Поступь бога - Ходжилл Пэт. Страница 8

Первым порывом Джейм было отправиться куда угодно – может быть, на юг, найти там корабль, готовый рискнуть, огибая мыс Потерь в сезон штормов. Внутреннее влечение, побуждающее кенциров держаться вместе, тянуло ее. Когда-то она подчинялась ему без долгих размышлений, но сейчас не могла решиться. После всего пережитого силы еще не полностью вернулись к ней, и нельзя подвергать опасности кольцо и обломок меча – брат потеряет право первородства, если она не принесет их ему. Нет, она подождет – пока не будет совсем готова, или пока не придет весна, и путешествие станет менее опасным.

Что значат несколько лишних недель, пусть даже месяцев, если ей потребовались годы борьбы, чтобы вернуться домой, в замок? Скоро мир ее народа распахнется перед ней, и она должна подготовить себя к этому.

А жизнь в трактире шла своим чередом, один день походил на другой, время сюрпризов прошло. Клепетти задавала темп. Каждое утро она дочиста отмывала кухню, полы главного зала и боковой комнатки, куда помещали на ночь пьяных, которым было уже не дойти до дома. Потом она давала указания по хозяйству, затем готовила еду, весь день проводя на кухне. К вечеру главный котел был уже полон супа или жаркого, а все пространство стола заставлено острыми сырами, ветчиной, заливным, пирогами с начинкой из угрей и потрохов для охотников, с луком для сладострастников. Мясо, насаженное на вертел, истекало соком, и еще множество разнообразных кушаний – в зависимости от вкусов посетителей и смотря по тому, какой сейчас праздник. После обеда начинали приходить посетители. С раннего вечера до поздней ночи трактир наполнял грохот, песни и непрерывные требования подать вина. Каждые три дня вдова пекла хлеб, мешая тесто так, что мука летала по всему северному крылу дома. Каждую неделю устраивалась большая стирка.

Как только Джейм стала чувствовать себя сносно, она начала помогать Клепетти и остальным чем молсет, сначала на кухне. Вдова немножко умела колдовать и с книгой домашних заклинаний могла делать кое-какие полезные вещи – разжечь на золе огонь, склеить разбитый фарфор, перевернуть вовремя булки. Через две недели эта книга была сунута Джейм в руки.

– Ну, попробуй теперь сама, а мы посмотрим, – сказала вдова, шлепая на стол кусок пресного теста.

Джейм смутилась. Многие, если не большинство ее соплеменников, обладали магическими талантами, но боялись их применять. Напуганная, она прочитала заклинание. Клепетти обычно за полчаса испекала хлеб в духовке – у Джейм он зарумянился через пять минут. Но когда вдова разрезала буханку, они обнаружили у нее странные внутренности.

На этом обучение Джейм кулинарному искусству закончилось. С тех пор она помогала в прачечной, мыла посуду и каждый вечер работала подавальщицей в главном зале.

Тай-Тестигон при свете дня был самым обычным, спокойным городом, но стоило сумеркам опуститься на улицы, странные звуки и запахи выползали из теней. Лавируя между столиками под тремя огромными люстрами, Джейм часто различала отдаленный рокот религиозных шествий, мелькали причудливые костюмы, блестели позолотой лица священников, зашедших в «Рес-аб-Тирр» выпить чарочку на удачу перед какой-нибудь важной церемонией. Однажды они привели с собой молчаливую женщину, наготу которой прикрывал лишь золотой орнамент. Гилли, слуга, указал на нее Джейм, прошептав, что это – будущая жертва. Джейм думала, что это шутка, пока не встретила безумный взгляд женщины за столом.

Так шли дни. Люди в трактире прекрасно относились к ней. Тубан был неизменно вежлив с ней, впрочем, как и со всеми приходящими в дом. Клепетти ворчала, но не могла этим скрыть свою доброту. Ротан, племянник Тубана, был достаточно дружелюбен, но слишком напыщен, как и полагается наследнику владельца гостиницы. Более внимательный или менее тактичный, чем другие, двоюродный братец Ротана Гилли сделал крупную ошибку, пробуя поддразнивать Джейм, расспрашивая о ее руках, и до полусмерти испугался, когда эти самые руки метнулись к его горлу. К счастью, голова у мальчишки была светлая, характер незлобивый – и вскоре он забыл этот неприятный эпизод. А что до Танис, так та с удовольствием развлекала свою соседку по комнате бесконечными историями своих отношений с Бортисом, мужественным забиякой-разбойником, который зимой спускался с холмов в город.

Единственным человеком в трактире, которого Джейм так и не узнала поближе, была госпожа Аберния. Жена Тубана никогда не покидала своих покоев в южном крыле. Джейм изредка слышала, как та громко бранила Тубана за возмутительную щедрость или что-нибудь в том же духе, но видела разве что тень на плотно задернутой занавеске, энергично размахивающую руками. Никто не мог – или не хотел – объяснить Джейм, почему госпожа Аберния живет такой затворницей.

И это была не единственная загадка «Рес-аб-Тирра». Напряженными были отношения с обитателями гостиницы, стоящей напротив через площадь, – ее основал уроженец округа Тенко из Тверрди, Марплет, и назвал «Твердыней». С самого своего прибытия Джейм оказалась вовлечена в несколько небольших, но неприятных событий в заведении Тубана. Например, однажды утром Джейм обнаружила Ротана и Гилли, соскребающих навоз с фигурок на стене «Рес-аб-Тирра». В другой раз кто-то бросил через стену во двор запечатанный кувшин, который разбился и обдал свежевыстиранные простыни содержимым выгребной ямы. Джейм бы не связала эти происшествия с «Твердыней», если бы однажды днем нечто не влетело в окно и не приземлилось на стол, который она отмывала. Это был тот самый пятнистый кот. Шерсть на морде сгорела, три лапы были сломаны… впрочем, как и шея. Затем Джейм услышала под окнами смех марплетовского управляющего.

Волна черной ярости захлестнула ее. Она отшвырнула тряпку и рванулась к дверям, да только рука Клепетти схватила ее за воротник и втащила обратно.

Полузадушенная, чувствовала она около своего уха тяжелое, злое дыхание вдовы, а протерев глаза, увидела в комнате явно разгневанных Ротана и Гилли, старающихся делать вид, что не замечают несущихся с площади насмешек. Тубан так просто растворился во тьме винного погреба. Потом голоса с улицы удалились, и Клепетти отпустила ее.

– Но почему? – хрипло спросила Джейм, потирая рукой горло. – Мы должны догнать их. Почему мы не побежали следом?

– Дитя, если ты нам хоть чуточку доверяешь, не спрашивай ни о чем. И не вмешивайся, что бы ни случилось, – сказала вдова, повернулась и ушла в кухню.

Джейм смотрела ей вслед. Связанная законами кенцирского гостеприимства, она должна была подчиниться; но другой закон – закон чести Дома – гнал ее защищать и мстить. Но как она может защитить от того, чего не понимает? Неожиданное бездействие ее новых друзей, которых она совсем не считала трусами (ну разве что Тубана), поставило ее в тупик и заставило нервничать. И это еще не самое худшее. Клепетти и остальные точно знают, что происходит, поняла Джейм, и знали задолго до ее появления тут. Но ей не сказали. Почему? Может быть, несмотря на свое дружелюбие, они все еще не доверяют ей? Потому что она посторонняя. Опять.

Сперва она притворилась, что это не имеет никакого значения. В конце концов, у людей могут быть свои секреты, и ни у кого из них пока еще нет веской причины доверять ей. Но дни шли, необъяснимая агрессия Марплета росла, объединяя остальных в их пассивном сопротивлении, и Джейм чувствовала себя так, будто ее исключили из их тесного круга. Это слишком ярко напомнило ей жизнь в замке. Она впервые осознала, что значат для нее здешние люди, как они нужны ей.

«Я должна прижиться где-нибудь, стать частью какого-то места, и если не здесь – то где?»

Она лежала на теплой черепице крыши северного крыла, над четвертым этажом, озирая с высоты город. Острые шпили цвета слоновой кости поднимались вдалеке, касаясь вершинами заходящего за Хмарь солнца. Ночь в Тай-Тестигоне всегда наступала быстро, и лишь только тьма опускалась, город пробуждался к жизни. Джейм тянуло нырнуть в переплетение этих изогнутых улиц, разнюхать все их секреты. Она не забыла неуловимого соблазна лабиринта, богов Тай-Тестигона и вызова, произнесенного перед храмом. Но Тубан просил ее не покидать трактир. Ему казалось, что как только она выйдет за его стены, то немедленно и безвозвратно заблудится. Ну что касается лабиринта улиц, то, усмехнулась Джейм, может быть, он и прав, но придет день, когда она все-таки рискнет. Ей очень нравились здешние люди, и поэтому она не могла оставаться тут бесконечно, просто ожидая чего-то. Если вскоре дела не наладятся, она разорвет шелковый поводок заботы Тубана и растворится в ночи, в одиночестве – уйдет так же, как и пришла сюда.