Затмение луны - Ходжилл Пэт. Страница 7

Глава 2

ДИКАЯ ОХОТА

Тагмет и Киторн: шестой – седьмой дни зимы

Висящий на дубовом суку человек безостановочно кружился, подталкиваемый слабым ветерком, его ноги едва не касались высоких сорняков, пробившихся между камней Речной Дороги. Тело было туго обернуто выделанной кожей, руки спеленаты, на путах кляксами лежали восковые печати. Лишь разинутый рот и раздутые ноздри оставались открытыми и жадно ловили холодный ночной воздух. Вот он обратился к северу, лицом к горам своего народа. Но неумолимый ветер развернул тело на восток, потом на юг – стянутые кожаным бинтом глаза уставились вниз, на дорогу, петляющую по долине Заречья.

Двое верхом на лошадях смотрели на повешенного.

– Заговоренный сторож, – сказал тот, что помоложе. – Значит, вот почему нам пришлось оставить оружие в Тагмете. И что, сильно он шумит, когда чует кенцирские мечи?

– Да уж не стоит того, чтобы слышать. – Бородатый кендар, нахмурившись, подозрительно вглядывался в переплетение теней на дороге. – Здесь граница нашей территории, лорд. Заречье-то принадлежит Кенцирату, но эти холмы – не наши, с тех пор как Киторн слился с Мерикитом – вот уже лет восемьдесят. Еще шаг – и эта штука унюхает железо в конской упряжи. Повернем, лорд Торисен. Пожалуйста.

– Пожалуйста? – Верховный Лорд взглянул на кендара, изумление мелькнуло в его усталых серых глазах. – Ты не произносил этого слова со времен Уракарна. И где бы ты был сейчас, послушай я тебя тогда? – Он спешился и привязал к кусту Урагана, вороного жеребца с примесью крови винохиров. Конь всхрапнул, его дыхание поднялось в морозный воздух белым облачком, и попятился от висящего тела, которое ветер в этот момент со скрипом повернул лицом к животному. Торисен ласково потрепал коня по холке.

– Ты забыл, – обратился он к Буру так же успокаивающе. – Я совершаю объезд северных замков, и Киторн – последний и самый дальний из них. Конечно, не считая тех немногих, что стоят у самого Барьера, как мой старый дом. Оставайся с лошадьми, если хочешь, а я ненадолго.

Он развернулся и зашагал по заросшей бурьяном дороге. Бур помотал головой:

– Оставайся. Ха! – Он привязал серую кобылу рядом с вороным Торисена и отправился за своим лордом.

Сухие листья шуршали под ногами, замерзшие камни звенели. Стоял тот мрачный промежуток времени между осенью и зимой, когда голые ветви деревьев паутиной вырисовываются на фоне полной луны, а мокрый снег нехотя падает из низко нависших тяжелых туч. Уже почти полночь – и очень холодно.

Там, в Тагмете, кендары Торисена сейчас спят, завернувшись в одеяла, в разрушенном дворике у горящих сторожевых огней. Бур вспомнил, как их уютный свет скрылся за спиной, когда они проскользнули мимо, подобно парочке ночных воров. Торисен всегда был зябкий, вряд ли ему сейчас тепло, но не время спрашивать. А ему самому больше недоставало привычного короткого меча, чем тепла костра. Если на лорда кто-нибудь нападет сейчас, когда помощи ждать неоткуда…

Тагмет, откуда пришли эти двое, пустовал уже давно. Как все сдвоенные замки, стоящие лицом друг к другу на разных берегах Серебряной с промежутком двадцать – двадцать пять миль по всему Заречью, он был построен около тысячи лет назад для охраны северной границы между древними королевствами Башти и Хатиром. Позднее и Заречье, и замки влились в Кенцират, образовав своеобразный северный буфер. Тагмет потребовался однажды, когда кровавые междоусобицы и войны пошатнули положение высокорожденных и сильнейшие дома стали объединяться в замках дальше к югу. А теперь черные примороженные побеги шиповника пробивались сквозь разрушающиеся стены, а совы устроили себе насест на древних балках Тагмета.

Полуразвалившийся дом пробуждал любопытство мальчиков-высокорожденных, прибывших сюда вместе с Торисеном. Они излазили каждый уголок с риском свернуть шеи, разыскивая мелочи, которые могли рассказать о прошлой жизни дома, распугивая лис и летучих мышей. А тем вечером они все сидели вокруг огня, разведенного в главном зале с рухнувшей крышей, прихлебывали маленькими глоточками сладкое горячее вино, пытаясь почувствовать себя воинами на привале. Они почти забыли о Верховном Лорде Кенцирата, хотя он находился здесь же. Торисен в одиночестве сидел на подоконнике, молчал, грел руки о чашу с вином и вглядывался в разгоряченные мальчишеские лица.

Каждые шесть месяцев он отбирал младших из высокорожденных девяти домов к себе на службу. Кто-то из них когда-нибудь может стать главой влиятельной семьи, кто-то – погибнуть в схватке: вражда еще терзала высокорожденных даже после трех лет относительно спокойного правления Торисена. Он хотел, чтобы эти мальчики узнали его и друг друга. Если их дома будут так же связаны дружбой, как кровью, то, может быть, убийства в конце концов прекратятся. Но до этого еще годы и годы.

Хотя, напомнил он себе, когда они впервые собрались месяц назад в Готрегоре, он думал о десятилетиях, если не о веках. Эти мальчики – высокорожденные по природе, но в миниатюре. Четверо – из крупных сильных домов, пятеро – из слабых; в большинстве своем они чужие или очень дальние родственники, кроме сводных братьев Морина и Бринни; и во всех прорастают всходы кровной вражды, отравляющей их дома. Здесь был даже один из многочисленных внуков лорда Каинрона, Донкерри, застенчивый, бледный мальчуган, которого наверняка учили думать, что Торисен – величайший враг дедушки, а уж тот ему – и подавно. Верховный Лорд взял их всех с собой в инспекционную поездку, чтобы уберечь и не позволить вцепиться друг другу в горло. И это сработало. Неспешное двухнедельное путешествие вверх по Серебряной, с охотами и привалами – если не считать всех заездов в замки к северу от Готрегора, сплотило мальчиков даже больше, чем он мог надеяться, хотя они все еще немного сторонились его. А теперь, когда они сидели у костра, пили вино и болтали, Торисен разглядывал их всех по очереди, вспоминая всех добрых людей, павших в кровопролитных междоусобицах, и думая, долго ли эти мальчики будут дорожить своей походной дружбой.

Голоса начали расплываться. Торисен вскинул голову, встряхнулся, вырываясь из оков подкрадывающегося сна. Бур же смотрит. Он постарался сконцентрироваться на разговорах ребят.

– Мы сейчас неподалеку от Киторна, – сказал Морин. – Бринни, помнишь, как мы с тобой отправились туда поохотиться за костями четыре года назад вот такой же зимней ночью и чуть не угодили в лапы мерикитам?

Бринни рассмеялся:

– Помню. Неплохую штуку мы тогда притащили на погребальный костер, а то бы отцу пришлось доделывать за мерикитов их работу.

Брови Торисена невольно поднялись.

– Объясни, – тихо сказал он Буру, когда кендар приблизился, чтобы вновь наполнить кубок лорда.

Мальчики замерли при звуке его голоса и обменялись взглядами. Бур покачал головой.

– Лорд, он не может знать об этом, – сказал Бринни. – Это, ну, такая тайна среди нас, мальчишек. Видишь ли, Киторн пал из-за предательства. Однажды ночью гость дома отпер ворота своим родичам, и все кенциры, высокорожденные и кендары, были жестоко убиты.

– Это не секрет.

– Нет, милорд, конечно нет. Ты, наверное, слышал, что о большинстве тел позаботились следующей весной, когда слух о бойне долетел до юга. Но некоторых найти не смогли. И мальчишки стали пробираться в холмы на охоту за костями. Наш дед ходил туда, и наш отец тоже. Теперь ходим мы, хотя там уже мало чего осталось, и дома нас ждет взбучка, если это откроется. Эти походы стали вроде как ритуалом, и да помогут Трое тому, кто не был в Киторне до того, как ему исполнилось пятнадцать.

И ребята принялись спорить. У каждого была собственная история поисков, находок, успеха или бегства – холмы хорошо охранялись. Молчал лишь Донкерри. И только когда кто-то спросил его, какой у него был случай, он вместо ответа повернулся к темной фигуре, сидящей на подоконнике:

– А сколько лет было тебе, Верховный Лорд, когда ты отправился на холмы? – требовательно поинтересовался он.