Та ещё штучка (СИ) - Риз Екатерина. Страница 64

- Сима, для тебя никакой дилеммы быть не должно. Тебе нужно сохранить жизнь себе и сыну. Нужно договариваться.

- Я договариваться не умею, - проговорила я негромко. – Я научилась только убегать.

- Предоставь это мне.

Я снова на него посмотрела. Едва заметно усмехнулась.

- А тебе это зачем? Насколько я знаю, твои услуги весьма дороги, и мне они не по карману.

- Обидно, что ты думаешь обо мне именно так.

Я пожала плечами, с кресла поднялась, прошла к окну, зачем-то выглянула. За окном непроглядная ночь. И фонари на улице почему-то не горели, что вызывало легкую тревогу. Поневоле вглядываешься в эту темноту, пытаешься что-то высмотреть.

Филатов подошел и обнял меня сзади. Ладони скользнули вниз по моему животу, потом поднялись к груди, а я расслабилась в его руках, откинула голову ему на плечо и на какое-то короткое мгновение позволила себе закрыть глаза. Мне иногда очень хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать, перестать бежать и подозревать всех вокруг. Но это было редкой возможностью, потому что каждый раз, когда я себе это позволяла, проблемы начинали роиться одна за другой. Откуда только брались… Тая временами говорила мне о том, что неплохо бы мне встретить человека, который бы захотел взять все мои проблемы на себя. Но я при всем своем богатом воображении не могла вообразить себе, что такой человек существует. Безрассудный, смелый и безумно влюбленный в меня, ведь иначе для чего ему мои неприятности, правда? Мне не верилось, что я встречу кого-то, кому смогу все рассказать, с кем смогу всем поделиться, с облегчением передать в его руки свою безопасность и безопасность дорогих мне людей, и расслабиться, ни о чем не думать. Не могла представить человека, который возьмет и скажет:

- Я договорюсь.

И вот он рядом, стоит за моей спиной, обнимает меня, его горячее дыхание обжигает мою шею, а я всё равно не могу до конца поверить.

- Вань, - почти прошептала я.

- Что?

- Я ведь тебе не нужна.

- Нужна.

- Зачем?

- Затем, что ты самая невероятная женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни. – Кажется, он улыбнулся, я почувствовала шевеление его губ на своей коже. Филатов улыбнулся и прижался губами к моей шее.

А я вздохнула.

- Ты передумаешь, как только решишь меня спасать. Никому не нужны чужие проблемы.

- Ты, милая моя, забываешь, что чужие проблемы – это моя профессия. И я делаю свою работу очень хорошо.

Я развернулась в его руках, обняла за шею. В глаза Филатову посмотрела.

- А я не наскучу тебе, как только ты решишь все мои проблемы?

- А ты можешь наскучить? – удивился он.

Я пожала плечами.

- Не знаю. Я никогда не жила без проблем.

Он усмехнулся.

- Вот и проверим. А сейчас расслабься и подумай обо мне.

О нем я подумала, надо сказать, что со всей страстью. И даже призналась и себе, и ему в том, что соскучилась. И злиться, и ругаться на него устала. Куда приятнее целовать его, обнимать, заниматься с ним любовью. Пусть и на казенных простынях. Хотя, по-другому у нас с Филатовым еще и не было. Вечно какие-то гостиницы. Или чужие дома.

Конечно, о любви ни он, ни я не говорили. Зато на меня сыпались комплименты, мной восхищались, меня целовали очень нежно и страстно, и я даже подумала о том, что это лучшая ночь в моей жизни. Не знаю, почему я так подумала… Подумала и устыдилась своих мыслей. Но то, что когда-то меня радовало и делало счастливой, осталось так далеко в прошлом, что, порой, казалось нереальным. Будто я все себе придумала. И только Гриша, своим присутствием, напоминал мне, что всё было по-настоящему. Что любовь была, она существует, и, возможно, однажды она вернется в мою жизнь.

Филатов гладил меня, как кошку. Мы лежали в темноте гостиничного номера, уставшие, как это ни банально, на смятых простынях, отдыхали, а он по инерции продолжал гладить моё тело. И это было безумно приятно. Электронные часы на тумбочке рядом с кроватью показывали два часа ночи, а я совершенно не хотела спать. Моё сознание было переполнено эндорфином и адреналином. Я была бы рада провести в этом номере, рядом с Ваней, в том состоянии неги, в котором находилась, не один день. Но впереди было всего несколько часов, и я без конца зажмуривалась, как та самая кошка, наслаждаясь каждой минутой.

- Вань.

Он лениво угукнул в ответ. Я подняла руку и погладила его по груди.

- Отправь Гришку к своим родителям.

Повисла тишина, я внутренне замерла, насторожилась, если честно, совсем не представляла, что услышу в ответ на свою просьбу. Был ли это тест для Филатова? Нет. Это был шанс для меня увести из-под удара ребенка. И Иван вполне мог отказаться, и мне даже не за что было бы его обвинить. Я понимала, что прошу его о серьёзном поступке.

- В Европу?

Я выдохнула.

- Понимаю, что это трудно. Но мне так было бы спокойнее. – Я перевернулась на живот, пристроила подбородок у него на плече, вглядывалась в его лицо в темноте. – И тебе было бы так спокойнее.

- В каком смысле?

- Негласный способ меня контролировать, мой сын будет у тебя в руках.

- Во-первых, не собираюсь я тебя контролировать, тем более так, а, во-вторых, не думаю, что это сработает.

Я помолчала, обдумывала. Была уверена, что это отказ. Но мне нужно было попробовать ещё раз его убедить.

- Я тебя прошу, - проговорила я в конце концов. – Отправь Гришу и Таю за границу. К своим родителям.

- Почему именно к ним?

- Потому что рядом с ними они будут в безопасности. Я уверена. Можешь придумать для них любую историю, мне все равно. Но пусть они побудут там.

- Сима, ты понимаешь, что мы не сможем посадить их на самолет по их документам. Во избежание разных неприятностей.

- Хочешь сказать, что для тебя это проблема?

- Хочу сказать, что это незаконно.

- То есть, не проблема?

Филатов выдохнул, хохотнул, заложил одну руку за голову. Я чувствовала, что он меня разглядывает. Потом поинтересовался:

- Что я должен сказать Соболевскому?

Я села на кровати, безразлично пожала плечами.

- Мне неважно. Главное, чтобы мой ребенок был от всего этого подальше. – Я пару секунд обдумывала следующие слова, но все-таки их произнесла: - Я тебе доверяю. Знаю, что ты всё сделаешь, как надо.

Филатов неожиданно ответил очень быстро. Просто сказал:

- Хорошо. Утром я позвоню родителям, предупрежу.

Он даже не задумался о том, как он всё это устроит и сколько времени потребуется на то, чтобы устроить Гришин и Таин отъезд. Что ж, это впечатляло. Но я буквально заставила себя промолчать и не потребовать от него подробностей. Чем меньше я сама знаю, тем безопаснее для моего сына.

- Как только Гриша с Таей улетят, я готова буду поговорить с Сашей, - сказала я. Или пообещала. Или поклялась. Сама не знаю. Филатов же согласно кивнул.

Ну вот, дело сдвинулось с мертвой точки. Было и радостно, и тревожно одновременно. Неужели наступит такой день, что я проснусь утром, и всё окажется позади? Что мне не придется ни о чем беспокоиться?

Утром мы вернулись в дом Соболевского. Было еще достаточно раннее утро, но Александр уже не спал. Встретил нас в столовой, сидел в одиночестве за обеденным столом, читал газету и завтракал. То есть, пил свои ужасные зеленые смузи и жевал зерновые хлебцы.

- А нормальной еды еще нет? – поинтересовалась я, проходя. – Я жутко голодная.

Соболевский якобы неохотно оторвал взгляд от газеты, взглянул на нас с Филатовым с намеком на претензию.

- Могли бы и позавтракать там, где ночь провели.

- В такую рань завтраки ещё не подают, - в тон ему отозвался Иван, присаживаясь за стол. А мне пришлось отправляться на кухню, варить кофе и жарить яичницу. Домработница в такое время не появлялась ни на чей зов, кроме хозяина, а тот сегодня был не в духе, и радовать нас явно не собирался.

Когда я вернулась в столовую, мужчины вели живейшую беседу. А я, прежде чем обнаружить своё присутствие, приостановилась за дверью, самым наглым образом собираясь подслушать. Соболевский, судя по всему, был возмущен.