендации, пусть начальство решает. Кто мы такие, чтобы принимать такие решения?

— Ну-у, у начальства и так проблем хватает. Пока дойдет информация, пока еще там примут решение, а тут процесс уже пойдет, и не в самом лучшем направлении, скорее всего. А нам, на месте — виднее. Ты, кстати, опять упираешь на «спокойствие». Кому сейчас оно нужно, по большому счету? Вот раньше — понятно, Россия вечно жила в условиях перманентной войны. Каждый, кто мог встать общий строй и выступить против очередного врага, априори считался своим, будь он хоть трижды мусульманин, язычник или буддист. Но ведь тогда элита была воинская, служивая. А сейчас? Что она умет, кроме, как брать взятки, сосать соки из народа и надувать щеки? Такие «соратники» нам не нужны! Надо спровоцировать их на выступление, скомпрометировать и уничтожить.

— Хм, а что значит «скомпрометировать»? Они же религии играть будут, как бы мы себя не скомпрометировали.

— Ничего подобного! Можно подумать, что это в первый раз случается. Что далеко ходить, вот тут, в Ферганской долине, уже были басмачи. Муэтдин-Бек, например. Интереснейшая личность, вроде Нестора Махно. Бандит, садист, убийца, но таланта изрядного. Два раза на сторону красных переходил, увертливый. И жаден был донельзя. Кишлаки данью обложил, караваны грабил, тысячи голов скота у декхан отобрал, мельницами владел, несколькими усадьбами, колоссальное состояние составил. Кто не платил, тех сразу в расход. С особой, как принято говорить, жестокостью. А еще до женщин падок был. Когда его, наконец, отловили и предали публичному суду, то выяснилось, что в нескольких кишлаках не осталось ни одной девочки старше 10 лет, которую бы он не изнасиловал. А уж «законным» женам и вовсе счет потерял. Сожженные кишлаки, разорванные на куски младенцы, убитые крестьяне, а что он с русскими творил, когда они ему в руки попадали…. Такой вот «борец за дело Аллаха». А ты говоришь — «скомпрометировать». Они себя сами скомпрометируют, не удержатся! Жадность не позволит! На суд над этим Муэтдином и его людьми съехалась куча народу с окрестных кишлаков. Назначенных адвокатов едва не линчевали. Среди свидетелей был мулла Мухамед Умаров, так тот заявил суду, что его уполномочило население нескольких наукатов сказать, «что, если хотя бы один из этих преступников будет освобожден, мы все бросим свои родные места и уйдем в горы или в Мекку». Потом этот мулла обратился к народу, и вся многотысячная толпа опустилась на колени. Молились за праведный суд, укрепление советской власти и справедливое возмездие. Даже с казнью были проблемы, пришлось выставить надежное оцепление, чтобы избежать самосуда. Толпа скандировала: «Сдохни! Сдохни!», а потом забросала могилу заранее заготовленным дерьмом.