Энгенойская ведьма (СИ) - Наговицына Екатерина. Страница 7

Здесь он действительно не был своим. Жил на окраине села в доме, принадлежавшем когда-то осетинской семье, которая в начале девяностых оказалась нерасторопной, не поняв, что бежать, бросая все, надо было не только русским. А кто не спрятался, как говорил его сынишка, играя в прятки, - я не виноват. Но было еще одно непонятное и оттого особо пугающее.

Возвращался он с похорон единственного сына очень уважаемого чеченца... Смерть не редкость на этой земле. Но здесь дело было иное. Умер парень глупо. В подполе родительского дома, куда запер его собственный отец, пытаясь уберечь от неизвестной беды. А там, от спертого воздуха или еще от чего, стало парню плохо, и он упал, да так неудачно, что расшиб голову о бетонную заливку, в которой был схрон с оружием. И можно было еще парня спасти, но отец строго-настрого запретил подходить к входу, закидав его сверху коврами. А когда минула полночь, и он, откинув крышку, позвал сына, довольный что обманул рок, ответом ему была тишина и скрюченное остывшее тело. Мустафа даже рассудком немного повредился. Стоял на коленях, перед зияющей пастью погреба, медленно раскачиваясь, все время повторяя: 'Ешап!!!' - как на чеченском языке испокон веков зовется ведьма. Пока на вой женщин не сбежались соседи и не оттащили его в сторону. Вот ведь как бывает.

На похоронах Мустафа так и не пришел в себя. Плакал, хоть не подобает это правоверному, и все время беззвучно уговаривал ведьму сжалиться и вернуть ему сына. Глупец. Нет никакой ведьмы. Стечение обстоятельств и только, неизвестно как угаданное той бестией. Нет, Арби этим не напугать. Он вообще ничего не боится. Но тут так некстати вспомнилось, как однажды заморочило его что-то в ночном лесу, подымая из глубины души суеверный ужас. Громадная тень кружила вокруг, присвистывая и постукивая, не громко, а как будто гвоздь в доску забивая - тук...тук...тук. Он затыкал уши, но стук и свист пробирались через сжатые ладони и впивались занозами в голову. И от этого такой мороз по спине пробегал, что хотелось броситься со скального обрыва, на котором он устроил лежку. И даже очередь из автомата не помогла - не услышал звука выстрелов. Мрак поглотил их. От наваждения этого пополз на четвереньках, мотая головой. А потом не выдержал и побежал, как мальчишка, до лагеря, не оборачиваясь, спиной ощущая, как скользит что-то темное и непонятное следом. То, что не боится металла и быстро проговоренных молитв. То, про что рассказывала давным-давно старая прабабка, остерегая его от ночного леса. Тогда, с рассветом, лежа в землянке, списал все на крутую афганку, которой вдосталь насыпали братья арабы. Трава была забористая, крепкая, вот и накатила на мозги, выковыривая детские, давно забытые пугалки, путая в липком страхе. На этом и порешил. Но обстреливать позиции русских по ночам перестал - ну их к псам!

От неприятного воспоминания по телу пробежал озноб. И в это время, со спины послышался легкий шорох, и тихий голос сказал:

- Ну здравствуй, Арбиша. - Оборачиваясь, чеченец очень удивился блеснувшей в холодном свете полной луны полоске стали.

Наутро тело бандита Арби Юсупова найдут соседи. Сбежится народ, и все в ужасе будут смотреть даже не на затолканные в рот, отрезанные уши, а на дыру в груди, где раньше билось сердце помощника главаря банды Касумова.

А всего несколькими часами позже расправы в расположении отряда около вольеров, где жили овчарки кинологов, к одиноко стоящей фигуре подошел разведчик.

- Ты была права, Тамара, - он встал рядом, так же глядя на низко блестящие звезды, - Знаешь, у этого 'чеха' были часы Федора. Он скулил и уверял, что это его, еще отцовские. Но я-то точно знаю, чьи. Я сам эти 'командирские' Федьке подарил на день рождения, пожелал, чтоб долго и исправно отсчитывали его жизнь. И вот друга уже нет, а часы есть. Этот ублюдок трофей себе на память оставил, мерзота, - и, словно спохватившись, протянул то, что сжимал в руке. - Это тебе. Как просила.

И Крушнов, отдав ей мертвое сердце, развернулся и пошел прочь.

Тамара окликнула его:

- Саша, сколько времени?

Разведчик, скользнув взглядом по всегда точным 'командирским', не оборачиваясь, крикнул:

- Десять минут четвертого.

Когда силуэт скрылся за палатками, Тамара равнодушным взглядом мазнула по тому, что держала в руках, и вдруг с такой силой сжала ладони, что сердце лопнуло и ошметки плоти и сгустки крови стали падать в вольер, где их тут же начали жрать вечно голодные собаки. Тамара одним движением вытерла ладони о деревянную перегородку и, не торопясь, пошла в сторону своей палатки. Пора было ложиться спать.

Напасти не оставляли отряд. На следующем выходе по проверке территории группа опять нарвалась на засаду. Бандиты пропустили головной дозор и, когда ядро невольно растянулось на трудно проходимом горном участке, дали залп с нескольких стволов. Васеев даже понять ничего не успел, когда пуля ударила его в грудь и опрокинула с такой неожиданной силой, как будто невидимая кобыла лягнула в грудь копытом. В голове первой проскользнула мысль, от которой бросило в жар, - неужто подрыв?

Несколько минут он продолжал скрюченно лежать, как рыба, выброшенная на берег, хватая вмиг пересохшим ртом воздух. Грудь при каждом вздохе раздирала ломота, как будто в легких разбили бутылку и она разлетелась на тысячи маленьких острых осколков, впившихся в грудину, мешая дышать и двигаться. Даже без врача было понятно, что сломано ребро, а может и не одно. Но Володя благодарил себя за то, что не брезговал надевать на все выходы бронежилет. Пуля пробила два полных автоматных магазина и завязла в броне. Все это было цветочками по сравнению с тем, что могло бы быть. Немного успокоив рвущееся из груди сердце, со стоном перекатился в сторону, и только оказавшись за ближайшим деревом и отдышавшись от вновь резанувшей кипучей боли, через пелену плавающих в глазах красных пятен, смог, наконец, осмотреться.

Скоротечный бой прошел без него. Парни, которых он сам лично натаскивал и тренировал, не подвели. Слаженно отбили нападение. И сейчас, рассредоточившись, залегли за укрытия, выбрав самые выгодные позиции. По нависшей тишине, которую разрывал только крик двух раненных бойцов, было понятно, что бандиты уже сбежали. Напакостили и смылись, не дожидаясь последствий. Опираясь на собственный автомат, Вова тяжело поднялся. От нехватки воздуха и обжигающей рези голова закружилась и в глазах потемнело, но он смог удержаться на ногах и уже секунду спустя нашел в себе силы начать отдавать команды. Радист вызывал подмогу. Раненых перевязали и вкололи промедол. Васеев от помощи отказался, понимая, что тем двоим она важнее, только лишь, морщась, стянул с себя разгрузку и бронежилет. Правда, уже в расположении ему стало хуже. Видимо растрясло в машине. Док, осмотрев внушительную гематому и прощупав место удара, сокрушенно поцокал языком, пробормотав его давешнюю мысль о том, что могло быть хуже, и еще нечто успокоительное про то, что это, однозначно, до свадьбы заживет. Вначале, когда Василевский предложил ему ехать вместе с остальными ранеными в госпиталь в Ханкалу, Володя отказался, но командир был непреклонен.

- Езжай, Вов, здоровье одно.

- Андреич, ты чего меня рано списываешь? Я еще из-за такой ерунды по госпиталям не мыкался! - И дружок, насупившись, отвернулся, смяв в сердцах сигарету и отбросив ее в сторону.

Игорь усмехнулся и протянул ему целую сигарету.

- Не психуй. Покажись врачам. Возьми справку, будет не лишнее. И обратно. А чтоб ты не думал, что я хочу тебя скинуть, то проследишь, чтоб парней нормально отправили в госпиталь, и заодно продукты получите.

- Вот это другое дело! - просиял Володя и осторожно, чтоб не закашляться, затянулся сигаретой.

***

Правда, его радужное настроение как водой смыло, когда он увидел, что с ними в Ханкалу едут и девчонки.

- Это еще чего? - недовольно протянул он Василевскому.

- Вовка, не кипятись. Ты пока парней будешь оформлять, девчата с парочкой бойцов до рынка мотанутся. Закупятся. Надоела казенщина, сил нет. А как ни крути - скоро Новый год.