Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович. Страница 28

— Не крал я! — бурчит Витька и под жестким, непрощающим взглядом командира опускает голову.

Ребята наперебой рассказывают Нине Константиновне о том, что стряслось:

— На улице этот сразу папироску в зубы и давай дымить. Ну, мы отняли…

— А у клуба он отстал от нас, какого-то приятеля шпанистого встретил. Как раз возле мороженщицы… Потом вдруг кричат… Прибегаем, а этот…

…У мороженщицы стояли девочки и считали деньги на эскимо. Дрозд заметил в кармане одной из них пять рублей, подмигнул Витьке, подтолкнул его: «Валяй, покажи им, как надо порядок охранять!» Отпетый не удержался от соблазна похвастать перед Колькой своей смелостью и полез в карман. Все бы кончилось хорошо, коли бы в этот момент глупая девчонка не собралась добавить своих денег подругам. Она первая загалдела, как зарезанная. Поднялся крик, Дрозда словно ветром сдуло. А Витьку схватили эти пионерчики. Лучше бы уж дрались. Нет, накинулись все вместе, взяли под руки и притащили к милиционерше. Теперь-то она ему, Отпетому, ни за что не поверит, дело дохлое. Как глупо получилось из-за какой-то несчастной пятерки. Можно манатки в колонию укладывать…

Нина Константиновна, выслушав ребят, строго смотрит на Витьку.

— Ну, а ты что скажешь?

— Врут они все, не крал я… — пробует оправдаться Отпетый и краснеет еще гуще.

— Так, так… Ну, ладно. Продолжайте, ребята, дежурить, — спокойно обращается к своим пионерам милиционерша. — А я тут со Звонаревым сама разберусь…

Мальчишки, брезгливо сторонясь Витьки, уходят. «Сейчас она прямо с колонии и начнет, законно!» — соображает Отпетый. Помолчав немного, Нина Константиновна говорит негромко и чуть обиженно:

— Зря я на твою помощь понадеялась, подвел ты меня. Не ожидала. Вчера вот в новую школу тебя устроила, думала обрадовать. А теперь и не знаю, как с тобой поступить — снова ведь какую-нибудь штуку выкинешь. Верно, что ли?

Милиционерша не кричит, и в голосе ее нет угрозы.

— Не выкину! — приобадривается Витька (может, не все еще пропало?) — Вот ни за что не выкину! Так как-то получилось, не нарочно.

— Дай мне слово, что этого больше никогда не будет?

Отпетый с горячей готовностью дает торжественное обещание не воровать, не курить, не хулиганить, старательно учиться в новой школе и вообще вести себя примерно. Милиционерша, кажется, перестает на него сердиться. Хотя она, определенно, чудачка, а добрая…

— Ладно, поверю тебе в последний раз, коли ты клянешься, — прощается Нина Константиновна.

Из милиции Витька направляется к скверику, где встречает Дрозда.

— Ну как, влип? — осведомляется Колька и тут же утешает: — Ништо, не дрейфь, все это зола!..

Отпетый победоносно улыбается другу и бросает небрежно:

— А во видал? Отмотался, раз плюнуть! Ништо, пускай воспитывает, меня не купишь…

В жизни Витьки произошло немало перемен. Теперь он посещает вечернюю школу. Это удобно, потому что с отцом дома он почти не сталкивается. Даже прогуливать не тянет.

В последнее воскресенье случилось странное — мама купила ему новый костюм. Отец был хмурым, но трезвым и потому не дрался. «Захара Звонарева учить не вам», — ворчал он, и Витька понял, что кто-то его стыдил.

Милиционерша оказалась чересчур надоедливой. Она заставляет Отпетого каждый день приходить в детскую комнату. Проверяет табель, а потом усаживает заниматься с Алешкой. И хотя о краже на дежурстве тот не вспомнил ни разу, Витька его недолюбливает. Командовал бы другими, а к нему не лез. Даже с Колькой Дроздом встретиться теперь стало трудно — то Нина Константиновна прилипнет, то Алешка. Но что поделаешь, надо пока терпеть.

И Витька терпел.

А позавчера отец ворвался домой пьяный, побагровевший и избил его так, как никогда. Он прямо задыхался от злости и был страшным. Дрался долго, с мутным хмельным остервенением. Витька, против обыкновения, кричал, но сосед, который находился в квартире, испугался и заперся на ключ.

Как все кончилось, он помнит плохо. Отец орал: «Нажаловался в свою милицию!.. На работу приперлась!.. Заводского собрания потребовала, сволочь!.. Опозорен Захар Звонарев!..» И еще: «Вон из моего дома, ему, змеенышу, костюм, а он на отца родного клепает!» А разве объяснишь, что он, Витька, вовсе и не жаловался, ну даже словом не обмолвился.

Опомнился Витька уже на лестнице. Он прислонился лбом к заиндевевшему окну и заплакал. А мама, которая всегда старается его защитить, сама вынесла пальто и проговорила, всхлипывая: «Беги, сынок, покуда отец перебесится…»

Потом Витька залез на знакомый чердак. Всю ночь шумел, стукал рамой ветер. Было темно и страшно, словно во всем мире никого-никого, кроме него, Отпетого, больше не стало.

Утром Витька подследил, когда мама пошла вместе с Веркой за хлебом. Он отпер Колькиным гвоздем дверь, взял в охапку свой старый, драный костюмчик и снова очутился на улице. Домой он теперь ни за что не вернется!

Витька вспомнил, что в Дзержинске у него живет тетка, у которой он гостил, правда давно — года четыре назад.

Дрозд, узнав про случившееся, сплюнул и сказал:

— Валяй к ней. А костюм продай, раз попрекают, вот тебе и тугрики. Ништо, я тебе помогу, раз плюнуть.

И верно. Новый костюм Колька сам продал на рынке какой-то тетке. Торговался он долго, а вернувшись, сообщил, что больше «стольника» — ста рублей — получить за эту тряпку нельзя. В магазине костюм стоил почему-то в три раза дороже, но не будет же Дрозд врать?

Колька предложил «сварганить» на прощание выпивончик и сам отправился в магазин. Прибежал он растерянный, с блуждающими по сторонам глазами:

— Чтоб ему, гаду, пропасть. Встречу — прирежу!.. Понимаешь, стою в кассу, а тут притерся один ханурик. P-раз и сработал стольник. Вот отсюда… у своего же, гад, сработал… Ну, погоди! — Дрозд вдруг метнул руку к соседнему дому. — Вон он! Я сейчас!..

И убежал. Ханурика Витька заметить не успел. И как это только у Дрозда, который помогал самому Женьке Коту и Федьке Хвату, сумели выкрасть деньги?

Витька подождал пять минут, десять. Час, другой. «Что с Колькой? — затревожился он. — Неужели в милицию обоих замели?»

К вечеру эти мысли сменились беспокойством за самого себя. В животе противно урчал голод. Нет ни костюма, ни денег, ни дружка. И некуда идти…

Вторую ночь Витька опять провел на чердаке. Там он на ощупь долго отыскивал недоеденный когда-то батон, а съев кусок безвкусного, засохшего хлеба, почувствовал голод еще сильнее…

Весь следующий день Отпетый слонялся по холодным улицам и путаным переулкам. Мимо спешили равнодушные прохожие. Раз он почти натолкнулся на продавщицу пирожками. «Горячие! С мясом!» — визгливо покрикивала она, хлопая рукой об руку, а из лотка валил пар.

Витька и не попытался украсть что-нибудь сам — ведь рядом не было поддержки Дрозда. Он один, совсем-совсем один в городе, который вдруг стал чужим и очень большим. Куда пойти — налево, направо? Все равно…

Когда стемнело, Витька незаметно оказался в знакомом скверике имени Цурюпы. И, даже не отдавая себе отчета, он поплелся в направлении детской комнаты, свернул во двор. В окне первого этажа сразу увидел Нину Константиновну. Она стоя говорила по телефону. Потом положила трубку, прошлась взад-вперед и снова стала кому-то звонить. Ей-то хорошо, «тепло и мухи не кусают». И вовсе нет дела до Витьки. Потреплется и потопает домой — спать. А если бы не она, лежал бы он сейчас на своей уютной подстилке, свернувшись под старым пальто, как всегда.

Нина Константиновна опять кладет трубку, накидывает на плечи жакет. Заворочалась, подкатилась к Витькиному горлу глухая, неудержимая злоба. Все его беды через эту высокую въедливую тетку! Отомстить! Отпетый хватает обломок кирпича, рука его уже взметнулась вверх.

Милиционерша, словно почуяв что-то недоброе, припадает к оконному стеклу, всматривается. Витька застывает. А она вдруг быстро-быстро, почти бегом бросается к двери.

Валит снежок…