Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Погонин Иван. Страница 56

С Верой Аркадьевной он смог встретиться только через три дня. Она сообщила, что вынуждена свести на нет свои расходы по его содержанию, так как муж лишил ее доступа к деньгам и пригрозил в случае повторения подобного и вовсе оставить без средств и без наследства. Отдельный же вид на жительство Тименев выдать категорически отказался, заявив, что раз жена нарушала священную клятву, которую давала у алтаря, то и он считает себя вполне свободным от данного ей слова. Слепнева же супруг Веры Аркадьевны обещал стереть в порошок, говоря, что у него есть все средства к этому. Услышав про это обещание, Слепнев сразу же понял, что при предъявлении Тименевым сохранной расписки, во-первых, будет поставлен жирный крест на его так успешно начавшейся карьере юриста, а во-вторых, он и сам может оказаться там, куда они с Иваном Ильичом периодически отправляли своих клиентов, — в тульском тюремном замке.

В субботу Слепнев отправился на вечер в Дворянском собрании. Ему надо было все время быть среди людей, в одиночестве он не находил себе места — в голову лезла всякая чушь про кандалы, этап и каторжную тюрьму где-нибудь под Тобольском.

В буфете Слепнев присоединился к знакомой компании и стал накачивать себя коньяком. Кто-то из мужчин обратил внимание на отсутствие на вечере Веры Аркадьевны.

Молодой человек, имени которого Слепнев не помнил, внес ясность:

— А она предпочла наше общество другому. Я к ним заезжал, хотел звать сюда, но прислуга сказала, что Тименевы уехали в электротеатр, знаете, новый, в Петровском парке.

Коньяк сделал свое черное дело, Слепнев решил действовать. Кучера он не держал — зачем лишние глаза и уши при таком образе жизни? Незаметно уйдя с бала, кандидат на судебные должности кружным путем приехал в Заречье, оставил лошадь у Арсенала, через открытые ворота проник в дом Тименевых, снял со стены кинжал и спрятался под кроватью в спальне хозяина. Через час хмель, а вместе с ним пыл стали проходить, он уже хотел вылезти и убежать, но не успел — семейство возвратилось. Но как только он услышал голос своего врага, разговаривающего с камердинером, ненависть к Тименеву закипела с удвоенной силой. Слепнев вылез из-под кровати и спрятался за дверью. Когда Петр Сергеевич зашел в спальню, он набросился на него сзади и ударил ножом. Соперник упал как подкошенный. Помощник следователя наклонился к нему и стал вспоминать уроки судебной медицины. Однако наверно определить, расстался ли господин Тименев с жизнью или нет, не удавалось, поэтому Слепнев нанес еще два удара. Как ни странно, чувствовал он себя при этом абсолютно спокойно. Он подошел к столу, положил кинжал, порылся в ящиках, нашел расписку, сунул ее в карман и поспешил доложить Тименевой о том, что она теперь свободна. Ему казалось, что она обрадуется.

Он уже хотел постучать, когда услышал доносившийся из ее комнаты разговор.

— Послушай! Ты не понимаешь того счастья, которое нас ожидает. Скоро я стану свободна, чтобы принадлежать только тебе. Я буду всем, чем хочешь! Я буду ловить каждый твой взгляд, каждое твое желание, как раба, и телом, и сердцем, и всем существом буду принадлежать тебе до самой смерти, пока во мне останется искра жизни! Возьми меня! Без тебя для меня нет ни счастья, ни покоя, ни спасенья! Понимаешь ли, я готова для тебя на все, на все! Прикажи, я все исполню! Мы уедем, уедем далеко! Ты меня полюбишь, я в этом уверена — клянусь! Когда ты увидишь, когда ты поймешь, как я люблю тебя, ты меня полюбишь!

Слепнев стоял оглушенный. Очнулся он только после того, как услышал звук запираемого окна.

Вера Аркадьевна выругалась как извозчик. Потом он услышал шуршание постельного белья, свет в комнате погас. Хотя сердце готово было выпрыгнуть из его груди, Слепнев заставил себя успокоиться. Он вернулся в кабинет, взял кинжал, подошел к двери Тименевой. Для верности (вдруг Алинский передумает и вернется?) он постоял у двери еще минут пять, потом тихонько постучал. Вера открыла почти сразу…

«Вы можете себе представить? Оказывается, о шалостях Веры Аркадьевны во всей Туле не знали только двое — ее законный супруг и я. Обоим нам казалось, что любит она только нас. Уже после убийства я, прикрываясь долгом службы, стал расспрашивать знакомых про Веру. Они мне такого порассказывали!

…Вера открыла дверь, увидела меня, вскрикнула и отшатнулась к кровати. Тут я понял, что ударить ее ножом не смогу. Одно дело — ударить ненавистного тебе человека сзади, со спины, другое — вонзить нож в тело любимой женщины тогда, когда она смотрит тебе в глаза. Я положил кинжал на столик, подошел к постели и взял подушку…

…Я хотел инсценировать ограбление — связать Веру, забрать деньги, бумаги, что-то из вещей. Веру я бы научил рассказать властям про каких-нибудь бородатых громил саженного роста. Ценности я хотел взять только после разговора с ней, чтобы она не подумала, что я пришел их грабить…

Теперь приходилось все переигрывать. Мысль навести подозрения на Алинского пришла мне в голову еще в тот момент, когда я стоял у двери спальни Веры. Ну а реализовать свой план мне не составило никакого труда. Дом Тименевых находится в участке Недовесова, поэтому он и должен был расследовать их убийство. Стало быть, мне предстояло оказаться на месте преступления одним из первых. Я предположил, что следы рук Алинского останутся на оконной раме — она туго открывается, приходится на раму давить, я это знал, сам много раз в это окно лазал. Поэтому теперь, вылезая, я открывал и закрывал окно весьма аккуратно, а на следующее утро лично пальцы Алинского и обнаружил. Догадаться, что Алинский наймет в «Хиве» извозчика, тоже было нетрудно. Да и Иван Ильич невольно пришел мне на помощь — ведь именно он выдвинул предположение, что убийцей был сердечный друг Антонины Аркадьевны. Услыхав эту версию, я сразу же «вспомнил» про ее чувства к Алинскому. Я напросился на обыск и подложил свою манишку, которая была испачкана в крови Тименева, в корзину с грязным бельем в квартире Алинских.

Ну вот, пожалуй, и все. Раскаиваюсь ли я? Нет. Да и кого я убил? Похотливого богача и распутную девку. Стоит ли их жалеть? Вот вы с Алинским — другое дело. Он благородный человек, ставший жертвой обстоятельств, вы — талантливый криминалист, пострадавший только из-за того, что честно исполняли свой долг. Если бы не вы двое, то истины в этом деле никто бы никогда не узнал.

Отомстить мне у вас не получится, ибо письмо это вы сможете прочесть только после моей смерти, об этом я сделаю соответствующие распоряжения. Засим прощайте и не поминайте лихом! На том свете свидимся».

Тараканов опустил руку с письмом, прислонился к стене и заплакал.

Иван Погонин

По следам фальшивых денег (сборник)

Ограбление в Гостином дворе

Международный курьерский поезд Гамбург – Париж прибыл в столицу Франции точно по расписанию. Как только он остановился, из спального вагона на платформу Gare du Nord вышел ассистент [15] нарвской криминальной полиции Йозеф Клопп [16]. Это был сорокалетний поджарый мужчина, одетый в дорогой костюм последней моды и мягкую летнюю шляпу. Мужчина обернулся и подал руку жене. Очутившись на дебаркадере, супруги стали вертеть головами и вскоре увидели тех, кого искали. К ним спешил невысокий плотный усач лет шестидесяти пяти, за которым едва поспевала пятидесятилетняя стройная дама.

– Осип Григорьевич! – Усач, улыбаясь во весь рот, обнял Клоппа, после чего поцеловал ручку его супруге. – Баронесса! Ну наконец-то! Как мы рады!

Мужчины еще раз обнялись, а дамы расцеловались.

– Как доехали? – спросила супруга встречающего.

– Это какой-то кошмар! – Та, которую усач назвал баронессой, скривилась. – Мы попали в шторм, нас так качало, так качало, я думала, что мы не доплывем!

– Настя, капитан говорил, что качка была всего три балла, нам абсолютно ничто не угрожало, – улыбнулся Осип Григорьевич.