Худой мужчина. Окружной прокурор действует - Хэммет Дэшил. Страница 24

Он поклонился:

— У таких дам — все особенное.

Я представил его Дороти.

Он отвесил еще один поклон и сказал что-то изысканное в адрес «всех друзей Ника», а затем остановил официанта:

— Пит, поставь сюда столик для мистера Чарльза.

— У тебя каждый день так людно? — спросил я.

— Не то чтобы я сильно возражал, — сказал он. — Один раз придут — и еще приходят. Может, у меня и нет плевательниц из черного мрамора, зато ведь тем, что тут подают, и плеваться не захочешь. Пока стол принесут, не желаете ли к стоечке причалить?

Мы сказали, что желаем, и сделали заказ.

— Про Нунхайма слыхал? — спросил я.

Секунду-другую он смотрел на меня, потом все-таки сказал:

— Угу, слыхал. Его девчонка там, — он кивнул в дальний конец зала, — празднует небось.

Я посмотрел туда и заметил Мириам, хоть и не сразу. Она сидела за столом в большой компании.

— Не слышал, кто его? — спросил я.

— Она говорит, что полиция, знал слишком много.

— Бред, — сказал я.

— Бред, — согласился он. — Вот вам столик. Я на минуточку.

Мы перенесли стаканы на столик, который официанты втиснули между двумя другими столиками, занимавшими пространство, вполне достаточное для одного, и попытались устроиться поудобнее, насколько это было в наших силах.

Нора пригубила из своего стакана, и ее передернуло.

— Помнишь, в кроссвордах еще попадается такая «вика горькая»? Интересно, это она самая и есть?

Дороти сказала:

— Ой, смотрите!

Мы посмотрели и увидели, что к нам приближается Шел Морелли. Его лицо и привлекло внимание Дороти. Оно распухло в тех местах, где не было вмятин, а цвет его варьировался от темно-лилового под одним глазом до нежно-розового там, где часть подбородка была залеплена пластырем.

Он подошел к нашему столу и слегка наклонился, чтобы иметь возможность водрузить на него оба кулака.

— Слушай, — сказал он, — Стадси говорит, что мне нужно извиниться.

— Прямо не Стадси, а Эмили Пост, — вполголоса заметила Нора, а я тем временем спросил:

— Ну и?

Морелли покачал разбитой головой:

— Я никогда ни за что не извиняюсь, это уж как вам угодно. Но могу сказать, что был не прав, что голову потерял, когда на тебя набросился, и надеюсь, что тебе сейчас от того не слишком плохо, и если что-то нужно, чтоб поквитаться, я…

— Выбрось из головы. Садись, выпей с нами. Это мистер Морелли — мисс Винант.

Дороти широко раскрыла глаза, в них появилось заинтересованное выражение.

Морелли нашел стул и сел.

— Надеюсь, что вы тоже на меня не сердитесь, — сказал он Норе.

Она сказала:

— Что вы, было очень интересно.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— Под залог выпустили? — спросил я.

— Ага, сегодня днем. — Он осторожно пощупал лицо одной рукой. — Тогда и добавили. Сперва устроили мне еще одно неслабое «сопротивление при аресте», а уж потом выпустили.

Нора возмущенно сказала:

— Это ужасно. Вы хотите сказать, что вас…

Я похлопал ее по руке.

Морелли сказал:

— Этого следовало ожидать. — Его распухшая нижняя губа шевельнулась, что должно было обозначать презрительную улыбку. — Но пока для этого дела требуются двое-трое, это еще не беда.

Нора повернулась ко мне:

— Ты тоже такие вещи проделывал?

— Кто? Я?

Подошел Стадси со стулом.

— Пластическую операцию ему сделали, да? — сказал он, кивнув в сторону Морелли. Мы потеснились, и Стадси уселся. Глядя на Нору и ее стакан, он самодовольно ухмыльнулся: — Лучшего, поди, и в ваших расшикарных заведениях на Парк-авеню не найдете. А здесь-то вам две порции за один-единственный доллар подадут.

Нора хоть и слабо, но улыбнулась и при этом слегка придавила мне ногу под столом.

Я спросил Морелли:

— Ты с Джулией Вулф в Кливленде познакомился?

Он покосился на Стадси, который, откинувшись на стуле, смотрел по сторонам, наблюдая, как растут его доходы.

— Когда она была Родой Стюарт, — добавил я.

Он посмотрел на Дороти.

Я сказал:

— Давай, не стесняйся. Это дочь Клайда Винанта. Стадси перестал глазеть по сторонам и лучезарно улыбнулся Дороти:

— Вот как? И как же поживает ваш папенька?

— Но я же его с младенчества не видела, — сказала она.

Морелли облизал кончик сигареты и вставил его между распухшими губами.

— Я родом из Кливленда. — Он зажег спичку. Взгляд его был хмур, и ему не очень-то хотелось менять выражение. — Родой Стюарт она была только раз, а так Нэнси Кейн. — Он снова посмотрел на Дороти: — Ваш отец это знает.

— Вы знакомы с моим отцом?

— Поговорили как-то раз.

— О чем? — спросил я.

— О ней. — Пламя коснулось его пальцев. Он бросил спичку, зажег другую и закурил. Глядя на меня, он поднял брови и наморщил лоб: — Можно?

— А как же! Здесь все свои, так что валяй.

— О'кей. Он ревновал, как черт. Я хотел ему вмазать, да она не позволила. Все правильно — он же для нее кормушкой был.

— Давно это было?

— Шесть — восемь месяцев.

— С тех пор как ее убили, ты его видел?

Он покачал головой:

— Я его всего-то два раза видел, и тот раз был последний.

— Она у него приворовывала?

— Она мне не говорила, но думаю, что да.

— Почему?

— Она не дура была — очень шустрая. Деньги у нее откуда-то водились. Мне раз понадобилось пять кусков. — Он щелкнул пальцами. — Наличными.

Я решил не спрашивать, вернул ли он ей эти деньги.

— Может быть, он сам ей давал?

— Вот именно — может быть.

— А в полиции ты что-нибудь из этого говорил?

Он презрительно хмыкнул:

— Они думали, что могут из меня что-то выколотить. Что они теперь думают, спросите у них. Ты-то человек правильный. Я не… — Он внезапно остановился, вынул изо рта сигарету. — Ухламон, — сказал он и, протянув руку, тронул за ухо человека, сидевшего за одним из столиков, между которыми втиснули наш. Тот, сидел к нам спиной, прогибался все больше и больше, поближе к нам.

Человек подпрыгнул и через плечо взглянул на Морелли. Лицо у него было бледное, тощее, испуганное.

Морелли сказал:

— Ну-ка, кончай полоскать свой лопух в наших стаканах.

Человек, заикаясь, пролепетал:

— Да… да что ты, Шел, я… я ничего такого… — и вдавил свою брюхо в стол, стараясь оказаться от нас как можно дальше, но остаться при этом в пределах слышимости.

Морелли сказал:

— Ты никогда ничего такого не хочешь, но уж больно стараешься, — и вновь обратился ко мне: — Тебе-то я пособить готов. Девочка все равно мертва, ей-то уж хуже не будет. Это у полиции костоломов не хватит, чтобы из меня хоть слово выбить.

— Вот и чудесно, — сказал я. — Расскажи мне о ней: где вы с ней познакомились, чем она занималась до того, как связалась с Винантом, где он ее нашел.

— Мне надо выпить. — Он развернулся на стуле и позвал: — Эй, гарсон, ты, с ребенком на спине!

Слегка горбатый официант, которого Стадси назвал Питом, протиснулся к нашему столику и преданно улыбнулся Морелли.

— Что будем заказывать? — И он шумно цыкнул зубом.

Мы сделали заказ, и официант ушел.

Морелли сказал:

— Мы с Нэнси жили в одном квартале. Старик Кейн держал кондитерскую на углу. Она для меня сигареты таскала. — Он рассмеялся. — Как-то старик мне здорово всыпал — я научил ее, как куском проволоки вытаскивать монетки из телефонов. Из тех, помните, старых? Мы были в третьем классе, не больше. — Он снова засмеялся хриплым гортанным смехом. — Я хотел стащить кой-какие штучки из недостроенных домов по соседству и подбросить ему в подвал, а потом настучать на него Шульцу, нашему патрульному, ему в отместку, но она не позволила.

Нора сказала:

— Должно быть, вы были очаровательным ребенком.

— Да, я такой был, — сказал он гордо. — Вот однажды, когда мне было не больше пяти…

Женский голос сказал:

— Это ты, так я и знала.

Я поднял голову и увидел, что ко мне обращается рыжая Мириам. Я сказал: