Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна. Страница 77

Над холмами загорались звезды.

Глава 37. Неожиданные знакомства и странные подарки

Воздух у моря всегда пахнет особенно — это я еще в Монтрезе заметила. Чуть-чуть соли, чуть-чуть йода от выброшенных на берег пучков водорослей, немного нагретого солнцем песка. Ни с чем не перепутаешь. Солнце не обжигало, а словно гладило, ласково и ненавязчиво, а налетавший иногда ветер был похож на наскакивающего щенка: поиграем, ну, поиграем!

Аквамариновое море лежало под ногами переливающимся ковром, а за спиной словно развернулся сотканный гобелен, в котором было всего четыре цвета: голубой, зеленый, белый и бордовый. Зелень травы, светлая синь небес без единого облачка даже на горизонте, белые стены симпатичных, словно игрушечных домиков, террасами спускающихся с горы и темно-красные черепичные крыши, все одного цвета, но разной высоты и крутизны. Видно, разнообразием стройматериалов остров похвастаться не мог, вот и самовыражались жители как могли, через форму. Получалось красиво и стильно.

Это было похоже на один из тех сказочных городов, которые никогда не существовали в действительности — их воплощали в макетах, чтобы снять на камеру для фэнтези-фильма и тут же разрушить.

"Город-сказка, город мечта, попадая в его сети пропадаешь навсегда…" — примерно так я себя и чувствовала, пропавшей, заплутавшей, запутавшейся в паутине сказки — и совершенно неправдоподобно счастливой.

Эшери боялся, что я могу заблудиться? Ха! Не видел он Москвы. Здесь блуждать было негде. "Запутанные" улицы на поверку оказались очень понятными и подчинялись единой системе: весь склон делился на пять небольших районов, где разные по величине и форме, но одинаково белые домики были развернуты фасадами к тому, что здесь называлось улицами. А дворы и всякие подсобные постройки прятались внутри. Улицы вели вниз, чем ниже, тем шире. Углубляться в узенькие переулки не стоило, они частенько заканчивались тупиками.

В одном из таких тупиков меня облаяла собака, а в другом с большого дерева прямо в руки свалилось огромное желтое яблоко, словно пронизанное солнцем. Я машинально поймала его и сжала в руке — тонкая кожица треснула и на пальцы брызнул сок. Остров словно беспокоился, что я так и не поела и предложил легкую замену обильному завтраку.

Прыгая через две ступени, я спустилась вниз, к небольшой деревянной пристани. Полтора десятка лодок качались на воде, привязанные к помосту, и еще десяток были наполовину вытащены на светло-желтый песок и перевернуты. От крайней ощутимо тянуло смолой.

Песок, наполовину смешанный с ракушечником, манил неудержимо. Я и не удержалась — скинула туфли и с удовольствием зарылась в него пальцами. Хорошо же!

В "прежней" жизни я не могла позволить себе отпуска на море, а в Монтрезе так расслабляться побаивалась, все же, как ни крути, пиратская гавань… Хоть герцог и говорил, что с его кольцом я в полной безопасности, но пьяных придурков никто не отменял.

А здешний берег словно дышал безмятежностью. Она была разлита в воздухе и я, похоже, надышалась. Потому что, увидев незнакомого мужчину, совершенно не испугалась и даже не насторожилась. Наоборот — приветливо помахала рукой и поздоровалась. По-имперски, больше никакого языка я не знала, но понадеялась, что универсальный язык жестов не слишком отличается.

— Привет, — слегка удивленно отозвался он. На том же имперском.

Он показался мне совсем молодым пареньком, но, подойдя ближе, я поняла свою ошибку. Пожалуй, ровесник Марка… а то и постарше. Меня ввели в заблуждение невысокий рост, юношеская гибкость и совершенно несерьезная прическа — темные волосы торчали во все стороны непослушными вихрами, а хозяину было, похоже, все равно, как это выглядит. В глаза не лезет — и ладно.

И улыбался он точно так же — легко и беспечально. Неожиданно подумалось — если бы дух острова мог воплощаться, то именно так он бы и выглядел: улыбчивый вихрастый паренек без возраста с глазами, глубокими, как море и такими же переменчивыми.

Эти глаза настолько приковали мое внимание, что я не сразу заметила странное и совсем небезобидное занятие незнакомца: он крутил нож — юкку. Между пальцами левой руки. Лезвие мелькало рыбкой, быстро-быстро, выписывая круги и восьмерки.

Наверное, стоило испугаться. Но, вместо этого, я восхитилась:

— Как у тебя здорово получается!

— Хочешь — научу, — неожиданно предложил он.

— Да не выйдет у меня, я бездарь. Пальцы деревянные. Муж у меня так же умеет, — призналась я, — Не хуже выходит и на двух руках, и через запястье, и даже через локоть. Он мне как-то дал попробовать — не получилось.

— А попробуй еще раз! — лезвие сверкнуло, поймав солнечный луч, на мгновение исчезло, потом упало на ладонь — и островитянин протянул его мне. — Не бойся, не порежешься. Этот нож не острый, я его специально не точу, он для тренировок. Мне, в моей профессии, руки беречь нужно.

— Ты музыкант?

— Ага, — кивнул он, — почти. Можно и так сказать. Слух у меня не хуже. Смотри, кладешь на указательный, слегка придерживаешь большим, только не прижимай. Да, вот так. И смести немного, чтобы нож чуть-чуть падал. Вот! А теперь отпусти и подставь средний… Вот! Не торопись, делай все медленно. Скорость потом сама придет. Он не упадет, не бойся. У этих ножей баланс идеальный и выемки специально под такие фокусы, они сами вокруг руки пляшут, только придерживай.

Я попробовала — и чуть не завизжала от изумления, когда легкая юкка, действительно, словно сама пошла вдоль пальцев… Раз в десять медленнее, чем у Марка, но так же правильно и красиво.

— Чудеса в решете, — сказала я, — а дома не получалось.

— Наверное, у твоего мужа пальцы сильнее и нож тяжелее. И — длиннее. Юкку нужно по себе подбирать. Правильные юкки у мастеров заказывают, а прежде чем взять заказ, он всю твою руку обмеряет.

— Спасибо, — я прижала нож пальцем и протянула ему.

— Дарю, — сказал он, — тренируйся. Это навык, который нужно постоянно тренировать, иначе скорость очень быстро падает.

…Это было, вообще, нормально? Делать такие подарке человеку, которого видишь впервые в жизни?

— Меня Янек зовут.

— Маргарита. Гостья Дамиана Четвертого, — прибавила я на всякий случай. Опасности я по прежнему не чувствовала, но Кот зря советовать не станет.

— Ты из той компании, которая пришла зеркалом за клепсидру до полудня?

Я удивилась. В портальном зале никого не было, кроме женщины — служительницы, да и глашатаи о нашем приходе, как будто, не кричали.

Янек ухмыльнулся:

— Вот так тут все и происходит. Ничего не скроешь, все на виду. Вы из Империи, с вами милорд Монтрез, у вас официальное и, похоже, паршивое дело… И вас — восемь!

— Семь, — машинально поправила я. Все остальное он угадал до мелочей. Хотя, задача-то не сложная. Если из Империи в страну, с которой нет дипломатических отношений, прибывает официальная миссия, то дело точно скверное.

Янек зажмурился и, такое ощущение, прислушался к своим… ступням, наверное. Словно глухая змея, познающая мир через ощущения.

— Странно. Здешняя земля говорит, что чужаков — восемь, — сказал он через несколько секунд.

— Может быть после нас еще кто-то пришел, по своей нужде, — отмахнулась я, — а что значит — "земля говорит"? Ты маг земли?

— Я струна.

Янек смерил меня пристальным взглядом, в котором мне почудилось напряженное ожидание неизбежного. Интересно, что я должна была сделать? Хлопнуться в обморок?

— Что такое — "струна"?

— Я слышу вибрации мира… — сообразив, что я темная, как сибирская тайга, Янек ощутимо расслабился и повеселел, — а ты занятно звучишь. Никогда такого не слышал. Милорд герцог Монтрез слышится как тихий, стремительный свист стали. "Не бойся шпаги, бойся сабли. Услышал свист — кишки ослабли". Князь Дамиан — как удар кузнечным молотом по наковальне. "Не бойся сабли, молот хуже. Один удар — мозги наружу." Моя сестра — как погремушка на хвосте у ядовитой пустынной вейры. "Забудь про сталь, забей на силу. Обидишь Лору — рой могилу".