8 марта, зараза! (СИ) - Белая Яся. Страница 16
Но часть меня просто вопит: Алла, не тупи! Ты ведь хочешь ощутить, как этот мех касается твоих запястий. Ты ведь хочешь сдаться в этот плен?
Хочу, честно признаюсь себе, и отвечаю:
— Да.
Гектор нежно целует меня в висок и спрашивает дальше:
— Станешь моей?
Тут уже без сомнений, потому что уже давно его и других и в мыслях нет.
— Да.
— В богатстве и бедности?
— Конечно.
— В болезни и здравии?
— Всегда.
— И даже смерть не разлучит нас?
— Пусть попробует!
— Моя смелая девочка, — он жарко целует меня в губы. И это — другой поцелуй. Скрепляющий наши клятвы. Венчающий нас. Вот так, в кабинете. И перед лицом целой вселенной.
Конечно, как любой девушке мне хочется пылких признаний, откровенных объяснений, хочется узнать, что я значу для него.
Но Гектор, прервав поцелуй, не спешит что-то говорить. Он просто встаёт из кресла со мной на руках. Я прижимаю к сердцу коробочку с пушистыми наручниками и позволяю себя унести.
Иногда не нужны слова. Они только всё портят. И я понимаю — сегодня мы будем говорить телами. Они скажут всё лучше слов.
Гектор несёт меня наверх. Честно сказать, за то время, что я живу в этом доме, мне совершенно не хотелось его исследовать. Я до сих пор ещё ощущаю себя чужой, квартиранткой, приживалкой тут… Мне всё кажется, что однажды меня попросят съехать. Поэтому все комнаты, в которых бывала, — на первом этаже. Разве что веранда, на которой обедала в первое своё утро.
Я ожидаю увидеть всё, что угодно, даже комнату боли. Но вместо этого…меня вносят в обычную спальню. Нет, в роскошную спальню. Тут шёл ремонт, таскали мебель. Но я и понятия не имела, какую комнату оборудуют. А оказалось…
Гектор бережно, как самую большую для него ценность, опускает меня на кровать. Шёлк чёрных простыней приятно холодит кожу. Оставив меня на минуту, он поднимается и зажигает свечи. Толстые, белые, тонкие, поменьше. Комнату заполняет трепещущий полумрак.
Это безумно красиво.
И я понимаю, что сама выгляжу красиво на черном белье и отблесках свечей.
А Гектор… Сейчас он выглядит опасно, хищно и будоражаще. Смотрит так, будто хочет не съесть, а сожрать, ни оставив и косточки.
И я сама хочу быть сожранной им.
Матрас проминается под тяжестью его тела, Гектор оказывается рядом. Забирает у меня подарок, кладёт около, на подушку. И начинает медленно раздевать.
Я даже жалею, что одежды на мне так мало.
Халат соскальзывает с плеч, и горячие губы тут же проходятся по открывшимся участкам кожи. Меня продолжают раздевать, обнажая грудь… Она отлично помещается в мужской ладони. Гектор играет с затвердевшими сосками, целуя при этом шею…
– Родинки… — повторяет он. — Красота какая.
Поцелуи ниже и ниже, и вот горячие губы обнимают сосок.
Ах…
Второй.
Боже…
Потом язык принимается выписывать узоры вокруг ареол, погружая меня в сладкую истому.
И следа не остаётся от стыдливости или каких-то разумных мыслей. В голове — блаженный кисель, в теле — сплошная нега.
Халат летит в сторону, за ним вскоре следует и мой пеньюар. И я остаюсь в одних только кружевных трусиках.
Пылающий взгляд Гектора говорит мне: это лучшее зрелище.
Он наклоняется ко мне и произносит:
— Доверишься?
— Да.
И доверюсь. И подчинюсь. И отдамся. И приму. Только твоя. Навечно.
Он проходится языком по чувствительной коже запястья, дразнит, чуть раздражает. Потом чувствую, как мех касается кожи — щекотно, приятно, странно. Тоже Гектор проделывает и с другой рукой. И вот мои руки взмывают вверх и оказываются надёжно прикованными к металлическим изразцам в изголовье кровати.
От ощущения собственной беспомощности, его полной власти надо мной сбивается дыхание.
Горячие губы и умелые пальцы снова продолжают исследование моего тела, всё ближе пробираясь туда, где всё горит и ждёт.
Приглушённо стонаю, мечусь по подушке, чуть натягиваю мягкие путы.
Чего хочу? Вырваться? Или навсегда быть в этом плену?
Все мысли выбивает, когда Гектор цепляет зубами край трусиков и так же, зубами, стягивает их вниз, обнажая меня полностью.
Даже зажмуриваюсь от бесстыдства картины, которая предстаёт его жадному взгляду, ощущаемому как прикосновение.
— Смотри на меня, — требует он.
И я не могу не подчиниться.
Он поднимается и начинает медленно раздеваться, не прерывая зрительного контакта.
И теперь уже я пожираю его глазами. Потому что увидеть его без одежды, без брони всех этих стильных костюмов от Армани, без туго затянутых галстуков — моя мечта. И, как всё вымечтанное, он прекрасен. Любуюсь тем, как перекатываются литые мускулы под смуглой гладкой кожей. Наслаждаюсь тем, как пропорциональна его фигура — широкие плечи, узкие бёдра, длинные ноги…
Опускаю взгляд… туда и судорожно сглатываю. Во рту вмиг становится сухо, а между ног, наоборот, мокро. Я сейчас как героиня любовного романа в панике готова шептать: «Это никогда не поместится во мне!»
Потому что это у Гектора более чем внушительно. Особенно сейчас, в полной боевой готовности. Настолько, что мне становится слегка страшно.
Будто впитывая этот страх, Гектор самодовольно ухмыляется — идеальный, хищный, порочный. И, надеюсь совсем скоро, мой.
Он снова возвращается ко мне, опаляя жаром своего тела. Раздвигает бёдра, наклоняется и…
…целует меня там.
Дразнит.
Играет языком, задевая клитор.
Посылая по телу электрические импульсы чистого экстаза.
Заставляя выгибаться дугой.
Бормотать что-то нечленораздельное…
Биться в путах.
Это так по-взрослому, откровенно, пошло. Невыносимо-хорошо. До звёзд. До искр. До распирающего ощущения невероятного счастья…
Неведомые мне прежде эмоции погребают, захлёстывают, уносят. Я теряюсь в них и тону.
Прихожу в себя, когда Гектор, раздвинув мои бёдра ещё сильнее, врывается в меня резко и мощно, одним рывком сметая хрупкую преграду. Ловит мой крик губами, заставляя мычать ему в рот.
На время он застывает, позволяя мне привыкнуть к распирающему и болезненному ощущению себя во мне. Удерживает моё лицо в ладонях, покрывая быстрыми поцелуями, лёгкими и нежными, как крылья бабочки. Слизывает непрошеные слёзы.
А потом — начинает двигаться. И мир сходит с оси, сдвигается, уменьшается, сжимается до нас двоих. Мне остаётся только задыхаясь, заходясь в криках, ловить ритм, бешеный, рванный, мощный.
Теряться в ощущениях — нестерпимо-ярко-болезненно-сладких.
Мой мужчина беспощаден и великолепен.
Он берёт меня яростно и мощно, жёстко и бескомпромиссно.
Я принимаю глубоко и щедро, обиваю ногами его сильные бёдра, выгибаюсь дугой, чтобы быть ещё ближе, стать единым целым.
Умереть с ним и родиться вновь.
С ликующим криком счастья и полной принадлежности…
… разлететься на осколки…
— Единственная…Любимая… Желанная…
В бездну мы летим уже вместе.
— Аллочка, взгляни на меня, — поцелуи нежные, но требовательные.
А я с трудом разлепляю глаза.
Еле фокусируюсь, улыбаюсь ему.
Самому красивому на земле.
Своему мужчине.
Он уносит меня в ванну, ставит и забирается следом, включая тропический душ.
Смотрю на него и получаю желанное разрешение:
— Касайся.
И я веду пальцами по гладкой коже, целую, узнаю…
Гектор снова уносит меня на кровать, ложится рядом, сгребая в объятия, будто боясь потерять.
Целует в висок и отдаёт короткий приказ:
— Спи.
Будто гипнотизёр. Потому что я действительно погружаюсь в сон. Засыпаю, запоминания себя самой нужной, самой любимой, самой красивой…
Веря, что так будет всегда.
2(15)
Просыпаюсь ожидаемо одна. Мой мужчина — перфекционист и трудоголик. Он уже на работе. Поскольку время, судя по улыбающемуся по всё небо солнцу, ближе к девяти. А Гектор уезжает в холдинг к восьми. Бедные его подчинённые, невольно хихикаю. С таким начальником попробуй опоздай. Он не то начальство, которое задерживается.