Проблеск Света (СИ) - Андрижески Дж. С.. Страница 13
Он чувствует, как она пытается удержать его от этой тьмы.
Он чувствует, как она сопротивляется, не желая покидать солнце и волны.
Он чувствует, как часть её хочет остаться здесь навсегда.
Часть её хочет помнить только это место.
Часть его хотела бы, чтобы он мог позволить ей это.
Он тоже хотел бы оставить её здесь.
Но у него есть работа, и, в конце концов, это важнее.
Через несколько минут он пытается оттащить её назад, чтобы сосредоточиться на чёрной структуре, которая живёт в её сердце и контролирует нынешнюю Кассандру. Он сосредотачивается на следах этой чёрной структуры, которые живут на ней, даже когда она плещется в волнах.
Он знает, что это корень всего.
Именно эти шрамы на её свете Менлим использовал, чтобы сломать её.
В эти двери Дренги прошли и заперли их, используя, чтобы исказить её разум и свет, превратить её в теневую форму самой себя.
Балидор сосредотачивается на её сердце, на том, каким оно было в те годы.
Он находит это тёмное пятно в её свете.
Он чувствует, что она сопротивляется сильнее — сильнее, чем когда-либо.
Когда он тянет её с большей силой своего света, она открыто борется с ним, и он чувствует резонанс, нить, которая укрепляется между ними. Он чувствует её отчаяние, её беспомощность, её желание не быть одной.
Он чувствует это, и часть его раскрывается, тянется к ней.
Он делает это, не задумываясь.
Он делает это, не задумываясь о том, к чему это может привести, как из-за этого всё может пойти под откос. Балидор открывает свой свет, и этот резонанс между ними растёт. Он вырастает из его света. Он вырастает из её света. Он также вырастает из их тьмы.
Он вырастает из серого пространства между ними.
Он чувствует, что Касс узнает этот резонанс.
Её удивляют не столько светлые части, сколько тёмные.
Она видит в нём тьму и удивляется.
Она видит в нём тьму и сомневается в собственном восприятии.
Это же Адипан Балидор.
В нём нет тьмы. Это невозможно.
Эта мысль должна была показаться ему забавной.
Вместо этого она его трогает. Что-то в этой детской вере в него, в восприятии его как мифа о нём, а не как живого, не лишённого изъянов мужчины, которым он на самом деле является — это и трогает его, и почти печалит. Он находит это настолько невероятно трогательным, что открывается больше.
Она тоже это чувствует.
Прежде чем он понимает, как она реагирует…
***
…он ахает, и что-то меняется.
Есть сдвиг.
Балидор это чувствует. Он чувствует перемену.
Рывок сильный, как будто кто-то вырывает руль из его рук.
Иногда он забывает, насколько она сильна.
Он забывает не только что она, но и кто.
Она — посредница. Она не просто какая-то сломленная девочка или даже сломленная видящая. Она одна из Четвёрки. Её свет может соперничать со светом Меча.
Её свет может соперничать со светом самого Моста.
Он смотрит, как она вырывает руль из его световых рук.
Никакая часть изменения не исходит от него, но Балидор чувствует каждый шаг, когда это случается. Он наблюдает за происходящим с каким-то ошеломлённым восхищением. Он чувствует её, так много её, вплетающуюся в его свет, ищущую что-то.
Она ищет.
Она так старательно ищет…
Балидор чувствует там резонанс, знакомое ощущение.
Наверное, это должно было заставить его нервничать. Это, вероятно, должно было напугать его — внезапный интерес к его свету, к частям его, которые она, возможно, собиралась использовать.
Но он ей позволяет.
Он позволяет ей и чувствует себя странно спокойно, даже зная, что он, вероятно, не сможет остановить её.
Затем она находит то, что искала.
Временная шкала накреняется.
Всё… всё в голове Балидора… всё накреняется. Внезапность разрыва создаёт своего рода головокружение, дезориентируя его до такой степени, что он уже не может отстраниться.
Он падает.
Он падает…
В неё. Вокруг неё.
Стремительность падения застаёт его врасплох, так быстро сбивая с пути, что ему требуется долгий период тишины, чтобы вспомнить, кто он и что делает. Обычно он что-то чувствует, прежде чем она толкает его в новую часть своего прошлого, в другую часть своего сознания.
На этот раз он не видит в этом никакой причины, никакого конца перед переменой.
Он ничего не чувствует от неё сейчас никакого намёка на то, чего она хочет.
Он не может даже ощутить её эмоции.
Затем, без предупреждения, он там.
Он именно там, где она хочет.
***
Он находится в другой комнате, в другой структуре.
Эти энергии прошлого и настоящего снова сталкиваются.
На этот раз они интенсивны — намного интенсивнее, чем раньше, намного интенсивнее, чем в любой из их прежних сеансов.
Различия настолько велики, что его свет сначала не может приспособиться.
Балидор чувствует себя одурманенным, как будто весь его центр тяжести сместился. Он с трудом дышит, ощущая нечто сродни головокружению.
В то же время…
Он знает эту комнату.
Он знает её так хорошо, что это шокирует его.
На короткое время это даже затмевает его разум.
Он может лишь смотреть вокруг, борясь с ощущением, будто он провалился в какую-то кроличью нору своего сознания и полностью потерял Кассандру.
Комната принадлежит ему.
Он узнает каждую деталь, от резных деревянных символов на стене до потрескавшегося деревянного алтаря и горящих благовоний. Он знает тёмно-красные занавески над зелёным бюро, которое когда-то принадлежало его матери. Он видит, где он подпалил один угол правой занавески, открыв окно и оставив подрагивающую свечу слишком близко к ткани.
Он знает это место.
Он знает его по-другому, более интимно, чем комнату с цветастым диваном и выцветшим жёлтым ковром.
Он знает это время. Он знает эту историю.
Она принадлежит ему.
Она ощущается как его история.
В хорошем и плохом смысле всё это принадлежит ему. Это настолько родное, что его сердце болит, колотится и содрогается в груди, как неисправное.
В то же время его переполняет тоска.
Чувство менее признанной красоты — красоты в сочетании с невинностью, живостью, которую он в то время полностью воспринимает как должное.
Земля более жива в это время.
Она спокойнее. Полнее.
Тишина глубже, воздух чище.
Присутствие омывает его.
Птицы, насекомые, небо, звёзды, животные, сама земля.
Балидор чует какую-то еду, готовящуюся в соседней комнате…
Он приготовил эту еду, осознает он с каким-то удивлением.
Он здесь готовит. Он их кормит.
Он готовит, убирает и…
Это деревянный дом.
Дом гораздо более давней давности.
Балидор, всё ещё пребывая в шоке, оглядывается по сторонам, сосредоточившись на ковре ручной работы на полу. Он смотрит на пантеон водяных существ, на детальные изображения различных посредников и их богов, на места в Барьере. Ковёр сделала его тётя, сестра матери.
Она сделала это, а вскоре умерла, убитая людьми.
Он смотрит на трещину в очаге, оставшуюся после того, как он уронил горячий камень… а потом видит взрослую Касс. Она сидит на деревянной скамье неподалёку от костра, словно греет ноги.
Он чувствует себя здесь маленьким.
Он чувствует себя невероятно маленьким.
Он знает скамейку, на которой она сидит.
Он сам сидел там много раз.
Он помнит, как забирался на неё, когда его мать тоже сидела там, наблюдал, как она пишет в своей книге, используя старое гусиное перо и пергамент.
Он всё ещё стоит там, глядя на Касс, пытаясь понять, как он здесь оказался…
Когда что-то ударяет его, сбивая на пол.
Он не ожидает этого.
Он не видит этого и не чувствует опасности… не больше, чем тогда.
Он теряет равновесие, его колено подкашивается и ударяется о твёрдое дерево. Он уже рефлекторно съёживается. Большая рука снова бьёт его. Затем сапог пинает его в живот, выбивая воздух из лёгких, заставляя задыхаться.