Храм Фортуны - Ходжер Эндрю. Страница 47

Они направились туда — это был предбанник, где совершались предварительные омовения. Три небольших бассейна — с горячей, теплой и холодной водой — манили окунуться и освежиться. Друз залез в средний, а Сабин попеременно переходил из горячего в холодный. Это продолжалось недолго — церемония купания в Риме была сложной и многоступенчатой.

Затем мужчины перешли в тепидарий, где следовало разогреться хорошенько перед основным комплексом. Тут было тепло — нагретый воздух поднимался от пола, под которым пролегали трубы с горячей водой.

— Разомнемся? — предложил Друз и, не ожидая ответа, подошел к подставке, на которой лежали свинцовые гири разного веса. Он выбрал нужные и принялся энергично поднимать их обеими руками, чтобы вызвать обильный пот.

Сабин, вообще-то, предпочел бы сейчас немного поиграть в мяч — в военных лагерях они часто упражнялись с гарпастумом, но, видимо, тут не было подходящего помещения, поэтому он тоже взялся за гари.

— Хорошее у тебя тело, — заметил Друз с видом знатока. — Наши красавицы не зря обратили на тебя внимание.

Сабин напряг мышцы рук, ног, груди, сделал несколько наклонов и поворотов. Ему польстили слова молодого патриция, тем более, что фигура трибуна восхищала того не как мерзкого педераста, а как настоящего ценителя красоты, привыкшего оценивать осанку и силу гладиаторов в цирке.

Впрочем, Друз и сам был отнюдь не уродом. Правда, его мускулы, обтянутые белой шелковистой кожей, уступали железным шарам, перекатывающимся на теле Сабина, но наверняка женщины и на него посматривали с интересом.

Когда пот уже начал стекать с них струями, они перешли в следующую комнату — парильню. Тут было жарко, как в пустыне, раскаленный воздух с трудом проходил сквозь нос и рот. Мода на парную появилась в Риме сравнительно недавно, Сабину еще не доводилось испытывать такие ощущения. Он чувствовал себя не в своей тарелке, и лишь из вежливости не стал уходить. К счастью, Друз тоже не очень любил такой способ очищения тела, а потому они довольно быстро перебрались в следующий зал, где погрузились в большой, выложенный мозаикой бассейн с прохладной водой, заправленной благовониями. Вот это было настоящее блаженство, и тут мужчины задержались подольше, нежась в приятной полудреме.

Наконец Друз позвонил в колокольчик, который висел на стене, и в зал вошли двое банщиков со щетками и скребками. Они принялись старательно мыть и чистить господские тела, а Друз с Сабином блаженно жмурились.

Затем они разлеглись на кушетках и двое греков-массажистов взялись за работу. Это было просто наслаждение.

После массажа, чувствуя в себе новые силы и волшебную легкость, они еще раз окунулись в теплую воду, поплавали немного, а потом отдались в руки балнеаторов, которые принялись натирать скрипящую от чистоты кожу пахучими мазями, ароматными благовониями и целебными травами.

Потом оба мужчины — похожие на молодых богов — вернулись в гардероб, где их ждала свежая чистая выглаженная одежда.

— Я приказал и тебе дать тогу, — пояснил Друз. — Конечно, в своих доспехах ты выглядишь очень здорово, но ведь, пойми, не принято ходить по Риму в полном вооружении. Тем более, если мы еще пойдем в гости, то тебя там могут принять за моего телохранителя, а потом мне проходу не дали бы насмешками. А женщины переживут, ты и в тоге наверняка будешь неплохо смотреться.

— Спасибо, — улыбнулся Сабин.

Он действительно был рад избавиться, наконец, от тяжелого неудобного панциря, шлема и прочих армейских аксессуаров. Трибун с удовольствием подставил руки под снежно-белую прохладную ткань, которую светловолосая рабыня-вестиплика опустила на него. Он присел на скамеечку, а девушка принялась старательно укладывать складки.

Тога представляла собой большой полукруг материи, и требовалось действительно немалое искусство, чтобы правильно задрапировать ею корпус человека так, чтобы свободным оставались лишь правое плечо и правая рука. Под тогой обычно носили легкую тунику.

— Скажешь рабу, куда отнести твои вещи, — произнес Друз, который тоже подвергался процедуре одевания. — Сегодня они тебе вряд ли понадобятся.

Сабин назвал слуге адрес дядиного дома на Авентине, тот кивнул и ушел, унося доспехи трибуна. Мешочек с деньгами, полученными от Кассия Хереи, он еще при въезде в город отдал на хранение в контору менялы у Остийских ворот, оставив в кошельке лишь несколько монет.

— Ну, — сказал Друз, поднимаясь на ноги, когда с одеванием было покончено, — пойдем, дружище. Нас, наверное, уже заждались. Будет, конечно, скучновато, но ничего, надо терпеть. Выпьем вина и развеселимся.

Дом, в котором проживал Друз со своей семьей, — часть большого комплекса зданий, принадлежащего некогда отцу Тиберия — находился недалеко от цезарского дворца. Поэтому молодой патриций не стал вызывать рабов с носилками и предложил пройтись пешком. Сабин с радостью согласился. После купания и массажа он чувствовал себя великолепно. Тем более, что жара, слава богам, спала, и в Риме установилась вполне приятная погода.

Их уже ждали. В большой и — по сравнению с убранством Палатинской резиденции — богато обставленной комнате за столом сидели Ливилла, Домиция и еще одна девушка. Сабин увидел ее в тот момент, когда только открыл рот, чтобы браво, как настоящий солдат, приветствовать прекрасных дам. И остолбенел. Он почувствовал себя так, словно коварный Эрос прошил его сердце не одной, а добрым десятком стрел.

Это была блондинка с мягкими шелковистыми волосами, подстриженными на египетский манер. Первой такую прическу продемонстрировала римлянкам царица Клеопатра. Не стянутые традиционным жгутом, эти прекрасные волосы свободно ниспадали сзади, касаясь изящных плечей; аккуратная челка закрывала лоб. Огромные зеленые глаза девушки с любопытством смотрели прямо на растерявшегося трибуна. Алые губки чуть приоткрылись, кожа была белая, словно паросский мрамор. А поскольку в волосы были вплетены золотые и серебряные нити, они вспыхивали и переливались при каждом движении головы.

— Ну, — подтолкнул Сабина Друз. — Проходи.

— Приветствую вас, достойные дамы, — хрипло сказал трибун.

Достойные дамы расхохотались, блондинка — громче всех.

— Наконец-то, — капризно протянула Домиция. — Сколько можно ждать?

— Приказать подать еду? — спросила Ливилла, обращаясь к мужу.

Тому явно нетерпелось поскорее удрать отсюда.

— Не надо, — ответил он, усаживаясь на табурет, покрытый мягкой подушкой. — Пусть принесут вина. Холодного.

Ливилла отдала распоряжение темнокожей служанке, и та бросилась выполнять приказ.

Женщины с интересом разглядывали Сабина, который тоже присел на табурет и теперь чувствовал себя так же неуютно, как в бою на Рейне под градом германских копий.

До сих пор нечасто приходилось ему сталкиваться с женщинами в своей походной жизни, а уж с такими — вообще никогда. Обычно свои потребности он удовлетворял при содействии обозных проституток или вообще швырял на свою твердую солдатскую постель какую-нибудь дикарку из военной добычи. А здесь... О, Венера, велика твоя власть.

Сабин украдкой поднял глаза и посмотрел на юную блондинку. Девушка игриво улыбнулась ему. Трибун почувствовал себя немного увереннее.

Друз от души веселился, видя его смущение, но теперь решил прийти на помощь новому другу.

— Да перестаньте вы пялиться на него! — рявкнул он с напускной строгостью. — Это вам не театр. Спросите лучше, как ему служилось, в каких странах он побывал, что видел, с кем сражался...

— Действительно, — сдержанно произнесла Ливилла. — Расскажи нам, любезный Валерий Сабин. Нам так интересно послушать нового человека.

В этот момент принесли вино. Друз тут же присосался к чаше, поэтому трибуну не оставалось ничего другого, как, вздохнув, приступить к рассказу.

Поначалу он просто стыдился своей речи, грубоватой и лаконичной. Ведь эти девицы наверняка привыкли слушать краснобаев-риторов на Форуме и сейчас начнут вертеть нотами, если он вдруг выразится без должного изящества.