Мамалыжный десант (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 57

В калитку стукнули, немедля сунулась фигура в погонах и с пухлой полевой сумкой в руке. Блеснули очень знакомые очки.

– Хороший городок. Полторы улицы, все приветливы, найти вас проще простого, – одобрительно объявил старший лейтенант Земляков. – Приветствую, товарищи сержанты!

– О, начальство прибуло! – обрадовался Торчок. – Здравия желаем!

– Отож взаимно, – вернувшийся офицер пожал бойцам руки. – Первым дилижансом к вам, командование суетилось, подавало тапки и требовало поспешать. Излагайте последние события, время не ждет.

11. Октябрь. Столица

Да, собственным глазам не веришь. Масштабы великанские: светло-серые, поросшие цепкими деревьями и кустами, скалы до самого неба и темная вода, тесно стиснутая, почти задушенная неохватным камнем, но злобно и упорно стремящаяся только вперед. Не доводилось еще такого видеть сержанту Лавренко. Природа, да…

Бронекатера шли вверх по течению Дуная. Место здешнее считалось самым опасным для дунайского судоходства – так и называлось – Железные Ворота. Сречко много порассказывал про здешние горы, а про фарватер и опасные подводные скалы говорил опытный югославский лоцман, помогавший вести катер. Идти навстречу течению было сложно. Для нормальных кораблей в мирное время устроили специальный канал, с железнодорожными путями вдоль берега и паровозом-бурлаком. Но катерники шли сами – мощные двигатели позволяли. Добротно сделаны наши «речные танки» – везде пройдут.

Сейчас все на борту были заняты и напряжены, только Тимофей сидел за кормовой башней и красоты разглядывал. Вот как такое описать и подробно рассказать Стефэ? Тут и слов-то не подберешь.

Пятна неяркого солнца скользили по береговым кручам, зажигая и гася золото и багрянец цепкой растительности. Осень здесь не осень, зима не зима… иной мир. Как в сказках. Пролетали, кружили над катерами непуганые птицы. Может быть, такие же стрижи и чирки, как над Днестром, только здешние страху не знают. Пушки и пулеметы бронекатеров наготове, но молчат пока. Пусть оно так и идет-плывет мирно.

Почему-то казалось, что непременно всё пройдет благополучно, ни на какие камни катер не сядет, на мину не наскочит, никто не обстреляет, да и вообще не такой нынче день. Вот дальше да, дальше придется работать.

Тимофей и боец-партизан Сречко Кандич попали на катер неожиданно для себя и команды, считались прикомандированными пассажирами. Но в боевых походах совсем уж пассажиров не бывает. За воздухом присматривали, на высадках дозор и охрану обеспечивали. Народ на катере служил вполне нормальный, так чего не помочь. Тимофей заодно ознакомился с устройством зенитного пулемета. Друг-югослав смеялся: жаден сержант до крупного оружия, то миномет таскает, то пулемет крутит, того и гляди пристроится из башенного орудия палить. Ну, Сречко пусть ржет – он-то, при всей своей сербской храбрости, на плацдармы с одной саперкой в зубах не высаживался. Опыт заставляет ценить любое оружие – мало ли как ситуация повернется.

Трофейный миномет плыл с командировочными. Старший лейтенант Земляков особого восторга по поводу усиления вооружения группы не испытывал, тоже высказался насчет того, что фрицевское орудие не особо надежно, мины чересчур чуткие, легко могут рвануть в стволе или руках. Высказалось опергруппой и предложение фашистское железо и мины одним разом утопить в Дунае. Хотя, с другой стороны, раз уж есть миномет, то выкидывать оружие как-то предосудительно. Пусть пока прокатится.

Миномет Тимофей испытал, Сречко подсказал, как и что – у них в отряде трофейные 5-сантиметровые вполне использовались. Результат испытаний оказался удовлетворительный. Стреляли по лощине, пыль разрывов наглядно указывала попадания. Таблиц и прочих научных наставлений фрицы не оставили, но и так прилично учившемуся в советской школе человеку вполне понятно: нажал защелку, сдвинул втулку – это грубое наведение. Поточнее вертикаль ловишь уже подкручивая муфту на станине. Горизонтальная наводка еще проще: рукоять на опорной плите, да две фиговины для окончательного подкручивания-наведения. Мину в ствол, на рычаг спуска нажать. Наверное, так для новичка даже поудобнее, чем в наших «самоварах», откуда мины сами собой вылетают, как только в ствол опустишь. В общем, устройство немецкое, но не очень-то заумное. Опыт в эксплуатации нужен, это верно. Тимофей шестую мину положил точно куда метил. Нет, вполне может пригодиться дармовая артиллерия, чего ее сразу топить-то?

Миномет, часть груза и сопровождающие неспешно путешествовали на катере, поскольку Земляков на «додже» укатил в штаб армии сдавать пленного парашютиста и решать неотложные вопросы по координации действий группы. Для охраны машины и командира достаточно было бдительного сержанта Торчка, да и облегчить «додж» требовалось. Имелись планы у товарища Землякова «выбить» у командования отдельного радиста для опергруппы. Ибо, судя по всему, предстояло контрразведчикам идти в город Белград, и, возможно, еще до начала его штурма. Без постоянной связи с передовыми частями в такой ситуации действовать не очень удобно.

Кое-что нужное паршивец-парашютист все же сказал – беседовал Земляков с пленным долго, конспектировал и переспрашивал. Надо думать, в штабе армии, а то и в самой Москве эсэсовца до конца наизнанку вывернут. Но, как уже давно понял сержант Лавренко, сведения к начальству стекаются из самых разных источников, где-то там – наверху – их собирают воедино, систематизируют, осмысливают и намечают опергруппам новую цель. Далеко не все детали сержантам положено знать, от переизбытка информации намного лучше ловить врага не станешь. Вот и в Прахово гораздо больше пользы принесли сведения, что успели записать техники группы. Такая уж служба в СМЕРШе – иной раз ценнее тетрадный лист, выковырянный из пыли и грязи, чем «язык», взятый в рукопашной. Но и «язык» нужен, куда без него. Понятно, что-то успел рассказать и раненый старший лейтенант Бушуев. Оказалось – жив, выходят в госпитале, поставят на ноги, хотя ранение тяжелое. Все ж, столичные госпитали – это не санбат прифронтовой. Наверняка, сплошь профессора и новейшие способы лечения.

В том, что начальство в самой Москве сидит и нити операций в руках держит, Тимофей не сомневался. Вот Земляков прибыл – весь полевой, непарадный, но что-то столичное все равно в нем оставалось. Даже духами чуть-чуть попахивал, дамскими, конечно. Женатый человек, между командировками успевает домой заскочить. Вот тут чуть завидно.

Имелось у сержанта Лавренко некоторое непонимание деталей работы вышестоящего управления СМЕРШ, но задумываться об этом не имело смысла. Секретность есть секретность. Да и думалось в основном не о том. О Стефэ думал. Должно уже там случиться. Сосчитать трудно, но должно. Но почты всё нет, и непонятно, когда будет. Служба подвижная, это не на плацдарме месяцами сидеть. Вот черт, нервов уже не хватает..

Где-то, уже прорвав приграничную оборону фашистов, с боями пробивались через горы войска нашей 57-й армии и помогающий им югославским партизанский корпус. Рвались к реке Морава. Много севернее давил и грозил Белграду 10-й гвардейский стрелковый корпус и отдельные бригады НОАЮ. Немцы реагировать не успевали. Уже рассекли их силы советские быстрые танки и дерзко действующие партизаны. У фрицев оставались корпусные группы «Штеттнер» и «Шнекенбургер», пусть и разъединенные, но боеготовые, сдаваться они, конечно, не собирались. Но до Белграда оставалось полшага.

Диспозицию и общее направление наступления поведал перед расставанием старший лейтенант Земляков. Понятно, особых секретов он на оперативной «политинформации» не раскрывал, но простым бойцам и такое обычно не рассказывают. Контрразведка – тут пусть не каждый день в атаку ходят, но и личная ответственность много выше.

Все это Тимофей осознавал, но пока отдыхал, подсунув под спину телогрейку. Стучал двигатель БКА, слева возвышалась стена гор-Балкан, справа гор-Карпат. Между прочим, очень знаменитые горы и не каждому их доводится увидеть. А тут прям со всех сторон. Сколько на свете имеется всякого разного, аж тесно на земле, горы не помещаются. Что ж там у Стефэ? Прямо хоть молитву какую вспоминай, временно забывая, что душой комсомолец.