Пираты-призраки - Ходжсон Уильям Хоуп. Страница 22

Мы похоронили Вильямса в полдень. Бедняга! Такая нелепая и неожиданная смерть. Весь день матросы пребывали в мрачном, подавленном настроении и вели нескончаемые разговоры о том, что среди нас есть Иона, из-за которого все несчастья. Если б только они знали истинную причину этого кошмара!

А затем нас ждала еще одна неприятность — туман. Сейчас я не могу точно припомнить, когда мы впервые увидели его — в тот день, когда хоронили Вильямса, или на следующий.

Туман появился в середине дня, и я, подобно другим, поначалу принял его за испарения над водой, огромное облако — вода под жаркими лучами солнца обильно испарялась.

Ветер стих; я был вместе с Пламмером на грот-мачте, мы занимались ремонтом такелажа.

— Начинает припекать, — подал голос Пламмер.

— Да, — сказал я.

Вскоре он заговорил снова.

— Смотри, какая дымка над морем! — По его голосу чувствовалось, что он удивлен.

Я быстро поднял глаза и сначала ничего не увидел. Затем я понял, что он имеет в виду. Воздух вокруг нас дрожал, выглядел странным, неестественным; такую картину можно наблюдать над паровозом, когда из его трубы поднимается струя нагретого воздуха.

— Должно быть, это из-за жары, — сказал я. — Правда, не могу припомнить, чтобы когда-нибудь видел такое марево.

— И я не припоминаю, — поддержал Пламмер.

Прошло не более минуты, когда я, снова оторвавшись от работы, поднял голову. Я был буквально поражен, обнаружив, что весь корабль окутан тонкой, полностью скрывавшей горизонт, пеленой тумана.

— О Боже! — воскликнул я. — Пламмер, посмотри!

— Да, — согласился он, оглядываясь по сторонам. — Никогда не видел ничего подобного, особенно на этих широтах.

— Дело тут явно не в жаре! — сказал я.

— Да, пожалуй, — промолвил он с сомнением.

Мы вернулись снова к своей работе, перебрасываясь время от времени случайными фразами. В какой-то момент я свесился с вант и попросил его передать мне наверх шило. Он наклонился и подобрал его с палубы, куда оно упало. Когда он протягивал его мне, я увидел, как спокойное выражение на его лице сменилось вдруг полной растерянностью. Он разинул рот.

— Черт возьми! — сказал Пламмер. — А дымка-то исчезла.

Я быстро обернулся, посмотрел: и действительно, море вокруг корабля сверкало на солнце, было чистым до самого горизонта.

Я уставился на Пламмера, он уставился на меня.

— Разрази меня гром! — воскликнул он.

Мной внезапно овладело странное ощущение, что происходит нечто неладное. Но через минуту я уже обозвал себя орлом, хотя мне и не удалось полностью избавиться то этого ощущения. Я еще раз посмотрел внимательно на море. У меня возникла смутная тревога: что-то изменилось вокруг. Поверхность моря как-то сильнее слепила глаза, воздух был прозрачнее, как мне показалось, и при всем этом чего-то еще явно недоставало. И только по прошествии нескольких дней я узнал, что с горизонта исчезло несколько кораблей, которые хорошо просматривались до того, как опустился туман, а после него бесследно канули, точно растворились.

До конца нашей вахты не наблюдалось никаких признаков чего-либо необычного. Только ближе к вечеру (где-то после шести часов) я заметил, как над водой вновь поднимается легкая дымка: солнце, уходя за горизонт, светилось сквозь нее затуманенным фантастическим диском.

В тот момент я ясно понял, что дымка никак не связана с жарой.

И это было только начало истории с туманом.

Весь следующий день я внимательно присматривался к окружающей атмосфере, но за все то время, что я был на палубе, воздух оставался чистым. Однако я услышал от одного матроса из вахты старпома, что, пока он стоял на руле, в небе появлялось марево.

— Сгустилось и почти сразу разъяснилось, что-то такое, — описал он это явление, когда я обратился к нему с расспросами. Он считал, что это могло быть из-за жары.

И хотя я знал, что это не так, я не стал его опровергать. Тогда никто, включая даже Пламмера, не придавали этому никакого значения. Когда же я обратил внимание Тамми на эту дымку и спросил, видел ли он ее, Тамми ответил, что она, должно быть, появляется в результате интенсивного испарения воды под лучами солнца. Я тут же прекратил всякие разговоры на эту тему, поскольку дальнейшие расспросы мне показались тогда совершенно бесполезными.

Затем, на следующий день, случилось нечто, заставившее меня серьезно задуматься и доказавшее, насколько я был прав, предчувствуя в природе тумана что-то неестественное. Все произошло следующим образом.

Шла утренняя вахта с восьми часов до полудня, только что пробили пять склянок. Я стоял на штурвале. Небо было абсолютно чистым — ни облачка вплоть до самого горизонта. Я мучился от жары, и, кроме того, меня одолевала дремота. Второй помощник спустился с юта на главную палубу, чтобы понаблюдать за работой матросов, так что я остался на корме один.

Через какое-то время мне страшно захотелось пить — не придумав ничего лучшего, я вытащил из кармана брикет жевательного табака и откусил кусок, хотя, честно говоря, не испытываю к нему особого пристрастия. Вполне естественно, что вскоре мне понадобилась плевательница; я огляделся на привычном месте ее не было. Вероятно, ее унесли на бак, когда драили палубу, чтобы как следует почистить. Поскольку никто не наблюдал за мной, я оставил штурвал и направился к поручням на корме. Таким образом я смог увидеть нечто совершенно неожиданное, а именно корабль, идущий под всеми парусами левым галсом в крутой бейдевинд [16] — в нескольких сотнях ярдов от нас по правому борту. Его паруса едва наполнялись слабым бризом и начинали полоскаться, когда корабль поднимало на волне. По всей очевидности, скорость его была не больше узла. С конца гафеля на корму тянулись сигнальные флаги: очевидно, с корабля подавали нам сигнал. Я замер на месте, пораженный этим зрелищем. Я не понимал, почему я не видел его раньше? При таком слабом ветре они, должно быть, находились в поле нашего зрения уже по меньшей мере часа два, я был уверен в этом. Но я не мог найти этому разумного объяснения.