Не буди Лихо (СИ) - Ли Марина. Страница 13

— Не надо, — простонала, всхлипывая позорно жалко и беспомощно. — Пожалуйста, не надо…

Тяжёлые руки опускаются на мои плечи, и я сжимаюсь, не зная, чего ожидать на этот раз. Сжимаюсь, заранее зная, что снова проиграю, что непременно обращусь в позорное бегство…

Но ничего не происходит. С меня не сдирают одежду, не заставляют изгибаться прилюдно в агонии страсти, не выбивают из лёгких воздух жёстким поцелуем, не пытаются отгрызть пальцы, не вгоняют в краску, не пугают, не рычат, никто и не думает превращаться в отвратительного монстра… Вообще ничего не происходит, лишь только я ору, словно ненормальная, на весь город Парыж.

Глава 3, в которой герой учится смирению

Ночью где-то под кроватью вдруг заиграла музыка, и Диметриуш долго, наверное, целую минуту, не мог понять, что происходит: сидел, тёр глаза и не соображал ни черта, пока слева не шевельнулось гладкое и горячее и не шлёпнуло его тонкой рукой по обнажённому бедру.

— Ди-и-им, телефон же.

Точно! Наклонился, чтобы нащупать валявшиеся на полу джинсы, ловко извлёк из кармана простенький и немодный, по словам лежавшей рядом женщины, мобильник, а затем прохрипел сонным голосом:

— У аппарата!

С той стороны невнятно выругались и произнесли пьяным, но вполне узнаваемым голосом Ракитского:

— Каждый раз, когда тебе звоню, боюсь в штаны наложить. Тебя кто научил так на звонки отвечать?

— Тебе что, средство от поноса порекомендовать? Жека, знаешь, который час?

— А у тебя часы сломались? — веселился Женька. — Так спроси у своей птички. Или рыбки… Я весь твой зверинец по именам не помню.

Диметриуш зло скрипнул зубами и прорычал:

— Ракитский, какого хрена? Три часа ночи, я спать хочу!

— Ну, так спи! Кто тебе не даёт? — нелогично возразил друг и заржал, как идиот.

— Зайчонок! — пропищали слева, и Диметриуш, забыв про своего пьяного друга, вздрогнул и удивлённо приподнял брови. Серьёзно? Зайчонок? Его, наследника Красного Императора только что обозвали Зайчонком? И кто? Какая-то, по словам Женьки, Птичка или Рыбка?

— Может, ты в кухню поговорить выйдешь? Мешаешь же…

— Охренеть! — забывшись, выругался шёпотом в трубку Димон и тут же добавил, пока Жека не начал выпытывать подробности:

— Это я не тебе, Ракета!

— Да я уже понял, — ответил Жека и поганеньким голосом протянул:

— Зайчо-о-о-нок!

Мля.

— Перезвоню через минуту.

Диметриуш отключился и хмуро огляделся по сторонам. Значит, мешает… Что ж, навязывать своё внимание кому бы то ни было Бьёри не привык. Бесспорно, в том, чтобы иметь постоянную любовницу, был свой плюс. И не один, скажем прямо. Но отчего-то всегда происходило одно и то же. Стоило женщине понять, что его всё устраивает, что он не хочет ничего менять, как начинались какие-то заморочки. Скандалы на пустом месте, обиды, неожиданные встречи с родителями — и не всегда с родителями наивной пассии, смешные попытки вызвать ревность, рассказы о подругах, которые все до одной вышли замуж…. Наконец, дурацкие прозвища. Котики, лапуси, пупсики. Теперь вот зайчата.

Задолбало.

Желание смыться из этой спальни вдруг обострилось до такой степени, что Димон даже не стал искать бельё. Натянул джинсы на голое тело и выскочил в коридор, на ходу просовывая голову в ворот майки и размышляя, не принёс ли он в эту квартиру что-то ценное из своих вещей. Не то чтобы это было в его привычках: личные вещи он предпочитал хранить у СЕБЯ дома, а всё, что связано с работой никогда не покидало пределов Управления. Однако и на старуху бывает проруха.

Мысленная ревизия квартиры зайколюбивой рыбки показала, что ничего здесь нет, кроме зубной щётки, трусов с носками да пары сменных маек, которые Димон решил оставить в откуп. Ну, чтоб бывшей любовнице было на чём выместить зло, когда она поймёт, что возвращаться в эту квартиру Зайчонок не планирует. Женщины, говорят, любят в порыве ярости изодрать в клочья рубашку-другую, представляя на их месте изменщика и предателя.

Обулся, снял с вешалки в коридоре чёрный бомбер, правой рукой подхватил шлем и склонился к домашней доске для объявлений, чтобы нацарапать записку…

А впрочем, кому эти записки нужны? Хороший секс ещё не повод, чтобы разводить сантименты, а кроме секса их всё равно ничего не связывало. Поэтому без какого-либо сожаления или сомнения Бьёри бросил связку ключей на тумбочку у коридорного зеркала и выскользнул из квартиры, по пути набирая Жекин номер.

— Алё, Ракета? Что-то серьёзное?

— Не знаю, серьёзное ли, — Ракитский хмыкнул, — но интересное, точно. Относительно одного нашего общего друга.

И так он это произнёс, что Диметриуш даже без имени понял, о ком идёт речь, и обронил торопливо:

— Не по телефону! Ты где?

— Ясно, что не по телефону. Записывай адрес.

Диметриуш хлопнул подъездной дверью, вслушиваясь в объяснения приятеля, хохотнул пару раз, достал из кармана ключи и, бросив отрывистое:

— К обеду буду у тебя, — вскочил на своего драгстера.

— Ты только поосторожнее там, — буркнул Женька, и Димон рассмеялся.

— Слушаюсь, мамочка, больше двухсот обещаю не гнать!

— Придурок, — беззлобно проворчал Ракета, заставив Бьёри улыбнуться, и отключился. Не то чтобы Женька не любил машины, любил. Разве есть в мире хоть один мужик, который не оценил бы по достоинству хороший мотоцикл? И Женька оценивал, а как же, но издалека и чисто с эстетической точки зрения, мол, штука классная, кто спорит-то, но не тогда, когда ею управляет твой безбашенный друг.

Оглядевшись по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости, Диметриуш решительно содрал с левого глаза уже ставшую привычной за семнадцать лет повязку, чтобы надеть шлем. Всё-таки, когда едешь на байке по ночной дороге, лучше смотреть в оба, а от чужих страхов его прекрасно защитит специальное покрытие на стекле.

Нет, он не жаловался. Уж если на то пошло, Димону ещё посчастливилось легко отделаться. Как ни крути, но тогда, семнадцать лет назад, спасшая их зловредная мелюзга пострадала гораздо сильнее. Одно дело ощущать чужие страхи, как свои, достаточно только глянуть на человека подбитым дочерью демона глазом, и совсем другое окунаться в собственный кошмар каждую ночь.

Бьёри тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Что уж там, ему безымянную девчонку благодарить надо за тот удар, в результате которого у левого глаза открылся скрытый резерв в виде удивительного дара, который не раз помогал в работе, наводя на конкурентов и соперников суеверный страх. А вот смогла ли справиться со своею бедой малышка, Димон не знал. Придворный маг уверял, что существует множество способов оградить себя от кошмаров. Да хотя бы хорошее снотворное или успокоительное! В конце концов, если девчонка действительно дочь демона, ей достаточно рассказать обо всём отцу, а уж тот-то найдёт способ снять чужую петлю с ауры дочери.

Но либо девчонка наврала, либо была сиротой, либо, во что уже совсем слабо верилось, росла вне демонической среды, потому что связь с ней не разрывалась, не слабела и ощущалась как фантомная боль. Вроде и нечему болеть, а болит.

И раздражает. Раздражает так, что первые месяцы в дворцовых покоях наследника Императора мебель меняли едва ли не каждую неделю: в приступах бессильной ярости Димон разбил о стену не один стул и не один диван испепелил очищающим огнём.

А всё потому, что он ещё с детства привык кататься без прав. Какие права? Это для неумеек и маменькиных сынков. Свой первый самостоятельный переход Диметриуш совершил в пять лет. Правда, потом неделю не мог сидеть, потому что отец выпорол за безрассудство, старательно вдалбливая в голову сына простую аксиому: рискуешь собой — рискуешь спокойствием Империи. Что ж, юный Бьёри хорошо усвоил урок: просто путешествовать надо так, чтобы о бесправной езде между мирами не узнал никто из родственников. Всего-то делов.

Ну, или на лифте, если дед расщедрится.

Всё закончилось, когда белобрысая малявка с конопушками на носу врезала юному Бьёри в левый глаз и припустила чёрным ходом сквозь этажи, унося на себе арканную петлю пилота.