Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11 - Веденеев Василий Владимирович. Страница 79

— Я сегодня позавтракать не успел.

— Ты не стесняйся, ты рубай! — приободрил его Смирнов, продолжая рубать. Замели все: огурцы, помидоры, жареную колбасу, макароны. На чае сбавили темп и приступили к разговору.

— Я с вами, Александр Иванович, посоветоваться хочу, — начал Махов и оглянулся на Алика.

— Чай допью и уйду, — пообещал ему тот.

— Да вы не мешаете, я из вежливости, только из вежливости, — заверил его Махов. — Просто боюсь, что вам это будет неинтересно.

— Может, и интересно, но я ухожу. — Алик допил чай и поднялся. Махов, понаблюдав за тем, как уходит Алик, встал, прикрыл дверь и начал:

— У меня сомнения, Александр Иванович…

— Сомнения — это хорошо, — перебил его Смирнов. — Еще чаю хочешь?

— Если можно, — обиженно выразил желание еще попить чайку Леонид Махов. Смирнов налил ему покрепче и посоветовал:

— Пей и не торопись. — Сам свой чай допил, как водку, и стал смотреть, как элегантно обращается с чашкой Махов. Без звука поставив чашку на блюдце, Махов укорил Смирнова:

— Вот вы перебили, Александр Иванович, и не знаю теперь, с чего начать.

— Раз не знаешь, значит, действительно сомневаешься. Давай с конца, с результата.

— Взял я этого остоженского наркотического супербосса. Вчера с поличным.

— Ну и что это такое?

— Гнида, — коротко охарактеризовал наркобосса Махов. И признался: Особой моей заслуги тут нет. Шел по трындинской схеме. Просто Трындин не имел права давить свидетелей, а я в связи с находкой тайника такое право имел. Ну и, естественно, придавил слегка. А наркоманы, когда не в кураже, — материал податливый.

— Поздравляю.

— Еще не все, Александр Иванович. Поляков этот признался, что тайник на крыше — его.

— Вон как чистенько у тебя все получается!

— Чистенько, да не совсем. Товар, что при нем был, когда его брали, с московской базы аптекоуправления. Там у него единственный канал — два грузчика, щипавшие по самой малости. Товар же из тайника областной базы. А Поляков не знал об этом: очень подробно мне рассказывал, как он копил понемногу этот запасец за счет поступлений с московской.

— Прячет второй канал?

— Вряд ли. Мелок он, мелок для серьезного разворота.

— За хороший посул берет тайник на себя?

— Скорее всего, боюсь, скорее всего… Что мне делать, Александр Иванович?

— Да… — Смирнов встал и стал собирать посуду. Собрал, отнес в мойку, хотел было вымыть, но махнул рукой, вернулся, опять уселся и сказал: — Перспектива у тебя, конечно, заманчивая. За три дня размотал дело, арестовал крупного торговца наркотиками, нашел тайник, преступник во всем признался, и все яснее ясного. Ты — герой и молодец, а Трындин с крыши сорвался случайно.

— Что делать, Александр Иванович?

— Давай на крышу слазим, Леонид.

Смирнов обвязался толстой нейлоновой веревкой, вдвоем проверили узлы на растяжку, намертво закрепили конец. Смирнов, кряхтя, вылез через слуховое окно.

— Вы там поосторожнее с вашей-то ногой, Александр Иванович, присоветовал Махов.

— Ты, главное, страхуй меня внимательно, а то повисну над бездной, как парашютист, на смех остоженской общественности.

И покарабкался вверх, внимательно осматривая кровельные доски. Махов, высунувшись из окна и неудобно вывернув голову, следил за ним. Пробыл Смирнов на крыше недолго. Судорожно цепляясь за что придется, вернулся, неловко спрыгнул в окно, развязал веревку, отдышался и признался:

— А страшно.

— Нашли что-нибудь? — ревниво полюбопытствовал Махов. Сам ведь там был, ничего не нашел.

— Грамотно сработано, — непонятно ответил Смирнов.

— Что именно?

— Все, Леонид, все. Последний раз кровельное железо вокруг окна клали не кровельщики, а халтурщики-алкоголики. Вместо того, чтобы крепить листы по-настоящему, просто приколачивали гвоздями с прокладкой.

— А какое отношение кровельщики имеют к нашему делу? Из-за них разве сорвался Трындин?

— Не из-за них, просто они кое-кому облегчили работу. Гвозди, Леонид, вбиты по шляпку, за исключением одного. И все — без прокладок.

— Ну и что?

— А то, что должен быть зазор на толщину железа и прокладки. Его нет, Леонид. Кто-то сорвал прокладки и вбил все гвозди, кроме одного, до конца. После этого лист железа держался на соплях, на одном гвозде. Стоило ступить на этот лист… Как тебе известно, Трындин ступил на него. Хочешь проверить?

— Хочу, — ответил Махов и полез на крышу без страховки.

— Ленька, не балуй! — заорал Смирнов.

Махов не откликнулся, баловал. Побаловал, побаловал и вернулся обратно. Вернувшись, высморкался в чистый платок цвета электрик и признал свое поражение:

— Я проморгал это, вы правы, Александр Иванович. На шляпках гвоздей ржавчина сбита ударами молотка.

— Не казнись, Леонид. Если бы не разговор с Трындиным о "Привале странников", и для меня твой ход размышлений был бы единственным.

— Что делать, Александр Иванович?

— Пойдем к нам, там побеседуем.

Они вернулись в спиридоновскую квартиру. Алик ждал их, готовый к выходу.

— Я пошел, Саня, а вы располагайтесь. Ромку дождись обязательно, он звонил, через полчаса будет. Когда я вернусь, пойдем к нотариусу доверенность оформлять. Там до двадцати часов.

И ушел. Смирнов остался за хозяина.

— В кабинете посидим, поговорим? — решил он и, обняв Махова за плечи, направил его в кабинет. Усадив его за стол, сам сел в кресло и объяснил эту мизансцену тем, что: — Тебе писать надо будет.

— Что? — осведомился Махов, взглядом отыскивая на столе ручку и бумагу.

— Пока ничего. Пока ты мне на несколько вопросов, сделай снисхождение, ответь.

— С удовольствием, Александр Иванович.

— Вопрос первый: ты сунул нос в записную книжку Трындина?

— При нем не было никакой записной книжки.

— То есть как не было? Я ее своими глазами видел. Он по ней мне назвал ФИО одного гражданина. А потом положил в левый карман форменной рубашки.

— Я осматривал все вещи Трындина. — Махов надавил на слово "все". — И те, что были при нем, и те, что находились в общежитии, где он жил. Записной книжки среди его вещей не было.

— Такие пироги. — Смирнов потрогал себя за нос, за ухо, провел ладошкой по волосам. — Порядок вопросов несколько меняется. Ты опрашивал свидетелей, которые видели, как Трындин сорвался с крыши?

— Опрашивал.

— Кто первым подбежал к телу?

— Это осталось невыясненным, свидетели говорят, что подбежало сразу несколько человек.

— И всех этих подбежавших ты опросил? — Смирнов давил на слово "всех".

— Всех, кого удалось прихватить на месте. Вы же сами знаете, как люди рвутся в свидетели.

— С этим вопросом покончено. Теперь второй. Ты сгоревший "Привал странников" осматривал тщательно?

— Я его вообще не осматривал. Зачем мне это нужно было? Я наркотиками занимался.

— Ты там у себя какую-нибудь официальную бумажку спроворь, и завтра мы этим "Привалом" займемся. Договорились?

— После того, как вы меня умыли, Александр Иванович, я у вас, как бычок на веревочке.

— Тогда пиши, что нам нужно сделать.

— Пишу, — Махов щелкнул паркеровской шариковой ручкой Алика.

— Первое, — диктовал Смирнов, — переопросить свидетелей. Что делал каждый из подбежавших первыми. Что делал он сам, какие действия других ему запомнились. Второе. Еще раз опросить ребят из отделения. Когда они в последний раз видели записную книжку Трындина. Особое внимание обрати на Ночевкина. Он с Трындиным последним общался. Третье. Поищи, через кого была передана Трындину записка.

— Ну, уж вы меня совсем за недоумка держите! — возмутился Махов. Нашел я этого пацаненка, который за рубль Трындину записку передал.

— И кто же на такое крупное вознаграждение расщедрился?

— Гражданин лет тридцати. Без особых примет.

— И ничего, ничего, никакой зацепочки?

— Наколка на правой руке. Спасательный круг с якорем.