«А ты не такой? (СИ) - "NeTa". Страница 81
Ужин не доели, оставив все на столе, потому что, когда Марина встала взять какой-то прибор, Илья перехватил ее, прижался лицом к ее животу, обжигая дыханием через одежду.
– Я скучал, – зашептал он, – так хотел быстрее домой, к тебе…
Его руки потащили вверх рубашку, в которой Марина ходила дома. Губы приникли к открывшейся коже, язык ласкал, разгоняя мурашки по всему телу. Марина схватила его за волосы, сначала сжав их, а потом погладив затылок, переходя на спину и царапая ее через ткань.
– Ааах! Что ты делаешь?
Он встал и одним движением прижал ее к стене, раздвинув ей ноги коленом.
– Почему ты в джинсах? – прошептал он, прикусывая ей мочку и дразня языком ухо.
Марина не могла долго терпеть, когда он целовал ее так – она сразу начинала извиваться в его руках, дрожать. А он повернул ее лицом к стене и прижался сзади, демонстрируя свою полную готовность. Несколько движений, и она уже горела. Илья обхватил ее груди, слегка играя пальцами по соскам. Это трение одежды по возбужденному телу забирало последние остатки сознания.
– Пошли в комнату, – простонала она.
Илья повернул ее снова к себе лицом, подхватил под колени и посадил на себя.
– Пошли.
Он трогал ее губами, словно пил. Как жаждущий воды человек.
Он нес ее в свою спальню, на свою территорию.
Поставил на пол рядом с кроватью, стянул с ее плеч рубашку и отбросил в сторону. Встал перед Мариной на колени и, расстегнув молнию, потянул джинсы вниз. Илья целовал обнажавшееся тело, оставляя на нем чуть влажные следы, от которых она вздрагивала и все сильнее хватала его за волосы.
– Ложись, – скомандовал он.
Потом быстро разделся сам и лег рядом с ней.
– Мариш, – прошептал он, – неужели это правда? Бывает так? Когда веришь человеку полностью, безоговорочно, больше, чем самому себе?
Каждое слово он сопровождал поцелуем, начиная от шеи и спускаясь все ниже. Отодвинув чашечки бюстгальтера, но не снимая его, Илья лизнул возбужденные соски, а потом подул на них, вызывая у нее стон. Он водил языком вокруг, потом едва касаясь вершинки, снова вокруг и втягивал со стоном в себя.
Марина стонала и вскрикивала, она теряла рассудок от его ласк. Если бы сейчас ее спросили, не стоит ли Земля на трех китах, она с готовностью бы стонала:
– Да! Да. Да…
Илье нравилось доводить ее до вершины блаженства и отступать, он видел, как действует на нее. И сам от этого блаженствовал. Никогда в жизни, ни одна женщина так не пылала от него. Ему это льстило.
А Марина уже перевернула его и села сверху, прямо на его возбуждение, находясь еще в нижнем белье. Эти игры в полуобнаженном виде нравились им обоим. Она терлась своим жаждущим местом о его член, сжимала его грудь, закрывала глаза… Сквозь приоткрытые губы прорывались стоны и всхлипы.
– Марина, хочу тебя. Не могу больше.
И теперь он перевернул ее на спину, снимая с нее сначала черный бюстгальтер, а потом и черные стринги. Илья наклонился к ее животу, поцеловал, втягивая кожу, потом выше, к груди, и выше, прикусив чуть-чуть шею. Затем он встал на вытянутых руках и одним плавным движением вошел в нее, выбивая из своего и ее горла крик.
Его движения становились все резче, глубже. Илья приостановил свой напор, нависая над Мариной. Она еле открыла глаза, облизнула губы, провела руками по его плечам, груди, опускаясь по торсу вниз.
– Маринка, ты моя. Слышишь?
Он снова толкнулся вперед, как будто хотел прожечь ее насквозь. Она задохнулась от его слов, волна оргазма уже начинала гнать дрожь по телу, как вдруг!..
В ушах зазвучали его слова, сказанные несколько минут назад: «Бывает так? Когда веришь человеку полностью, безоговорочно, больше, чем самому себе?». Ее словно ледяной водой окатили. Марина задергалась, пытаясь остановить Илью, отодвинуться от него.
– Илья! Мне надо сказать тебе что-то важное! Илья! Остановись!
Он заморгал часто-часто, нахмурил брови и отстранился от нее, накрыв стоящий член простыней.
– Господи! Марина! Что такого произошло, чтобы вот так сбивать весь кайф?
Она тоже села, откинувшись на изголовье кровати и потянув на себя другую часть простыни.
– Илья, прости меня.
Марина смотрела на него грустными глазами, понимая, что предсказать его реакцию не в силах. Но делать вид, что все нормально, она больше не могла.
– За что я должен тебя простить? – удивленно спросил Илья.
Она вздохнула и, как в омут с головой, выпалила:
– Я не принимаю противозачаточные таблетки и не принимала никогда.
Тишина была такая, что казалось, будто нет внешнего мира – совсем. Наконец, Илья спросил каким-то чужим безжизненным голосом:
– То есть ты, может быть, уже беременна?
– Да, вероятность очень высока.
– А зачем ты соврала?
– Я не знаю! Я ничего не соображала. Так быстро на меня нахлынули эмоции, что мне снесло совсем голову. Я даже не понимаю, откуда это фраза взялась? Я ее никогда в жизни не говорила! Поверь мне, Илья!
Он хмыкнул.
– Поверить? Ты издеваешься надо мной, что ли? Я же тебе все рассказал о себе. Ничего не утаил, в отличие от тебя. Ладно, проехали тот момент. Так нет же – тебе интересно мне квесты устраивать. Нет, Марина. Я не готов и не хочу таких игр.
Он встал, отвернулся от нее, поднял свою одежду с пола и вышел из комнаты.
– Каких игр? – шепотом спросила она, обращаясь в пустоту.
Через пару минут она услышала, как хлопнула входная дверь, залаяла Дина, завелась и уехала машина.
Потом все стихло.
Илья ехал просто вперед. Ночь, спящие окраины города, редкие огни вокруг. Он не «рвал» скорость, не давил на «гашетку», он просто уезжал. Подальше от этого места, где ему было так невыносимо хорошо, и где совсем недавно он полетел, кувыркаясь, с райского облака.
Впереди мигнул бликом знак места отдыха. Илья притормозил и съехал с дороги к лесополосе. За ней притаилась всего лишь скамейка со столиком и навес.
«Опять чертова лесополоса! Так и буду всегда натыкаться на воспоминания о ней».
Он заглушил двигатель и приоткрыл дверь. И сразу же прохладный апрельский воздух наполнил салон. Задышалось легче. Словно легкие ожили. А от этого и мозг заработал , отбрасывая шелуху, оставляя лишь самое главное.
Илья вышел из машина, разминая уставшие за день мышцы спины. Они в первую очередь почувствовали изменения: массажа сегодня не предвиделось. Как стало привычным в последние полгода жизни, он достал из бардачка пачку сигарет, сел на скамейку и закурил. Сделав пару затяжек, бросил окурок на землю и затоптал его. Причем мысли были разными: от «зачем отравлять природу» до «детям вреден табачный дым».
– Послушал бы меня сейчас кто, – произнес вслух Илья, – точно сказал бы, что «того». Какие дети? Я и дети – несовместимо. Что я могу дать, если вообще не знаю, с какого боку к ним подходить? О чем говорить? Чему научить? А Маринка знает, что ли? Она младшая в семье – откуда ей знать? Но ведь ребенок рождается крошечным, он же не требует сразу: «Учи меня». Его еще вырастить надо…
Он так явственно представил белобрысого карапуза с голубыми глазами, которого держал на руках, увидел, как тот удивленно поднимает бровки или надувает щеки, – что у него перехватило дыхание.
– Неужели такое может быть… Мой сын. Сын. Странно звучит это слово. Меня так никто не называл. Сын. Как будто звенит. Дочь. Нет, не то. Какое-то твердо-упертое слово, да еще и шипит в конце. Дочь. Нет. Сын. Звенит!
В это время на дереве что-то зашуршало и громко каркнуло. Илья вздрогнул и вернулся в темную ночь у черта на куличках. Посмотрел на дерево и очень захотелось запулить туда что-нибудь тяжелое. Но потом он вспомнил, что это он вторгся на чью-то территорию и мешает спать своими разговорами.
– Ладно уж, прости старый хрыч, что разбудил. Скоро уеду. Потерпи еще.
С ветки послышалось какое-то клокотание, и снова все стихло.
Илья посмотрел на черное небо, усыпанное мириадами звезд. «Какая красота! А ведь я любил в школе астрономию, смогу показать некоторые созвездия, рассказать про миллионы световых лет, галактики и черные дыры. А уж «Туманность Андромеды» выучим наизусть… Опять меня куда-то понесло».