Оберег от нечистой силы (СИ) - Цветкова Алёна. Страница 40

Златослав тогда высказал мне категорическое нет, потому что ростовщиков, а такие здесь уже были, не любили и не уважали. Мне нельзя было лишаться уважения горожан, и я отказалась от идеи банковских кредитов. А мой недомуж, значит, нет… социальная ипотека… твою мать! И хоть бы пол слова мне сказал. Я-то, как дурочка, ему всю подноготную выкладываю: что сделала, о чем подумала, кого видела, что слышала… еле-еле успеваю все новости во время ужина рассказать. А он молчит всегда, только головой кивает, и все вроде у него по-старому, никаких изменений, никаких новостей… Тут же вон что вылезает!

— У нас почти все бомжики, кто с самого начала работали, уже получили или вот-вот получат ипотеку, — тем временем вещала бабка Пашка, — сама понимаешь, платежи за дом у некоторых пол зарплаты съедают. Вот и хотели мы к тебе, Василиса, всем миром на поклон идти, просить, чтобы зарплату ты подняла. Но раз уж сама пришла, то я тебя сейчас прошу. Подними бомжикам зарплату, а то скоро придется, как раньше на паперть вставать, милостыню просить, чтобы выжить. Нас ведь теперь и к другим мастеровым на работу зовут. Уже уходят многие.

— Чего? — опешила я и ляпнула не подумавши, — ты, бабка Паша, профсоюз что ли организовала?! Условия мне тут ставишь?

— Проф союз? — зацепилась за новое слово бабка, — чегой-то это такое? Что за союз проф такой?

Я чуть себя ладошкой по губам не хлопнула. Ну, вот кто меня за язык тянул-то? Чуть сама себе проблемы на ровном месте не создала.

— Да, так, — отмахнулась я, — просто слово.

Бабка Пашка покивала и вздохнула:

— Ох, Василиса-Василиса… какой же отец у тебя хороший-то был. Вон сколько слов-то ты непонятных знаешь. Таких, что и святошу нашего в тупик ставят. Учил тебя отец-то, не гнушался, что девка. У нас как ведь, коль девкой суждено родиться, значит и учиться тебе незачем. Чай, детей рожать, да ухватом у печи махать, ума не надо, — она снова тяжело вздохнула и замолчала, молчанием своим давя на мою совесть, которая не захотела просветить несчастную, всеми обиженную женщину по поводу слова «профсоюз». Профсоюз бомжиков… ужас! Только в кошмарном сне такое и могло привидеться.

Я застонала и схватилась за голову. Потому что поняла, что с моей легкой руки быть работягам в этом мире бомжиками на веки вечные. Неплохое пополнение абсурда, после трусиков-пакетов и оберегов-трусов… Мне еще сильнее стало жаль тех, кто попадет сюда после меня.

— Ты чего, Василиса, — встревожилась бабка Пашка, — голова что ли болит? Небось от такого количества трудных слов ее на части рвет, да?

Вечером Златослава ждал допрос с пристрастием. К ужину, который приготовила верная Варуха, я спустилась хмурая и недовольная. И за столом сидела молча. Ни словечка не говорила, смотрела на недомужа обиженным взглядом и губы поджимала. Нарочно. Пусть помучается чувством вины, потом сговорчивее будет.

И он мучился. Сначала просто спросил, что, мол, Василисушка, родная моя и любимая, случилось? Что ты, девица, невесела, ниже плеч голову повесила?

Я в ответ недовольно глазами сверкнула и тихо фыркнула свысока, с таким видом, будто бы он спросил что-то очевидное. Вроде как на что сам ответ знать должен. Вроде он совсем дурак, что таких вещей не понимает… И сижу молчу дальше, выражение лица не меняю.

Златослав занервничал… незакаленные здесь мужики женскими хитростями, незащищенные от хитрых уловок.

Женщин-то местных с малолетства учат перед разумом мужским преклоняться и трепетать от счастья, ежели удастся малую толику интереса у мужчины вызвать. Ни о каких требованиях к мужчинам речи, вообще, не идет. Есть, конечно, дамы, которые и в таких условиях ухитряются мужчиками вертеть. Как ледь Элеонора эта проклятая.

Мой недомуж про эту любительницу больших удов наотрез отказывался разговаривать. И даже двухдневное молчание его не проняло. И это, между прочим, в медовый месяц. Так что пришлось мне сделать вид, что и не было ничего. Но счет к леди Элеоноре вырос кратно.

И сейчас зря я про ледь эту вспомнила. Забыла, что лицо обиженным держать надо, что роль свою отыгрывать нужно четко и последовательно. И так разозлилась, что не выдержала и зашипела:

— Как ты мог, недомуж мой, так со своей недоженой поступить?! Как мог ты интриги против меня строить?! Как мог ты такое не рассказать? Обмануть меня, девицу доверчивую, в самых чистых чувствах?!

Возмущалась я долго. С чувством, с толком, с расстановкой. А Златослав только улыбался снисходительно и никак не реагировал. И от этого мне было обиднее. Для кого я тут распинаюсь спрашивается? И я заводилась еще сильнее, высказывая один и те же претензии по тридцать третьему кругу, все больше переходя на личности.

— И, вообще, — взвизгнула я, — как ты можешь быть таким бездушным? Зачем ты тогда на мне, вообще, женился?!

И тут этот… недомуж… совершенно спокойно, с милой улыбочкой заявил:

— А я еще не женился, — и спокойно так продолжил кашу свою жрать ложечкой.

Я от неожиданности даже не нашла сразу, что ответить. Замолчала, хватая ртом воздух и прокручивая в голове тысячи вариантов ответов, чтобы ударить побольнее. Что это еще за ерунда такая? Как это не женился?! А кто мне в вечной любви клялся? Кто меня за ручку к алтарю вел? Кто, в конце-концов, меня замуж выйти уговаривал? Я что ли?!

— И все чаще думаю, — глубокомысленно заметил Златослав, — что мне совсем другая жена нужна. Нет, я тебя, конечно люблю, — рассуждал он как будто бы меня рядом не было, — но я тут прикинул, что зря столько лет от должности святого отца отказываюсь. Надо мне расти, и все храмовое хозяйство в свои руки брать. И, сама понимаешь, это у простого святоши жена может любая быть, всем все равно. А вот святому отцу не всякая подойдет…

Он замолчал, давая мне время переварить сказанное. А я чувствовала, как на меня накатывает бешенство. Жениться он не хочет? Не подхожу я ему, видите ли! А кто ему подходит-то? Ледь его бесстыжая?

— Да, ты!.. Да ты!.. — огляделась я по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы в недомужа моего швырнуть… Заслужил ведь. После такого я готова была на него с кулаками кинуться!

— Вот об этом я и говорю, — тяжело вздохнул демонов святоша, — всем ты, Василисушка моя родная, хороша. И красива, и умна, и хозяйственна, и рачительна, и предприимчива… да только нрав твой необузданный, — он снова вздохнул, — все портит. Ну, никак нельзя, чтобы Великая княгиня такой на эмоции несдержанной была.

Я вся кипела от ярости и готова была прямо сейчас отправить его собирать манатки, заявив, что и без такого мужа обойдусь. Никто мне не нужен, сама со всем справлюсь, и вообще!.. Но мой рациональный ум уловил главное:

— Великая княгиня?! — переспросила я насторожено, чуя какой-то подвох.

— Ага, — безмятежно ответил Златослав, продолжая невозмутимо жевать, не замечая, как от одного его слова вся моя злость сдулась, как воздушный шарик, — я тут подумал, что готов с отцом помириться и стать наследником Святого отца, если мой отец сделает наследницей тебя… ну, не тебя, а мою жену, — тут же исправился он. — Ты-то не годишься. Представь, если Великая княгиня такой скандал послам закатит? Или мне, или боярам? То, что баба страной править станет и так уже повод для недовольства и заговора. А еще такая скандальная и, прости, родная, хамоватая. Такое никто терпеть не станет. Это даже мне, любимая моя недожена, иногда очень сложно. — он замолчал снова, не глядя на окаменевшую от того, что услышала меня, и продолжил, — думаю, вот предложение леди Элеоноре сделать. Уж она-то никогда себе ничего подобного не позволит.

Я просто застыла… онемела… умерла… как же так? Я стараюсь, стараюсь, а он вместо меня Великой княгиней эту ледь хочет сделать?! И заорать не заорешь теперь… Попробуй начни возмущаться, как обычно, сразу понятно станет, что прав Златолав. А я страшно как не хочу, чтобы прав он был!

И ведь как все хорошо складывается, он с отцом мирится, как я Великому князю обещала… Святым отцом становится… а муж святой отец, это вам не просто святоша в заштатном храме. Уж я бы тогда развернулась, в каждом городе при храме филиалы бы открыла. Я — Великая княгиня, самим Великим князем наследницей названная. Это, вообще, такие перспективы открывает, что я аж зажмурилась. Стать первой в истории Великой княгиней.