Мой персональный демон (СИ) - Зинченко Анастасия. Страница 48

Нет, Лина — не Тили. Но и не та, кем пытается казаться.

Фактически ему уже не требовались доказательства. Лишь сбивало с толку ее поведение, попытка держаться по-прежнему отстранено.

И это учитывая, что они были знакомы раньше. До ссылки на остров. До применения ярлыков. И до того, как принцесса решила поиграть во взрослые игры, удачно мороча всем голову.

Уже пересекая последние метры и присаживаясь рядом с ней на диван, Персиваль был уверен, что сейчас Морок падет, и пред ним предстанет Миллинарса Эллонская, наследная киосса Аминса. Непослушная принцесса с удивительными разноцветными очами, что так манили его раньше, когда для всех он был лордом, приглашенным на званные вечера. Но тогда он не смел думать о Миллинарсе иначе, чем как о юной госпоже, да восхищаться красотой издалека. К тому же тогда она была еще ребенком…

Но сейчас девушка, сидящая напротив, уже далеко не ребенок. И она это доказала не только преступлением совершеннолетнего рубежа, но и чересчур взрослыми решениями. Сбежать в одиночку туда, где ее не смогут защитить, и при этом твердо идти к своей цели, рассчитывая только на себя — поступок зрелого человека, не боящегося трудностей. Быть может, сперва в ней говорил юношеский максимализм, но он должен был выветриться за первые же недели (или месяцы). Однако она до сих пор здесь. И готова встречать удары судьбы, не прячась за спины родителей или титулов.

Демоница тем временем послала к стенам, полу, потолку мощный Энергетический заряд. Разумеется, Полог Абсолютной Непроницаемости. Что же еще? Очередное безмолвное признание.

Она уже завела руки за шею, чтобы расстегнуть цепочку и передать ему артефакт, какие-то секунды отрывали его от истины… но Персиваль резко подался вперед, захватывая ее руки в плен.

— Нет. Не нужно.

Медальон по-прежнему остался висеть поверх белоснежной ткани, а две расстегнутые пуговки манили заглянуть за пределы дозволенного.

Стоит лишь ей признаться, и дороги назад не будет. Он не сможет делать вид, что не знает о ее статусе.

To, к чему она стремилась, стараясь держать инкогнито, будет потеряно. И он станет тем, кто первым разочарует киоссу.

Но, сдругой стороны… он первый, кому она решила открыться…

Все еще удерживая ее руки заведенными назад, Персиваль не открываясь смотрел в широко распахнутые глаза. В них читалось удивление, непонимание… волнение, а после появилось то, чего он никак не ожидал увидеть. Желание.

Ее взгляд метнулся от его глаз до рта, и тут же вернулся обратно, но зрачки уже предательски расширились, выдавая мысли хозяйки с головой.

Не отдавая себе отчета, Персиваль поддался порыву, и пересек отделяющие их сантиметры, касаясь ее губ своими.

Он пожалеет об этом позже.

Если пожалеет…

Разумеется, он не имел права целовать ее. Ни как адептку, ни, тем более, как киоссу.

Но, Гисхильдис, как же долго он мечтал об этом!

Держать ее в объятьях, вдыхать ее запах… и иметь возможность вкусить мягкость этих сводящих с ума губ!

Когда Миллинарса уже смирилась с неизбежным, Персиваль вдруг передумал.

Его пальцы поверх ее казались такими большими… а жар, исходящий от его кожи, опалял лучше всякого камина.

Глаза… его глаза так рядом, что она может даже разглядеть темные крапинки, идущие по кругу радужки. Расплавленное серебро. Или сталь меча? А, может, лунный свет в непроглядной тьме?

Демон-искуситель воплоти. Такой притягательный и такой невозможно далекий.

Ни разу Персиваль Айнелиас не дал повода усомниться в его чересчур щепетильной дистанционности. Ни разу не посягнул на ее личное пространство дальше принятых в обществе рамок приличия (хотя те несколько секунд, когда он держал ее плечи на берегу моря, и взорвали целый ворох чувственного удовольствия в мысленном восприятии юной киоссы).

И теперь их лица отделяют какие-то сантиметры. Она чувствует силу его рук на своих пальцах, ощущает теплое дыхание, и исходящий от мужчины аромат одеколона.

Его губы… Взгляд сам переместился от глаз ниже, чтобы вновь представить возможность поцелуя. Невесомого… нет. Яростного. Ей хотелось, чтобы мужчина приоткрыл тайну соблазнения. Лина желала познать на себе, каково это: раствориться в океане эмоций.

И, словно небеса услышали ее мольбы, Персиваль пресек последние сантиметры, завладевая ее губами.

Это было столь неожиданно, сколь и приятно. В одно мгновение вопросы, которые занимали Лину, стали казаться неважными. Что такое имя, титулы и статусы, когда ты находишься в кольце рук того, кто заставляет твое сердце биться быстрее? Что такое призрачные угрозы со стороны какой-то там Луреиссы Фроуз, когда на твоей стороне превосходный воин и стратег? Что такое запреты, когда их нарушение приносит сладость и эйфорию?

Миллинарса купалась в этом ощущении всепоглощающей нежности и ласки. Его губы практически невесомо касались ее, в то время как пальцы, напротив, сильнее сжимали руки, словно хотели принять ее ближе.

И все же девушка чувствовала как он, осторожен. Словно в любое мгновение может отодвинуться, начав приносить извинения за внезапный порыв.

Нет. Только не сейчас!

Не дав ему опомниться, киосса ответила на поцелуй, раскрыв губы. Словно приглашая. Взывая вкусить большего. И тут же освобождая ладони от пут замка, чтобы перекочевать на затылок профессора и притянуть его ближе.

Нежность ушла в забытье, на ее место пришли желание и страсть. Необузданная, всепоглощающая, яркая и опаляющая.

Его язык проник в ее рот, дерзким жестом пройдясь по нижней губе, после чего вступил в схватку с пока еще нелепыми попытками ответить на ласку.

Голова кружилась, воздуха перестало хватать, но Лина не хотела сейчас дышать. Или не так. Она не хотела сейчас дышать ничем, кроме как вдыхать его аромат, чувствовать на губах его вкус, и ощущать под руками мягкость его волос, что так беззастенчиво сжала в пальцах.

Они оторвались друг от друга также внезапно, как и поцеловались, стоило лишь над головами потерявшим счет времени прозвенеть трели Кристалла, напоминающем о комендантском часе.

Ее грудь тяжело вздымалась, щеки раскраснелись, а внизу живота образовался какой-то ком, посылающий вниз к бедрам жаркие импульсы. Гпаза горели сумасшедшим огнем, а опухшие губы требовали продолжения.

Персиваль выглядел более сносно, но такие же расширенные зрачки, участившееся дыхание и полураскрытый рот сводили на нет попытки моментально вернуть себе невозмутимый вид.

Трель закончила свой перезвон, а он так и не пошевелился.

— Я должен извиниться… Но не буду. Прощения приносят за то, за что сожалеют. Я не жалею о произошедшем.

Казалось бы, сердце не может биться постоянно в бешеном ритме, ан нет, может. Оно вновь зашлось неутомимым галопом, стоило лишь услышать чуть охрипший баритон.

— Я… я тоже. — голос сосем не слушался хозяйку.

На его лице появилась смущающаяся улыбка.

— Ректор наказал проследить, чтобы ты после оповещения оказалась за пределами моих покоев. — он встал, протянув ей руку. — Я провожу тебя до общежития.

— Персиваль, но я…

— Забудь мой последний вопрос. Ты итак рассказала больше, чем планировала, я это вижу.

— Откровение на откровение, — она поднялась, но его руку не выпустила, продолжая стоять практически вплотную и глядя на мужчину снизу-вверх.

Ей казалось, что он вновь поцелует ее, более того взгляд Персиваля скользнул к ее губам, которые она тут же облизнула.

— Лина… как твой куратор я обязан отвести тебя до комнаты и пожелать приятной ночи.

А как мужчина?.. Чего хочешь ты, Перси?

Но он уже отступил на шаг, приглашая ее следовать за собой.

Неужели подумал, что на следующее утро она пожалеет о содеянном? Испугается? Побоится вновь остаться с ним наедине?

Все, чего сейчас желала Миллинарса, так это плюнуть на предрассудки, и вновь оказаться в его объятьях. Забыться. Потерять счет времени. Снова.

Но долг в крови Айнелиаса победил. Перевесил вспышку чувственности.