Совсем не герой - Хохлов Антон. Страница 53

Н-да, похоже, неладно что-то в королевстве датском… Уж если во дворце такой разлад и запустение. А Синзалом, наверное, и в самом деле управляет Черный Волкодлак. Только тогда вдвойне непонятно, зачем ему затевать эту глупую войну. Хотя нет, зачинщик-то Вельзевул. Но оборотень мог выступить и против хозяина — зачем ему терять власть? Непонятно все это, туманно. И немного прояснить ситуацию сможет, наверно, только император.

В общем, пришлось встать и вплотную заняться пробуждением стража. Сначала я долго орал на него и хлестал по щекам — не помогло. Потом разыскал в какой-то комнатушке ведро воды и выплеснул все содержимое ему на голову — нулевой эффект. А когда я совсем отчаялся, то увидел спрятанную за гобеленом бутыль. Она была наполовину полна густой красной жидкостью, которая при детальном изучении оказалась прямо-таки бронебойной брагой. Ее я и начал заливать в рот храпящему охраннику. Очнулся он мгновенно, выхватил бутыль у меня из рук и залпом высосал все содержимое, после чего уставился на меня мутным взглядом.

— Ты кто? — почти внятно спросил страж, тыкая в меня пальцем.

— Дед Пихто, — огрызнулся я, отходя подальше. — Где сейчас император, знаешь?

— А где ему, болезному, еще быть, как не в спальне? — икнул мой нетрезвый собеседник.

— А как туда пройти?

— Прямо до лестницы, потом на третий этаж, идешь по коридору. Там будет ба-а-альшая дверь. Зеленая.

Мужественно выговорив все это, страж уронил голову и могуче захрапел, сотрясая своды.

Я и пошел, следуя указаниям и надеясь на то, что пьянчуга ничего не перепутал.

Не перепутал. Однако у зеленой двери меня встретили четверо стражников. Очень подозрительных. Все как один высокие, широкоплечие и с ног до головы закованные в латы. Едва я появился в конце коридора, как все четверо повернули головы в мою сторону и схватились за мечи.

— Эй, ребята! — закричал я еще издалека, пытаясь перехватить инициативу. — Император у себя?

Мне не ответили. Зато стражи дружно выстроились вдоль коридора, закрыв дорогу, а стоило мне остановиться — пошли навстречу с самыми гнусными намерениями. Причем они все время молчали, а через забрала шлемов, как мне показалось, пробивалось слабое зеленоватое свечение. Неужели нежить?!

На меня выплеснули ушат грязной, вонючей воды. Уши заложило, будто в самолете, а стражи стали передвигаться заметно медленнее. Что ж, придется драться.

Я выхватил топор из рук железного рыцаря, который стоял в ближайшей нише, и грудью пошел на врага. Первого стража я ткнул топорищем в живот, от чего бедняга переломился пополам, а из груды металлолома, в которую превратились его доспехи, посыпались тонкие желтые косточки. Точно, нежить. Уверившись, в этом, я пошел громить ребят по-серьезному и в минуту снес головы еще двоим. Последний получил рукояткой в висок и кучкой обрушился в угол. Со стражей было покончено.

Дверь в покои императора оказалась заперта, но мне, с колоссальной физической силой Белого Оборотня, не стоило труда настругать ее на щепки с помощью того же топора. Так что через несколько минут я входил в личную спальню Сигизмунда Восьмого, веря в лучшее, но дожидаясь самого худшего. Последнее не замедлило появиться в виде визжащего маленького человечка в черном балахоне. Он кинулся на меня, размахивая детским кинжальчиком с подозрительно блестящим острием. Ну это он думал, что — кинулся. На самом деле я успел два раза обойти вокруг вопящего недомерка и лишь потом успокоил его кулаком в ухо. Несчастный отлетел в другой конец комнаты и там затих… и в этот же момент водная пелена спала с глаз. Ох, какой же, оказывается, тяжелый этот топор. И как им воюют?

Я отбросил в сторону ненужную железяку и направился к большущей, как посадочная площадка для вертолетов, кровати. На ней, зарывшись в подушки и одеяла, лежал с совершенно отрешенным видом его величество император. Да, это явно был человек в годах, но до старости ему еще было очень далеко. Император оказался кряжистым, широкоплечим мужчиной с мужественным лицом. Широкий, надменно выпяченный подбородок, глубоко посаженные глаза и длинный старый шрам во всю левую половину лица указывали на то, что император успел пожить, и еще как. Но взгляд. Взгляд у императора был совершенно остекленевший, и понять, что он жив, можно было лишь по слабо вздымающейся груди.

Я принюхался. Да, запах в спальне стоит самый больничный. А вот, кстати, и источник — двухъярусный столик с целой кучей пробирочек, баночек и бутылочек. Либо Сигизмунда лечат от сумасшествия, что вряд ли, либо опаивают до такого зомбиобразного состояния, что дальше некуда.

Я оглянулся и, убедившись, что карлик в балахоне уже подает признаки жизни, направился к нему. Сел рядом, заглянул в уродливое нечеловеческое лицо. Гоблин. Я видел таких на перевале, когда мы ходили за Мечом Мертвого Пламени. Постанывает, зараза, изображает тяжело ушибленного.

Я схватил гоблина за капюшон балахона и, приподняв, заорал в самое ухо:

— Императора опаиваешь, тварь?!

Карлик вздрогнул, вжал голову в плечи и заискивающе закивал, глядя на меня испуганными глазами.

— Да, господин. Опаиваю, господин. Исключительно по приказу Черного Волкодлака, господин. Не убивайте меня-а-а…

— Молчать! — Я встряхнул попытавшегося впасть в истерику недомерка. — Отвечать только на мои вопросы. Коротко и по существу. Итак, можно ли императора в кратчайшие сроки привести в нормальное состояние?

— Можно, господин. Я смогу, господин. Маленький гоблин все сделает, господин.

— Угу, вот сейчас пойдешь и сделаешь. — Я подобрал валяющийся рядом ножик гоблина и помахал им у зеленого носа пленника. — А если попробуешь сделать что-то плохое императору или мне, то эта штучка окажется у тебя в горле. Понял?

Гоблин вновь яростно закивал и, поднявшись, направился к химическому столику. Я — за ним. Встал у негодяя за спиной и демонстративно крутил кинжалом, время от времени обещая гоблину самые ужасные виды казни, если что-то пойдет не так. Однако карлик был по-настоящему испуган и хитрить не решился. Он смешал какие-то жидкости в одну маленькую пробирку и поднес ее к носу Сигизмунда Восьмого, заверяя, что эффект вот-вот проявится. И верно, через несколько мгновений взгляд императора стал более осмысленным, а потом его величество начал и шевелиться. Сперва подвигал руками, потом покрутил головой и, наконец, сел, сопровождая все эти действия нещадным хрустом суставов. Гоблин было попытался улизнуть под шумок, но был схвачен мною за шкирку и поставлен рядом. Видя, как двигается владыка державы, он немного подергался, но потом окончательно смирился со своей участью и тихо стоял, повесив длинный зеленый нос.

— Кто вы такие? — были первые слова Сигизмунда Восьмого. Они явно давались ему с трудом, но он старался.

— Я — Антоний, Белый Оборотень, а это — гоблин-алхимик, — честно ответил я, с интересом наблюдая за реакцией императора.

Однако он не стал удивляться, коротко кивнул и попытался встать, но чуть не упал. В последний момент успел схватиться за стену и устоял, движением головы отказываясь от моих попыток помочь. И лишь когда воскресший император смог относительно твердо стоять на ногах, я дождался от него связной речи.

— Рад приветствовать тебя в моем замке, — проговорил он, с каждым словом все увереннее ворочая языком. — Я знаю легенду о том, что ты приходишь, лишь когда людям грозит смертельная опасность, и, валяясь в том плачевном состоянии, я надеялся, что она не врет. И мои молитвы были услышаны, чему я безмерно рад.

— Я, в общем, тоже, — согласился я. — А не расскажете, как дошли до жизни такой?

— Расскажу, — кивнул Сигизмунд. — Но по дороге.

С этими словами он оторвался от стены и зашагал в сторону выхода, заставив меня следовать за собой. Потом мы проделали долгий спуск к подвалам дворца, за время которого император поведал мне свою историю.

— Я стал жертвой собственной жадности, — с тоской рассказывал Сигизмунд. — При моем отце Синзал процветал, и я хотел продолжить его дело, но, увы, не смог. Причем по далеко не самой тривиальной причине. Торговые пути были проложены вовсе страны мира, со всеми соседями были заключены союзы и прибыльные договоры, а про внутренних врагов не было слышно уже лет пятнадцать. По всей империи царили мир и благополучие, но мне хотелось большего. Хотелось новых земель, новой власти. Хотелось запретных знаний. И тогда ко мне пришел Кен'Дзул, сейчас известный как Отец Инквизиции. Он предложил научить меня новой магии — некромантии, а взамен потребовал наделить его властью над церковью и создать инквизицию. Увы, я пошел на поводу у этого вероломного предателя. И пока я штудировал в библиотеке дворца подаренные им книги, он захватывал власть в стране. Сперва я относился к этому безразлично, а когда понял, что Кен'Дзул представляет угрозу, было слишком поздно. За десять лет, что я посвятил изучению магии, он набрал такую силу, что фактически уже был императором в моей стране. С помощью верных мне людей я попытался уничтожить подлеца, но наш план был раскрыт, мои друзья убиты, а я стал марионеткой в руках Кен'Дзула. Его алхимик (ненавидящий взгляд в сторону семенящего рядом гоблина) поил меня какой-то отравой, что совершенно парализовывала разум. Я все время находился во власти страшных снов, а когда было нужно, выходил к народу и даже произносил речи… Ха, я не был властен даже над своим языком.