Возмездие - Хоффман Джиллиан. Страница 77

— Твой босс выглядит отвратительно, Си-Джей. Я думаю, его кондрашка может хватить.

— Нас вполне может оказаться двое.

Вслед за Мэнни в кабинет вошел Доминик. Все какое-то время молча смотрели друг на друга.

— Что, черт побери, произошло, ребята? — наконец спросила Си-Джей, ее руки лежали на столе, в голосе звучало отчаяние. — Почему мы не знали про ремонт автомобиля? Где конкретно он находился в интервале от десяти до четырнадцати часов до обнаружения тела Анны Прадо?

— Си-Джей, ты же знаешь, что Бантлинг с нами не разговаривал. Он стал требовать адвоката еще до того, как мы съехали с дороги на насыпи. И также не было ознакомления с собранными доказательствами, — сказал Доминик тихим голосом, стараясь держать себя в руках. — Мы допросили триста человек. Он не встречался ни с кем из них ни восемнадцатого, ни девятнадцатого сентября. И не было оснований думать, что «ягуар» находился в автосервисе — он совершенно новый.

— Он все это спланировал. Дойти до этого этапа и затем сделать так, чтобы мы выглядели дураками перед присяжными. Мне следовало это предвидеть, потому что Лурдес и в прошлом так строила защиту — засада на процессе. Я просто не думала, что она попробует то же и на этот раз, поскольку ставки слишком высоки. Ведь улики казались таким весомыми...

— Она фактически обвинила меня в подтасовке улик. Как, ты думаешь, я себя после этого чувствую, Си-Джей? — взорвался Доминик, его голос звучал громоподобно. — Знаешь ли, ты не единственная, кто напряженно работает, чтобы упрятать этого типа за решетку.

Мэнни попытался всех успокоить настолько мягким голосом, насколько может получиться у медведя.

— Си-Джей, сейчас мы делаем все, что только можно, ребята допрашивают всех владельцев автомастерских в радиусе пяти миль...

— Пусть будет десять. Нам нужна та автомастерская. Проверьте, не видел ли кто-то хоть что-нибудь.

— Хорошо. Десять миль. Мы снова допросим всех свидетелей. Всех, с кем Бантлинг имел дело в Майами, кого нам удалось разыскать...

— Лучше, если вы будете действовать побыстрее, поскольку судья Часкел намерен продолжать процесс. Он начинает слушание рано утром, и оно заканчивается поздно вечером. Времени у нас мало.

— В таком случае нам придется подождать и посмотреть, что есть у Бантлинга, когда начнется представление дела защитой, — сказал Фальконетти.

— К тому времени может оказаться слишком поздно, Доминик. Если присяжные решат, что у нас недостаточно доказательств или, что еще хуже, мы специально затягиваем дело, они признают Бантлинга невиновным. Он не может выйти из зала суда свободным, я не позволю!

Как и раньше, Си-Джей почувствовала, как по ее хрупкому защитному панцирю пошли маленькие трещинки, склеенные годами терапии. Но тут они снова начали появляться и медленно расползались во все стороны. Она запустила руки в волосы, мечтая не сойти с ума. Доминик внимательно наблюдал за ней. Наблюдал, как она распадается на части. И распадается прямо у него на глазах.

— Я должна знать, что он хочет выкинуть. Что он бросит нам в лицо. И мне нужно это выяснить до того, как он начнет защиту, — произнесла Си-Джей, но в основном для себя самой.

Она подняла голову и посмотрела через стол на обоих мужчин, наблюдающих за ней. Тишина отрезвляла.

— Разве вы не видите? Он все это спланировал с самого начала, — наконец сказала Си-Джей. Ее голос дрожал, она шептала с придыханием: — Нас ждали в засаде. И я не заметила этого.

Глава 73

Зазвонил его мобильный телефон, и Доминик тут же проснулся. Лежал он на диване. Джей Лено на телеэкране сменила реклама средства для удаления волос. Доминик мгновение смотрел на аппарат и несколько раз моргнул.

— Фальконетти, — сказал он в трубку.

— Кто такой ДР? — прозвучал голос на другом конце.

— Что? Си-Джей, это ты? — Он потер глаза, огляделся в квартире в поисках часов. — Сколько времени?

— Час ночи. Кто такой ДР? Что такое ДР?

— Ты вообще о чем? Где ты?

— У себя в кабинете. Последние четыре часа я просматривала ежедневники Бантлинга, изъятые во время обыска, и инициалы ДР — а может, это просто буквы Д и Р — время от времени появляются на протяжении всего 1999-го и этого года без какой-либо уточняющей информации. Это ДР фигурирует за день до исчезновения Анны Прадо, затем снова, за пять дней до ареста Бантлинга. Ты это видел?

— Да, конечно. Мы пытались выяснить, кто это. Всех расспрашивали об этих инициалах. Ничего не выяснили. Мы не знаем, кого или что они обозначают.

— То же самое повторяется в случае по крайней мере трех девушек. От двух дней до недели перед их исчезновением встречается пометка «ДР». Что это, черт побери?

— Может быть что угодно. Может вообще ничего не значить. Я не знаю. А Мэнни разве нет дома?

— Ты о чем?

— Я тебя не слышал почти две недели и знаю, что ты звонишь ему, когда тебе что-нибудь требуется, поэтому и предполагаю, что ты звонишь сейчас мне, потому что его нет.

На его сарказм на другом конце провода ответили молчанием.

— Я просто подумала, что это ДР может оказаться тем, что мы пропустили, — сказала Си-Джей, преднамеренно игнорируя последние слова Доминика. — Или же место, которое мы не обследовали раньше. Может, это место, куда он ходил, где он спрятал...

— Мы уже это обсуждали; я думаю, ты заставляешь нас хвататься за соломинки. Уже поздно.

Опять молчание. Прекрасная возможность для нее повесить трубку, подумал он. Но она удивила его, не прервав связь, и ее голос стал мягче:

— Прости за вчерашнее у меня в кабинете. Мне не следовало выходить из себя. Наверное, я слишком сильно нервничаю.

— Послушай, мы все знаем, что Бантлинг — псих. Игра с нами его возбуждает. Очень сильно. Именно поэтому он не стал требовать ознакомления с собранными доказательствами. Он хотел, чтобы мы плохо выглядели. Он жаждал показать, что перехитрил нас, оказался умнее. Будь он невиновен, заговорил бы сразу и предоставил нам информацию, которая могла бы подтвердить его алиби. Это для него игра, Си-Джей, не забывай. Не позволяй ему забраться к тебе под кожу, поскольку он хочет сделать именно это.

— Ты сегодня очень хорошо себя показал в суде во время прямого и перекрестного допроса. Я хотела это сказать, но ты так быстро ушел. Лурдес не удалось тебя поколебать.

— Она пыталась. Однако ей удалось представить меня отчаявшимся полицейским, карьера которого рухнет, если он не расследует это дело. Скажи, я кажусь тебе отчаявшимся?

— Нет. Не забывай, ведь это я вызвала тебя для дачи показаний.

Он рассмеялся:

— Как ты считаешь, присяжные поверили?

— Нет. Я думаю, что ты себя очень хорошо показал.

— А как все прошло у Чавеса?

Потенциальным свидетелям любой из сторон запрещалось находиться в зале суда во время судебного процесса, чтобы на их показания не повлияли показания других.

— Не намного лучше, чем во время слушания по заявлению о признании задержания незаконным. После того последнего куска пирога, который Чавесу скормила Лурдес, обучая скромности, его самоуверенность снизилась на несколько градусов. Но хотя его показания определенно выглядели на этот раз более гладко, также было очевидно, что он их просто вызубрил. В результате мы ничего не добились.

— А что подумали присяжные?

— Что он или что-то скрывает, или дурак. Может, и то и другое. Они определенно увидели, как он напряжен. Чавес с Лурдес напоминали двух соперников на ринге — начали схватку, как только прозвучал гонг.

Си-Джей не стала рассказывать Доминику, как Лурдес снова завела Чавеса в опасные воды предыдущих показаний, с теми же туманными ссылками на главные мотивы первогодка, побудившие его изначально остановить «ягуар». Она не рассказала также, как почувствовала испарину на лбу и над верхней губой, как ее сердце учащенно билось, как ком стоял в горле, когда она ждала следующего вопроса. Вопроса, который положит конец всем остальным вопросам.