Ты будешь моим! (СИ) - Ветрова Татьяна. Страница 25
Конечно, обычно рабочий день до семи вечера, а сейчас на часах и шести нет даже. Молча киваю и направляюсь в сторону лифта, желая поскорее забрать Антошку, которому обещал провести с ним сегодняшний вечер в компании трансформеров и мороженого.
— Как прошел твой день? Чем сегодня занимался? — интересуюсь у парнишки и автоматически ловлю его взгляд в зеркале заднего вида, сразу, как отъезжаем от частного садика.
— Играл, — он смотрит на меня теплым детским взглядом, но при этом нервно елозит в детском кресле.
Мы не сразу нашли общий язык, я помню, как боялся лишний раз с ним поговорить и сказать что-то не то. Боялся, что он закроется в себе. Так получилось, что когда я его забрал, он мало говорил, чаще молчал потому что, несмотря на столь маленький возраст, уже знал, что может получить. С едой у нас сразу возникли проблемы, первые дни я силой пытался парня накормить, накупил всякой ерунды, которую обычно любят дети его возраста. И только потом Валерия Николаевна посоветовала нам детского диетолога. Доктор оказался очень хороший, узнав причину и сделав все нужные анализы, выписал нам диету, которую мы придерживаемся по сей день. Мороженое нам тоже много нельзя, стаканчик в день и не больше.
— С кем играл? — спрашиваю, а сам крепче сжимаю руль, догадываясь, какой ответ услышу.
— Один, — шоколадные глазки вмиг тухнут, и ребенок отворачивается к окну.
Твою мать. Как же больно, черт. Уже прошло почти полгода, как ребенок живет со мной, но в его поведении ничего не меняется. И меня это пугает, сильно пугает. Я боюсь, что он вырастет замкнутым ребенком и в жизни ему придется тяжело, чтобы я не делал и как бы не помогал ему в будущем.
— Давай, разувайся и иди в ванную, мой руки, — войдя в квартиру, отправляю малого мыть руки, а сам направляюсь на кухню разбирать пакеты с продуктами.
На ужин мы решаем, что хотим холостяцкой еды, конечно, если обычные спагетти с сыром можно считать именно этим. Ставлю на плиту кастрюлю с водой и иду в комнату переодеваться в домашнее спортивное трико и свободную футболку. Взгляд невольно падает на черную рамку с фотографией Славы. Я распечатал ее два года, когда первый раз зашел на ее странницу в социальных сетях. Здесь она сидит на университетском газоне и счастливо улыбается, заражая позитивом окружающих. Усмехнувшись теперь уже безответным чувствам, возвращаюсь на кухню и смотрю на Антона, который уже сидит на стуле и ждет указаний.
— Ты уверен, что хочешь макароны? Может, закажем что-нибудь более вкусное или суп? — интересуюсь у парнишки, попутно доставая с холодильника недавно купленные сосиски. И зачем их только убирал?
— Уверен, — открываю упаковку с сосисками и протягиваю ее Антону.
Он любит мне помогать, поэтому с удовольствием занимается их чисткой. Я думаю, ему простительно, если время от времени мягкую шкурку он подцепляет зубами, нож я пока боюсь ему доверять, а по-другому сидеть без дела он тоже не любит. Чувствует себя не в своей тарелке. Добавляю соль в воду и закидываю спагетти, присоединяюсь к парню.
— Рассказывай, — произношу ненавязчиво, давая ему время собраться с мыслями и поделится своими впечатлениями.
— Все как всегда, — он произносит глухо и врезается зубами в сосиску.
— Ты торопился, — прошло полгода, а он все никак не может научиться есть не спеша.
— Знаю, — снова тихий голосок, заставляющий напрячь слух, чтобы ничего не прослушать. — Сегодня была вредная воспитательница. Она раскладывает еду, а потом быстро идет собирать тарелки, не все успевают все скушать.
Стискиваю челюсть от мысли, что он снова торопился, потому что боялся остаться голодным, бл**ь. Почему все так сложно-то? Вот вроде как частный садик, квалифицированный персонал, но нет. Даже тут облажался, недоглядел.
— Ничего страшного, но больше не торопись, хорошо? — ловлю его взгляд и, дождавшись положительного кивка, встаю и закидываю спагетти, достаю из холодильника сыр и терку из шкафа.
Через десять минут мы сидим за столом и ужинаем, я смотрю на Антона и вижу, как мы похожи не только внешне, но и манерами. Он так же разговаривает, как и я когда-то, хмурит брови, если чем-то недоволен. У него на руке такое же родимое пятно, прямо на видном месте.
Поужинав и убрав со стола, направляемся в гостиную, где включаем трансформеров и, завалившись на диван под одеяло, начинаем смотреть.
— А кто тебе больше нравится? — интересуется детский голосок, а я в это время думаю про девушку с зелеными глазами и не сразу понимаю, о чем меня спросили.
— Кто нравится? — повернувшись к нему лицом, переспрашиваю.
Антошка же с сияющими глазами смотрит на экран и даже не обращает на меня внимание. А я все больше нахожу между нами сходство.
— Да, кто из них? — несмотря на меня, показывает пальцем в огромный экран телевизора.
— Бамблби, — не задумываясь, произношу, вспоминая маленькую девочку Славу, которая когда-то давно влетела на кухню в шерстяных носках и желтым роботом в руках. — А тебе?
— Оптимус Прайм, — не поворачиваясь ко мне, с грустью произносит Антон.
— Почему он? — парнишка все так же сидит, только теперь задумчиво хмурит бровки.
— Ну-у-у, он большой и сильный, а еще синий немного, — а вот и еще одно сходство — синий цвет наш любимый.
Не досмотрев до конца фильм, Антон засыпает прямо на диване, скрутившись калачиком. Мне ничего не остается делать, как перенести его в комнату и самому отправиться спать.
Глава 8
АЛЕКСЕЙ
— Эвелина Карловна, вы же понимаете, что психолога сменить легко? — как бы невзначай интересуюсь у женщины, которая сидит напротив меня, тонко намекая, что меня не устраивает ее работа.
— Я все понимаю, Алексей Андреевич, — тяжко вздыхает и ставит чашку с кофе на блюдце. — Антон очень замкнутый в себе мальчик. На занятиях в общей группе он общается только с Федором, у парня такая же проблема. Что касается еды, то он поделился со мной по поводу воспитательницы, вы простите меня, но с ней надо поговорить.
— Разговаривал. Ее уволили, это оказывается не первая детская жалоба, — потирая переносицу, произношу устало.
Как же это все задрало. Гребаная неделя, от которой хочется лезть на потолок. Антон, который не выходит из зоны своего комфорта в садике, лишь дома позволяет себе быть собой. А что касается его смеха, так его я слышал несколько раз всего. Чаще он улыбается, так мило, что ямочки появляются на щеках, это у него от мамы.
— Вот и хорошо. Алексей Андреевич, ребенку нужна мама. Ему не хватает женской руки, я понимаю, вам некогда, у вас работа и много. Но все же подумайте. Хотя бы няня, которая будет проводить с ним время. Но сами понимаете, что она будет ненадолго, а мама — это другое. Ему не хватает женской руки, внимания. Он видит, что деток забирают мамы и те, счастливо улыбаясь, бегут к ним, а он ждет вас.
— Я понимаю, спасибо вам, — произношу глухо и думаю, а какая бы Слава была мама?
Более чем уверен, что очень хорошей и дети ее любят. Даже вредные двойняшки в ней души не чают.
— До свидания, — вежливо произносит Эвелина Карловна и грациозной походкой покидает мой кабинет.
Зарываюсь руками в волосы и, облокотившись локтями на стол, погружаюсь в мысли, которые — вот уже неделю не покидают мою черепную коробку. Четыре месяца занятий с психологом, частный садик с профессиональными воспитателями, дополнительные секции — все к черту. Замкнутость не проходит, общения со сверстниками нет. Да и Славу постоянно улыбающуюся, пока я не вижу. Почему-то при виде меня ее лучезарная улыбка с каждым разом все чаще исчезает.
— Все хорошо? — тихий голосок доносится из-за спины, а маленькие ладошки с бархатной кожей ложатся мне на плечи и принимаются их разминать.
До чего же хорошо и необычно, сука.