Украденная песня (ЛП) - Рид Отем. Страница 3

Именно покричать мне хотелось больше всего. Нет, мне это было необходимо. Почти весь прошедший год я придумывала, что скажу принцам, если когда-нибудь снова их встречу. Раньше у меня были тетрадки, куда я записывала мысли. Они приносили мне облегчение, ведь так я избавлялась от обиды и боли, нараставшей в моей груди.

Но затем тюремный психиатр увидела их во время одной из своих «проверок» и сказала охраннику, что они действуют так же, как мой голос.

Не прошло и часа, как в мою камеру вломились и забрали у меня тетради.

С тех пор у моих эмоций не осталось выхода. Колония кошмаров не была местом, где кого-либо реабилитировали или давали второй шанс. Она служила исключительно для кары. Чем сильнее я страдала, тем больше преуспевал Комендант.

Если бы я выставляла оценки, за сегодняшний день он получил бы пять с плюсом. Ему удалось не только причинить мне боль, но и унизить меня.

Прикрыв рот рукой, я прижалась губами к ладони и беззвучно выругалась.

«Почему, Джен? Как ты могла убить его? — слышала я в голове голос Флинна. Вскинув руки, я закрыла уши, словно могла отогнать воспоминания о той ночи. Не сработало. Слова снова и снова прокручивались в моей голове. — Зачем? Как ты могла?»

Словно у меня был выбор.

Не по своей воле я стала банши. Я не думала тысячу лет напролет: «А знаете, что будет по-настоящему весело? Возвещать смерть. Где можно занять очередь?»

Разве по своей воле я просыпалась осипшей, в слезах, с покрасневшими глазами и обнаруживала, что оплакивала какое-нибудь несчастное волшебное дитя?

Неужели кто-то думал, что такое может доставлять удовольствие?

А как же тот случай, когда я прервала свадебное торжество, начав оплакивать потопленный пиратами корабль? Другой волшебный народ пел о своей доблести и темной красоте. А я? Я пела о последних мгновениях жизни утопленника.

Вроде бы. Я ничего не помнила, зато разъяренная невеста с величайшей радостью рассказала мне обо всем, не упустив ни единой детали.

Ничего не скажешь. Все приходили в восторг, видя меня на своих праздниках.

Снова прижав руку ко рту, я представила, что хотела сказать принцам.

«Вы — моральные уроды»

Нет, в действительности я хотела сказать что-нибудь другое, поэтому попробовала снова.

«Я вас ненавижу»

Я опустила руку. Нет, тоже не то.

Я не ненавидела.

Не поймите меня превратно, я злилась, как мокрая… я забыла конец поговорки, но была в ярости.

Взбешена.

Вот только не ненавидела.

Я просто…не понимала. Как они могли решить, что я сознательно заставила их отца покончить с собой? Банши так не умели. Мы не сводили никого с ума причитаниями. Мы были лишь глашатаями.

Ни больше, ни меньше.

Вздохнув, я замерла. Кислый запашок дурной магии на миг исчез, сменившись ароматом утренней росы. Сев на кровати, я осмотрела камеру. Что сейчас произошло?

Зловоние вернулось, став сильнее прежнего, и я откинулась на постель, уставившись в потолок. Вдруг Комендант избрал меня своей новой мишенью? Возможно, он счел наказание недостаточно суровым и хотел, чтобы я, помимо прочего, усомнилась в собственном здравомыслии.

Подходящая кара, если бы я действительно кого-то убила. Тогда я бы медленно сошла с ума, как и в свое время король.

Гадая, разрешат ли мне взять еще одну книгу, я подняла руку и пальцем начертила буквы на стене.

«Я ни в чем не виновата», — по крайней мере, я так считала.

Стало ли легче Флинну, Киллиану и Ронану, когда они увидели меня такой? Потеплело ли у них на сердце от того, что я горела в аду?

Я могла поспорить, что потеплело.

Если бы мой родной человек покончил с собой, я бы тоже хотела, чтобы виновник страдал.

Но когда-то принцы были моими единственными родными.

Я заставила внутренний голосок замолчать. Напомнила ему, чего мне стоили отношения с людьми. Вечности в аду. Повезло же мне.

***

В зале играла музыка, и пока мы танцевали, Киллиан держал меня в своих руках. Весь прекрасный народ Туаты плясал, пировал, смеялся. И король смеялся громче всех.

После особо громкого взрыва хохота у Киллиана покраснели щеки. Пускай ему перевалило за тысячу, он все равно порой стеснялся своего отца.

— Не смотри на него так, — упрекнула я, поймав его взгляд. Киллиан глянул на меня сверху вниз, и я пристально изучила его черты. Коротко подстриженные каштановые волнистые волосы, идеальная осанка, высокие скулы и ямочка на подбородке. Он был невероятно красив. Особенно когда смотрел на меня блестящими голубыми глазами. Время от времени в них отражался свет факела, и они мерцали ярким золотом. — Твой папа просто веселится.

Должно быть, кто-то помахал Киллиану, потому что он кивнул в знак приветствия, прежде чем склониться ко мне.

— Да, но разве обязательно веселиться так громко?

За что бы ни брался его отец, все делал громко и с удовольствием. Вот почему он был королем. Сражался изо всех сил, праздновал безудержно. Он ничего не делал в полсилы.

— Ты видела сегодня Ронана? — спросил Киллиан, закрутив меня в танце так быстро, что у меня закружилась голова.

Я прыснула со смеху, за что была одарена злобным взглядом Серого человека[1] и вздрогнула. Если я шумела, все вокруг чувствовали себя неловко. Они не сомневались, что с моих уст вот-вот слетит плач, который возвестит смерть.

— Не позволяй им испортить тебе вечер, — Киллиан крепче сжал мою руку и талию. — Они совсем тебя не знают.

Он знал мое сердце, поэтому какую бы роль я ни исполняла, какой бы титул ни носила, видел меня настоящую. Киллиан мне нравился.

И все же…

— Они знают достаточно.

— Хватит, — обратился он ко мне своим фирменным королевским тоном. Тем самым, заставлявшим всех слушаться. — Тебе нечего стыдиться. Ты единственная банши в королевстве и выполняешь жизненно важную задачу. Твой плач дает нам возможность подготовиться к неизбежному.

— Да так, что народ от страха мочится в штаны, — возразила я, отведя взгляд. Пока меня не настиг мой дар, я любила петь. Теперь я боялась даже мурлыкать под нос ’N Sync на случай, если кто-нибудь вдруг услышит и решит, что Bye Bye Bye[2] в припеве предрекает смерть. — Я не знаю, зачем вообще существуют банши. Мои плачи не приносят ничего, кроме тревоги и страха. Я считаю свою силу жестокой и ужасающей.

Вот. Я призналась. Озвучила мысли, терзавшие меня с тех пор, как я пришла в себя после своего первого плача.

Я не хотела быть банши.

Посмотрев на Киллиана, я бросила ему вызов возразить мне. Он лишь наблюдал за мной, стиснув зубы, и у него заиграли желваки. Киллиан больше не держал меня за талию, взяв за обе руки.

Только он открыл рот, чтобы заговорить, как сразу закрыл, и внезапно рядом с нами нарисовался знакомый черноволосый мужчина с дьявольской усмешкой.

— Просто скажи ей, что она красивая, — подмигнул мне Флинн и встал между нами. — Ты зазевался. Теперь она моя.

Он увел меня, увлекая в безумство танцующих людей. Киллиан шагнул к нам, но кто-то подошел к нему и преградил путь.

— Сегодня больше никакой грусти, Дженни, — Флинн закружил меня так быстро, что его красивые черты размылись перед моим взором. Он крепко прижал меня к своей груди, и я позволила себе закрыть глаза.

В устах Флинна все казалось таким простым, и легче всего было послушаться его.

— Хорошо.

Зажегшийся свет показался мне яркостью в миллион ватт, и вырвал из сна так резко, что возвращение в реальность причинило боль.

Начался очередной день.

Прим.пер:

[1] Серый человек (шотл. гэл. Am Fear Liath Mòr) — загадочное существо из шотландского кельтского фольклора, в разных историях описываемое как чудовище-криптид или привидение, которое якобы часто появляется на вершинах местности и перевалах горы Бен-Макдуй, самой высокой горы в цепи Кайрнхормс и второй по высоте вершины Шотландии (и всех Британских островов). Это существо описывается как чрезвычайно высокая человекоподобная фигура, покрытая короткой серой шерстью, или же как невидимое существо, которое вызывает чувство ужаса у людей, поднимающихся на вершину.