Не буди Лихо (СИ) - Ли Марина. Страница 118

— Хорошо, что помните. А то я уже начинаю считать минуты до того момента, как смогу покинуть ваши гостеприимные стены… Я вас не задерживаю, если что.

Ещё один гневный взгляд только порадовал.

Но родителей к Димону всё-таки проводили, хотя ему и в самом деле нечего было им рассказать. Да и смотреть в глаза отцу, который вдруг показался ужасно постаревшим и усталым, было стыдно. И это Диметриуш старался не думать о покрасневших глазах матери. Кстати, Наталья Бьёри, опровергая все ожидания сына, и словом не обмолвилась о своих подозрениях насчёт Марии и её ночного гостя.

«Интересно, — думал Димон, когда родители ушли, — это признак того, что мать решила прекратить примерять на себя роль злобной свекрови, либо просто не хотела меня волновать?» Немного поразмышляв, Диметриуш пришёл к выводу, что второй вариант более вероятен.

Его размышления прервал очередной визит.

— Не тюрьма, а проходной двор, — проворчал Диметриуш, когда в распахнутых дверях появилось перекошенное от волнения лицо давешнего караульного.

— Ке-ке… ке-ке… — заикался он, краснея от натуги, — к вам посетитель.

— Свой лимит на сегодня я уже исчерпал, — Димон громко зевнул и потянулся. — Так что, увы… Слушай, а когда у нас обед по расписанию? Или заключённых кормить не положено? Я, между прочим, со вчерашнего вечера ничего не ел, а дело близится полудню.

Охранник нервно икнул, махнул рукой и, никак не прокомментировав слова Диметриуша, скрылся в коридоре, не закрыв, между прочим, за собой дверь. Объяснение его волнениям и заиканиям нашлось очень быстро, буквально минуту спустя, когда в камеру, широко шагая, вошёл мрачный, как предгрозовое небо Красный император.

Вошёл, остановился посреди ковра, на котором от старости почти не было видно узора, огляделся по сторонам, неодобрительным взглядом окинул расхристанную одежду Димона и коротко велел:

— Приведи себя в порядок.

Диметриуш, поднявшийся с кровати в ту же секунду, как фигура деда появилась на пороге его темницы, неспешно поправил рубашку и потянулся за висевшим на спинке стула пиджаком.

— Оставь.

Император начертил в воздухе круг, накрывая себя и своего наследника пологом тишины, и только после этого проговорил:

— Просил ли я тебя оставить Яна в покое?

Диметриуш мгновенно прокрутил в голове события последних дней, склонил голову к левому плечу и осторожно ответил:

— За истекшие с момента нашего последнего разговора две недели я и близко не подходил к вашему брату, — и зная, как дед не любит, когда традиционные формы используются внутри семьи, добавил:

— Ваше императорское величество.

— Сопляк… — ответил Красный император и устало посмотрел на внука. — И в кого ты такой упёртый?

— Если верить отцу, то от деда меня отличает лишь цвет волос да повязка на глазу. Так в тебя, ваше императорское величество.

Обычно после этой фразы дед довольно хмыкал. Или по-доброму качал головой. На худой конец, грозил Диметриушу кулаком и обещал выпороть, не глядя на чины и возраст. Сегодня он побледнел и с какой-то обреченностью закрыл глаза рукою.

— В меня, — каким-то чужим голосом проговорил он и надолго замолчал.

Димон стоял перед стариком и чувствовал себя неловко. Надо бы что-то сказать… Но что? И с чего эта тоска? И взгляды эти странные… Где-то в районе желудка образовалось неприятное чувство, что-то среднее между страхом и недоверием.

Так прошло минут пятнадцать, а затем Красный император резко поднялся, шагнул к Диметриушу и, ухватив внука двумя пальцами за подбородок, произнёс:

— Обвинения тебе, полагаю, в этот раз не станут предъявлять.

— Конечно, не станут, — Димон широко улыбнулся. — С чего бы им это делать, если против меня нет ничего стоящего… Подожди! Что значит, в этот раз?

— То и значит, — дед наклонился вперёд, почти коснувшись своим носом лица Диметриуша и, прошептал:

— Ещё раз, щенок, сунешься, куда тебя не просят, я тебя сам в камеру посажу. Понял?

Понял? Он что, издевается? Что здесь можно понять?

— И дело у тебя Следственный комитет заберёт. Проконтролируй, чтобы весь материал передали следователю.

Ох, как хорошо! Как славно, что часом ранее Яаки едва не довёл Димона до магического выброса. Потому что если бы не утренняя репетиция, удержать пламя под контролем было бы в разы сложнее. Да это было бы попросту невозможно!

— И не сверкай глазюками, Митька. Я тоже могу посверкать. Я всё ещё твой Император, так что будь добр, очи долу, церемониальный поклон и чётко озвученное осознание ситуации… Ну?

Диметриуш скрипнул зубами, припал на одно колено и проговорил:

— Слушаюсь, мой император.

Слова, как наждачка обдирали горло и отказывались покидать уста.

— Каждую проклятую бумажку, — повторил дед, — по исчезновению людей, по Монастырю и по происшествию в Хомяках.

Димон даже обрадовался тому, что сгорбленная поза не позволяла самому старшему Бьёри заметить на лице внука выражение самого крайнего удивления.

— Ну?

«Не нукай, не в конюшне!»

— Хорошо, — справившись с эмоциями, Димон поднялся, досадливо кривя губы и сверкая здоровым глазом.

— И вообще, — дед убрал полог тишины и похлопал наследника по плечу. — В отпуск тебе пора. Не находишь? Недельки на две-на три. А лучше на месяц.

Короткий взгляд на строптиво нахмурившегося внука и уже успевшее надоесть:

— Ну?

— Слушаюсь, мой император.

«Зараза! Зараза! Зараза!»

Красный император довольно улыбнулся и с видом человека, хорошо выполнившего свою работу, вышел из камеры, а Диметриуш, наконец-то, дал волю своему гневу.

К тому моменту, как в камеру заглянул следователь — не Яаки, другой — Димон даже почти отмыл следы копоти с огнеупорных стен. Ещё в детстве он выяснил, что простой физический труд лучше всего систематизирует мысли и прочищает мозг. А ещё чувство голода (вот уж где правду говорят, что сытое брюхо к учению глухо). После двух подавленных выплесков и одного приступа гнева есть хотелось просто невообразимо. Желательно, огромный, истекающий соком кусок мяса. Баранину, запечённую на углях. Или оленью лопатку… На худой конец, сошёл бы и говяжий бифштекс…

Словом, к тому моменту, как в камеру заглянул следователь (чтобы проводить Димона на допрос) наследник Красного императора уже истово мечтал о тарелке перловой каши. Можно без масла, без соли и на воде.

— У меня возникло к вам несколько вопросов, — вместо приветствия произнёс вчерашний следак, тот самый, который компостировал Диметриушу мозг ещё на месте преступления.

— У меня тоже, — кивнул Бьёри и, швырнув испорченную наволочку, что служила ему орудием труда, на подоконник, подошёл к раковине. — Вас как зовут?

— Меня?

Диметриуш хмыкнул и посмотрел на мужчину через отражение в зеркале. Этот был, пожалуй, не старше самого Бьёри, а уже дослужился до неплохого звания, что говорило либо его беспринципности, либо, наоборот, о въедливости и трудолюбии.

— Уко Тууле.

Димон задумчиво приподнял бровь, продолжая мыть руки.

— Вы из оборотней? Чистокровный, надо полагать, раз служите в СК…

— Это имеет какое-то значение?

— Ровным счётом никакого. Разве что… — Димон вытер руки о джинсы на коленях (вафельное полотенце, висевшее здесь ещё утром, стало первой жертвой уборки) и спросил:

— Вам после оборота мяса хочется? Вы простите, что я спрашиваю, но, видите ли, я тут немного… хм… вспылил после визита главы нашего рода. И теперь мои кишки марш играют, причём, похоронный. Нельзя ли организовать мне какую-нибудь котлету?

Оборотень молча сделал пару шагов сторону от двери и вдруг хлопнул открытой ладонью по натюрморту, украшавшему стену этого очаровательного местечка. Натюрморт был так уродлив, яблоки и груши на нём так неаппетитны, а бутылка, покрытая слоем романтичной пыли, была наполнена чем-то жёлто-коричневым. Димон долго рассматривал и подкопченные фрукты, и бутыль, и пришёл к выводу, что, во-первых, пить бы ЭТО он не стал, даже при угрозе полнейшего обезвоживания. И во-вторых, немного сажи картине не навредит.