Услышь моё молчание (СИ) - Иванова Ника. Страница 3

− Всё не так, Андрей. Парню было двадцать лет, он был влюблён в собственную невесту, учился в Англии. Парень не из нашей тусовки. Так что шансов у меня был ноль целых ноль десятых.

− Тут ты не совсем прав, друг мой. Стопроцентных натуралов не бывает, нужно всего лишь найти правильный подход. Мой Дракоша тому пример. А по поводу твоего Германа… Он — би, предпочитает красивых миниатюрных девушек, мужчины для него, скорее, исключение из правил. Мои парни раскопали только два небольших романа. Один с китайцем из Гон-Конга, другой с французом-моделью. Не поверишь, но этот фотограф круто кинул Алана. Тот к нему подкатывал яйца весьма упорно, но получил отказ. Очень категоричный. Этот Герман может смело составить конкуренцию нашему Тёме в искусстве изматывания нервов господину Карелю. Где именно вы познакомились?

− Он пасынок моей старшей сводной сестры Альбины. Нас познакомили на свадьбе. Короткая встреча, всего несколько мгновений и… Кажется, именно тогда я понял, что любовь с первого взгляда бывает. Не поверишь, но я всё торжество пялился на него, особенно, когда он танцевал. Как малолетний пацан залип, Стах.

− Я тебя понимаю. У меня очень похожая реакция была на Стефана. Насколько я помню, твои отношения с сестрицей никогда нельзя было назвать тёплыми. У вас прямо холодная война. Была.

− О да. Альбина не могла мне простить ни любовь отца, ни то, что он оставил большую часть наследства мне, как и полное управление семейным бизнесом. Она всегда была мотовкой, отец это знал.

− Она умерла три года назад, если не ошибаюсь?

− Да. Пасынок на похороны не приехал, был за границей, вне зоны досягаемости. Я не страдал особой братской любовью, но её смерть меня взволновала. Странная она какая-то, Стах. Альбина была совершенно здорова, на ней пахать можно было. А как это твои парни не докопались до нашего родства с Германом?

− Просто не было нужды залезать так глубоко. Мы ошиблись. Похоже, у него в шкафчике есть интересные скелетики.

− И что вы раскопали? Поделишься?

− Да ничего особо секретного. Он действительно долгое время путешествовал, а до этого учился в Англии. Три года назад основал компанию, которую возглавил друг детства Глеб Горянский. У него в активах популярный журнал «Пилигрим», собственное издательство, плюс доходный бизнес в родном городе опять же совместно с Горянским. Что самое странное… Помнишь Артура Шерстобитова? Битка? У вас с ним ещё были постоянные конфликты.

− Помню. Он был одноклассником и лучшим дружком Альбины. Пакостил мне по просьбе сестры, или, скорее всего, просто из любви делать людям гадости.

− Он весьма загадочно погиб, если ты помнишь. Но! Где-то за месяц до этого события Биток подарил Герману издательство, которое сейчас ему принадлежит. Они были близко знакомы, быть может, дружили? — задал вопрос Стах. — Дело в том, что данных о том, что между этими двумя людьми были хоть какие-то отношения, нет. Словно они никогда не были знакомы. Согласись, Алекс, дарить даже терпящее убытки издательство, случайно попавшее в руки Битка, совершенно постороннему парню было не в характере Артура. Герман Рейне всего лишь пасынок его подруги и бывшей одноклассницы. С чего такая щедрость?

− Я часто видел Артура на светских мероприятиях, но всегда с женщинами. Единственный известный мне раз, когда они пересеклись с Германом, была именно свадьба. Быть может, они встречались, когда Артур изволил выезжать за границу или когда Герман возвращался домой на каникулы? — озадаченно повёл плечами Алекс. Для него было странно даже представить таких совершенно разных людей вместе.

− Это единственный факт, слегка настороживший меня, но как бизнесмен, да и человек тоже, Герман Рейне имеет безупречную и положительную репутацию. Я думаю, что Лене будет интересно поработать с ним.

− А если она выберет в качестве мужа его, а не Горянского? — спросил Алекс, признаваясь в душе, что такой вариант развития событий лично ему совершенно не нравился. Новость о том, что Герман би вселила надежду на то, что его мечты имеют шанс на жизнь.

− Не её тип, хотя парень слишком притягательный. Хочешь рискнуть? — бросил лукавый взгляд на него Стах.

− У меня стойкое чувство, что если в этот раз я упущу его, то пожалею. Он действительно, как огонь. Хочется погреться рядом.

− Не боишься сгореть?

− Нет, − улыбнулся Алекс.

− Тогда удачи, дружище. По себе знаю — охота дело трудное, но если улыбнётся удача…

Герман тихо вошёл в собственное жилище, закрыл дверь, прислонился спиной к прохладному дереву и прислушался. Тишина огромной квартиры успокаивала натянутые нервы. Он покачал головой и тихими крадущимися шагами двинулся в гостиную, где в баре имелось несколько бутылок того, что способно ослабить напряжение. Он сбросил лёгкий пиджак, плеснул в бокал немного алкоголя и сел на диван, утопая в мягких подушках. Сбросил туфли, носки и с радостью почувствовал прохладу пола.

Как же он испугался, когда перед глазами возник тот человек. Его личный призрак из прошлого. Герман предполагал, что испытывать страх больше не способен, но, как оказалось, всё далеко не так. Страх и паника на несколько секунд просто оглушили его, в мгновение ока, опутав и сжав своими мерзкими тонкими лапками. Было дикое чувство, будто он вновь стоит перед дулом пистолета со взведённым курком. И только нерешительные слова Алекса, неуверенно всматривающегося в его лицо, привело в чувство, дав возможность хоть ненадолго взять себя в руки. Герман смог даже улыбнуться, сказать несколько слов и почти спокойно уйти. А ведь он совершенно забыл, что Алекс Гриневский жил именно в Питере. Судя по всему, мужчина не сразу узнал его, прошедшие годы всё-таки немного изменили черты лица, и это было к лучшему. Жаль, что Герман не мог себе позволить уехать из страны в ближайшие месяцы. Почему-то он был уверен, что как только Алекс узнает адрес, сразу же появится на его пороге. Будет задавать вопросы по поводу Альбины. Это не страшно. У Германа идеальное алиби. Страшно другое… На их с Гриневским счету была ещё пара встреч, мимолётных, но могущих привести к катастрофе, если Алекс сможет их вспомнить. Да, Герман возмужал, черты лица стали немного жестче, исчезла юношеская нежность, да и… Тогда Герман и сам узнавал себя с огромным трудом, всматриваясь в зеркало. Главное, был даже не факт самих встреч, а то, с кем был тогда Герман. У него бешено начинало стучать сердце, и паника подкатывала к горлу, не давая свободно дышать, когда он только представлял, что Алекс может вспомнить. Это будет катастрофа.

После стольких тяжёлых шагов, сделанных для того, чтобы отойти от края пропасти, с которого его едва не столкнул Артур, Герман вновь стоял там же, чувствуя чёрную пустоту под ногами. И сможет ли он удержаться на этот раз? Кто знает…

Пять лет назад.

Сознание Германа выплывало из вязкого ничто с большим трудом. Ему категорически не хотелось возвращаться в реальность. Он не знал почему, только понимал — там слишком много боли. Герман не любил боль. Но как ни оттягивай момент, но рано или поздно придётся проснуться. Он разлепил свинцовые веки, повёл глазами, пытаясь осмотреться. Вокруг был полумрак. Герман сразу же понял, что он не в своей спальне. Он вообще неизвестно где. Помещение без единого окна, стены оббиты матрасами почти до самого потолка. Герман опустил взгляд. Весь пол был устлан матрасами. «Как в психушке», − подумал он и попытался подняться. С губ сорвался крик и болезненный стон. Тело прошила резкая ноющая боль. Болело всё: от макушки до кончиков пальцев на ногах. В висках застучало, сердце начало бешеной белкой биться в груди. Эпицентром дикой боли была его задница. Герман не был наивным мальчиком. Он понял, что с ним произошло без всяких домыслов и объяснений. Он запустил свою слабую руку в просторные штаны и дотронулся до пульсирующего, припухшего отверстия. Боль снова прострелила тело. Сомнений не осталось. Его изнасиловали! И довольно жестоко. Тот, кто это сделал, не церемонился со своей жертвой. Герман закрыл глаза и стиснул зубы. Во рту появился противный привкус. Заметив в стене что-то похожее на дверь, он с трудом поднялся сначала на колени, потом на трясущиеся ноги. Он был слаб, как цыплёнок. Шатаясь, Герман побрёл к выбранной цели. На стук открыли сразу. Огромный, бритый почти налысо детина с интеллектом неандертальца на морде, уставился на него с брезгливостью. Его мощные челюсти ритмично жевали резинку.