Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна. Страница 51

— Меня видите? — мягко спросил он. — Вызываю до тех пор, пока дураки не кончатся. Те, кто остались в живых — резко умнеют.

— Вы — мужчина, — поджав губы, выпалила Энн.

— Однажды красивой и храброй девушке мерзавец, облаченный жреческим саном, попытался пригрозить и, чтобы сделать угрозу более весомой, обрезал ей волосы. Результат — очистительное пламя на месте ордена и смена моды на дамские прически. Так выглядит ответ на попытку опорочить в исполнении членов моей семьи.

— Ха, — громко отозвалась с задней парты смуглянка-первокурсница с длинными черными косами без блеска. — Эта девушка под защитой Змея, а он — один во всем мире. Нам такие мужчины не светят!

— Амрун Руже, первый курс, — Эшери с интересом посмотрел на ученицу-цаххе. — Влюблена? Не стесняйся, здесь все свои и кто не грешен! Я в юности был влюблен в удивительную женщину. Единственную во всем мире. Дочь вора, сестру мошенника. Красивую, как рассвет над морем. Засыпал стихами, оборвал все розы в Монтрезе. Даже пытался принести ей личную вассальную клятву…

Сказать, что челюсти попадали — ничего не сказать. Если словами можно шокировать, то тут речь шла, скорее, о легкой контузии. Или не очень легкой. Потому что беленькая, тихая Ани в полном обалдении спросила вслух то, о чем все только подумали:

— И что?.. Чем закончилось? — Опомнилась и торопливо добавила, — милорд.

Герцог и маршал комично развел руками:

— Не срослось.

— Она что — слепая была? — опешила Элис.

Девчонки замерли, как мыши под метлой. В Школе все знали, как не любит его светлость таких намеков… Но Эшери откинул голову и расхохотался, весело, по-мальчишески. Сидя на столе, ага!

Лед, наконец, треснул. Вот, кто бы в этом сомневался! Если Эшери хочет говорить откровенно, то это произойдет, хоть море гори.

Они, действительно, поговорили обо всем. С той предельной степенью прямоты, которая возможна лишь между случайными попутчиками или очень близкой родней.

Об амулетах против случайного зачатия, которые девушкам в Школе загоняли под кожу — не потеряешь, даже если очень захочешь, и не отберут. О двух способах нейтрализации росы Лефара: магическом и ведьмовском. О том, как сказать "нет" перед алтарем и не огрести за это. О солдатских кольцах. О возможности совмещать службу Империи — и материнство. О том, когда мужчине стоит отказать жестко, когда — мягко. А когда — можно и не отказывать. Потому что "честь" — это не про невинность. Это про другое.

Когда перевернули длинную клепсидру, народ окончательно попрощался с метафорами и стал называть вещи своими именами.

Монтреза в чем только не подозревали в высшем свете, так что краснеть и смущаться он давно разучился, если вообще умел. И на вопросы осмелевших девчонок отвечал подробно, даже с магическими картинками.

Такой понятной лекции Алессин больше не слышала ни от кого. И если учесть, что все книги заканчивались либо церемонией в храме, либо смертью одного из влюбленных, а беседы маменек после помолвки сводились к короткому: "Слушайся мужа и Небо благословит вас детьми" — да этот разговор был просто бесценным!

… Росомаха смотрела в окно на разгорающийся рассвет, но вряд ли замечала хоть что-то. Мысли ее вертели шальную карусель над крепостью Шери, где они с Янгом совершенно неожиданно стали мужем и женой. По-настоящему.

Жалела ли она о короткой слабости, которая толкнула ее в объятия "политического" супруга? Пожалуй… нет. Это был как раз тот случай, когда, определенно, можно не отказывать.

Страху она вчера натерпелась изрядно. И "перебить впечатления" от Золотого Моста… Но Янг обещал вполне уверенно. И — не торопил, не настаивал, не давил — но и не останавливался, не позволял задуматься, вспомнить и снова испугаться. Завлекал, заманивал, интриговал — руками, губами, тихим шепотом, в котором имперский смешивался с картаэльским и оба будоражили, как ветер, залетевший в окно и заблудившийся в шторах.

И — заманил ведь, лукавый! Заставил пройти точку невозвращения так, что Лесс этого даже не заметила. И только отстраненно удивилась, услышав, словно со стороны, свой собственный шепот, который звучал как чужой, совершенно незнакомо:

— Если ты сейчас остановишься…

— Убьешь меня?

— Сама умру!

— Я не дам тебе умереть, несравненная, — очень довольно засмеялся супруг, — Разве только маленькой смертью…

У кесара получилось — все, что он задумал. К тому времени, как в окно заглянуло солнце, Серая Госпожа уже казалась девушке одной из масок Виенского карнавала. Яркой, жуткой — но не настоящей.

— Неужели тебя и этому научили в монастыре? — С недоумением шепнула она. Тихо, как выдохнула.

Янг услышал. Оценил. Прижал ее крепче:

— Какая разница? Главное — умею. Пользуйся, несравненная. Может быть, я учился для тебя… Может быть, я и родился для тебя.

…Три года назад великий Эшери отчего-то решил сам прочитать своим юным ученицам лекцию по предмету, который не изучался нигде в империи. Она была долгой, но врезалась в память полностью и намертво:

— Милорд, как отличить мужчину, который может дать счастье — от того, кто только разобьет сердце?

— Рисковать.

Глава 24. Бантик

Она появилась на второй день. Принц ушел, а она пришла. Отцарапала тонкой дымчатой лапкой в белом носочке неплотно прикрытую дверь, протиснулась в дом и села у порога, почти завернувшись в собственный пышный хвост.

То, что это девочка — Руслан понял сразу. Ну, просто, не держаться так мальчишки, даже лисьи: с робким, деликатным, но необоримым любопытством.

— Привет, — удивился он. — Ты в гости? Ну, заходи, чего у порога-то сидеть. Там дует. Или тебе — нормально?

Маленькая дымчатая лиса с белой грудкой и большими ушами не двинулась с места, но смотрела заинтересованно. И, кстати, носиком водила очень определенно. В сторону очага, где томилась очередная порция плохой похлебки. На этот раз, для разнообразия, с мясом.

Мясо принес принц, предусмотрительно, уже ободранное и разделанное и Руслан мудро не стал докапываться до сути, кем их похлебка была при жизни и какой смертью пала. Удостоверился только, что не крыса и не кошка.

Про первых Руслан знал, что они аккумулируют в себе всяческую дрянь, и, съев крысу, можно запросто кони двинуть. А вторых просто любил. Как зверушек, а не как продукт питания.

Похоже, лисой это мясо тоже никогда не было, иначе гостья не вела бы себя так спокойно.

— Ты голодная? Хорошо, я тебе отложу. Только остудить надо. Вам ведь горячего нельзя.

Лиса, такое впечатление, плечами пожала: разное, мол, говорят. Что же — всех слушать? Ведь иногда и глупости говорят. А горячее она очень даже уважает.

Но давать ей дымящуюся похлебку Руслан все же не рискнул. Зато, когда она остыла, зверек с удовольствием уполовинил кастрюльку.

— Э-э-э, — протянул Руслан, — сколько же ты не ела?

Лиса вздохнула. Долго не ела, да…

Человека она совершенно не боялась. Но при этом вела себя очень осторожно и как-то слишком разумно для обычного дикого зверя.

Что-то во всем этом было знакомое и, покопавшись в памяти, Руслан уверенно определил свою гостью.

— Ты — сини, так? Дух-покровитель. Какой-то хорошей местной девочки, так?

Сытая лиса легла на живот, потом перевернулась на бок и вытянула лапки. Весь ее вид говорил: продолжай, человек, пока мне все нравится.

— Имени твоего я не знаю. И не угадаю, не в курсе я на счет местных имен. Поэтому буду звать тебя Лиса. Пойдет?

Зверушка моргнула: зови уж, что с тобой делать. Раз такой глупый, что даже имени не угадаешь.

Руслану стало смешно, он зафыркал, но смеяться в голос не рискнул, опасаясь обидеть Лису.

Появился Нари, до ужаса деловой, с порога начал что-то говорить, про город (Руслан все равно про себя звал его селом, а то и деревней), про людей, про гору, которая, как будто, действительно уснула. Во всяком случае — не дымила, и трясло только пару раз по чуть-чуть. Радовался, как мужик из анекдота, который потерял все, а потом нашел в туалете бычок. "А жизнь-то налаживается!"