Нокаут (СИ) - Кистяева Марина. Страница 7
Он говорил довольно жестко. Даже грубо. И смотрел на неё совсем не ласково.
Не так, как смотрит мужчина на понравящуюся ему девушку.
Скорее уж как на ту, что готова отсосать в туалете клуба.
Блин, Поля, что ты творишь!
Куда лезешь…
Алексей Шалов — не двадцатилетний мальчик, с которым можно поиграть в слова. И который не поведется на приспущенную майку.
Внезапно Полина поймала недовольный взгляд Шалова в области её груди. Нет, чуть выше.
И мгновенно холодная волна обдала всё тело Поли. Обрушилась на неё штормом, готовым опрокинуть девушку на лопатки.
Точно…
Она и забыла про своё «уродство».
Дура…
Стоит перед мужчиной, красуется. А его от неё тошнит. И утренний стояк у него не на неё конкретно. Правильно Алексей заметил, потому что она прижималась к нему всю ночь и льнула. Ночью не видно лица, не видно шрамов.
В глазах зажгло. Полина сама не ожидала от себя подобной реакции.
Утро выдается чересчур эмоциональным.
Моргнув, Полина открыла рот, чтобы что-то сказать, как-то исправить ситуация, но не смогла и вытолкнуть из себя и слова. Язык прилип к нёбу.
И она не придумала ничего лучше, как позорно сбежать. В голове взорвались тысячи фейерверков, и каждый пронесся вниз, по телу, принося боль, разрывая привычный уклад функционирования организма. Так ей и надо! Так и надо…
Ей не позволили сделать и пары шагов. Как только она развернулась, стремясь скрыть слезы и отчаяние, затопившее её, мужские руки с требовательной жадностью опустились ей на талию и на плечо. После чего рванули на себя.
— Куда…
Хриплый мужской стон эхом отозвался в теле Полины, одновременно пробуждая в ней уже потухшие искры желания, что не давали покоя с раннего утра. Такие непривычные… такие позабытые…
Девушка ахнула, и уже окончательно перестав понимать, что происходит, интуитивно подалась назад.
Чтобы в следующее мгновение ощутить, как её резко разворачивают. С одной единственной целью — добраться до лица.
До её губ.
За прошедший год она целовалась пару раз. Хотя то, что было, и поцелуями назвать нельзя. Оба раза случались на корпоративах, когда не в меру принявшие на грудь коллеги решали испытать удачу. Поэтому они не в счет.
Поцелуй Алексея был другим. Захватническим. Голодным. Да, именно голодным. Его грубы брали, сминали, клеймили. Они заявляли права. Полина, ещё до конца не понимая, что происходит, задохнулась от такого яростного напора. Её груди расплющились об обнаженную мужскую грудь, ту самую, которой она любовалась ночью перед сном и утром. До которой хотела дотронуться, проверить, так ли крепки мышцы, как кажутся на первый взгляд. Так ли гладка литая кожа. Так ли бархатиста…
АЛЕКСЕЙ
Ему не понравился её взгляд.
Сначала смотрела на него вроде бы и робко и одновременно похотливо. Как кошечка. И хочется, и колется да мамка не велит. То бросит на него взгляд, то в пол потупит. Само смущение.
И он тоже хорош. Нет, чтобы свести разговор к шутке, как и полагалось. Подвис. А главное — сердцебиение участилось, и кровь по жилам побежала быстрее. Про то, что у него творилось в боксерах, и говорить не стоило. От возбуждения даже в горле сперло.
И что делать — понятие не имеет. Умом понимал — лучше её не трогать. Вот совсем. Даже пальцем. Потому что… Потому. Интуитивно чувствовал — будут проблемы. Уже у него. И не из-за того Баранова. Баранов ему как раз до одного места.
А вот Поля с её выворачивающим душу взглядом…
Давно он не видел таких глаз у девушек. Да и где ему видеть? В кабаках да клубах, где у большинства девочек имеется своя цена. Для таких, как он, очень даже удобно. Познакомился, договорились, переспали, расплатился. Всё. Никаких обязательств. Никаких чувств. Никакого раздражения в последствии. Решил тут поэкспериментировать с одной, повстречаться, итог тот же — устал от неё. Клубы, магазины, шмотки — всё, что её интересовало. Когда слушаешь этот бред из разных уст, ещё терпимо. Когда изо дня в день да одними словами, хочется заклеить рот скотчем. Сначала, правда, не скотчем, а членом, а потом да — только скотчем.
С Полиной всё изначально складывалось не так. Она — работа! Нет, не работа, а личная просьба Беркута. На этом стоило бы сделать зарубку, чтобы помнить и чтобы не думать про попу Поли и про её умопомрачительные бедра.
Шикарные.
А потом её взгляд изменился. Затравленным стал. В глазах заблестели слёзы.
Шалый даже сам не понял, как так вышло, что он рванул за пигалицей, схватил её за руку, крутанул, прижал к себе и впился голодным поцелуем в её алые губы.
Именно голодным.
Дорвался.
Точно секса у него вечность не было.
Шалов набросился на губы Полины, как сумасшедший. Как одержимый. Как тот, что не видел женщин годами. Он ещё вчера смотрел на них. Как они двигаются, когда она говорит. Как облизывает их кончиком языка, оставляя влажный след. След, по которому уже хотелось пройтись своими губами. Попробовать его на вкус. А потом эти самые губы втянуть или накрыть своим ртом. Да так, чтобы обоим сладко стало.
И вот она в его руках. Теплая. Сонная. Мягкая. Домашняя.
До безумия сексуальная.
И он пьет сладость её рта. Нет, глотает. Остервенело.
Алексей не замечал раньше за собой такого поцелуя. Целоваться он любил, что не свойственно большинству мужиков. По молодости мог сосаться едва ли не часами. Петтинг тоже уважал.
Сейчас к губам женщин прикасался не всегда. Брезгливым что ли с возрастом становился. Иногда как представит, сколько эти губы членов повидали… Как-то вот что-то охота и пропадает. Да девицы и не тянутся. Знают своё дело.
Встречались Шалому и приличные женщины. Его возраста или помладше. И целовал он их вроде бы страстно. С чувством, с толком, с расстановкой. Они отвечали взаимностью.
Но всё было не то…
И не так.
А тут прикоснулся к розовым губам Полины, чуть припухшим, и у него сорвало крышу.
Никогда не думал, что испытает подобное. Когда от одного прикосновения выворачивает всего наизнанку и нет сил и желания останавливаться. А губы… сладкие. Такие сладкие, что хочется пить их нектар снова и снова. Посасывать, покусывать, втягивать в себя.
Когда Поля приоткрыла губы, позволяя ему углубить поцелуй, Шалов утробно застонал. Нет, зарычал. Точно зверь. Голодный. Дикий. В голове промелькнула шальная мысль — он ведет себя не подобающим образом, что не совершенно свойственно ему. В нем просыпается что-то неконтролируемое, то, что неподвластно привычному самоконтролю.
Казалось бы… девочка… поцелуй… Что нового? Что необычного? А нет, его всего пронзало тысячами игл, тело от напряжения, от рвущего желания аж потрясывало.
Поля ответила таким же тихим стоном и прильнула к нему. Маленькая, а такая ладная. Заточенная под него? Эгоистичный ублюдок, что живет в каждом мужике и желает получить для себя идеальную во всем девочку, взвыл от восторга. Вот она! Хватай и тащи к себе в берлогу!
Если по поводу берлоги Шалый ещё сомневался, то с «хватай» был очень даже солидарен.
Переместив одну руку на столь вожделенную попку, Алексей, не напрягаясь, приподнял девушку. Легкая, настоящая пушинка. Та что-то пискнула ему в губы. Протест? Нет, не похоже. Иначе не оплела бы тотчас его ногами за талию.
Тесно…
Очень тесно.
Стремясь прижаться, как можно плотнее.
Казалось, каждый мускул в теле Алексея напрягся до предела. Неосторожное движение, и они лопнут. Плевать. В те мгновения для него перестало существовать всё, кроме Полины.
Шалый развернулся на пятках и вновь устремился к дивану, ещё хранящему тепло их тел. Преодолел расстояние за считанные секунды и с рыком зверя, у которого отбирают желанную добычу, оторвал от себя Полю.
Чтобы не совсем аккуратно положить её на простыню.
Девушка изумленно ахнула. Видимо, он всё же не рассчитал силы и возможности и действовал слишком импульсивно. Хотел уже было спросить, не причинил ли боль, но когда увидел, как она откидывает голову назад, закрывая глаза и одновременно оголяя шею, делая ее ещё более беззащитной, передумал. Она выглядела, как самка, что вверяет не только свою плоть, но и жизнь выбранному ею самцу.