Приключения тюремного лекаря (СИ) - Субботина Анна Викторовна "Окно на восток". Страница 2

Ещё стражники поведали, что пришлые воины оказались неплохими фехтовальщиками. Настолько неплохими, что держались втроём против пятнадцати лаконцев около четверти часа. Затем на стену вышел сам стратег Варрион, и всё было кончено. Старика и мальчишку повязали сразу. Арант какое-то время бился со стратегом один на один, но когда рука, державшая меч, начала предательски дрожать, сам опустил драгоценное оружие и отдал противнику.

Вот только стратега это не смягчило.

Март сам не видел меча, но стражники рассказали, что клинок дивно красив. Длинный, тонкий, гибкий — под стать пленнику, — и словно бы вызолоченный от перекрестия до острия. На золотистом лезвии — ни единой зазубрины, будто им вовсе не сражались. Не было ни клейма оружейника, никаких надписей и узоров. Только на навершии рукояти сплетались две когтистые лапы.

Говорят, в старые времена великие мастера не клеймили клинки, так как всякий и без того узнавал их работу. А ещё говорят, что Аранский остров — это одна большая лавка древностей. Неудивительно, что там мог сохраниться невиданный солнечный меч. Может, там даже и имя мастера помнят. Странный народ эти аранты, живущие прошлым, почти забытые остальным миром…

Варрион аж затрясся, увидев клинок. Запер его в своей оружейной, а ночью метался во сне, пока не положил меч рядом с постелью. Март, готовивший в ту ночь стратегу сонный напиток, понял из его сбивчивых слов только то, что Варрион где-то слышал об этом мече и теперь надеялся взять с его владельца не то выкуп, не то ценные сведения, не то ещё что-то. Впрочем, пленник не спешил ни откупаться, ни говорить.

Поначалу Март подивился, как ценное оружие досталось безусому юнцу. Позже, разглядев пленника, понял, что тот давно перешагнул двадцатилетний рубеж, а юношеская гибкость и гладкость кожи объясняются не возрастом, а племенной особенностью. Одежда из тонкого полотна, телосложение и манера держаться выдавали потомка знатного рода. Верно, молодой воин надеялся, что оружие из отцовских кладовых принесёт ему удачу в бою. Что ж, теперь узнает, что удача ходит рука об руку с осторожностью и мастерством, а жизнь воина — это не только почести и ласки красивых девчонок. И что честь владеть древним мечом порой дорого обходится его владельцу.

Едва лазутчик успевал чуть оправиться от пыток, как его снова тащили в подземелье. И вот, к концу подходила первая неделя заточения, а арант — стараниями Марта — всё ещё жил.

Лекарь устало потянулся. Пленника унесли, и можно было насладиться заслуженным отдыхом.

— Пусть два дня полежит, — сказал он на прощание стратегу.

— Многовато, — насупился Варрион.

— Один день. До послезавтра. Меньше нельзя.

Стратег мрачно кивнул. Март собрал сумку, аккуратно разложил снадобья и инструменты по местам, огляделся, не забыл ли чего, и по узкой каменной лестнице вышел наверх.

С высокого утёса, к которому лепилась крепость, открывалось бесконечное море и россыпь островов. Март с наслаждением вдохнул свежий просоленный воздух. Снизу донёсся острый аромат мясных лепёшек, смешанных с терпким запахом благовоний, курящихся в святилище. Ну и провозился он сегодня! Солнце клонится к закату, на крепостной кухне готовят ужин, а он, Март, ещё не обедал. Он подхватил сумку и широко зашагал к источнику дразнящего запаха.

Тюремный лекарь успел воздать должное лаконской кухне и как раз раскуривал трубку, когда за ним пришёл один из стражников. Он сообщил, что аранта велели снова привести в подземелье, и хорошо бы лекарю приглядеть. Март рванул бегом, вытряхнув тлеющий табак прямо на каменный пол и мысленно осыпая стратега проклятиями.

Упрямец Варрион уморит пленника, а виноватым окажется он, Март. И вся его искусная работа пойдёт прахом.

Глава третья, в которой стратег Варрион портит всё дело

После вечерней уличной прохлады в подземелье казалось особенно жарко и душно. В очаге снова пылали дрова, и Март поморщился. На горных склонах шла настоящая охота за сухостоем и плавником, а стратегу вздумалось за один вечер извести драгоценные запасы ради калёного железа. Растянул бы парня на дыбе, раз не терпелось, и хватит.

Пленник стоял на коленях спиной к стене. Его руки были вывернуты в плечах и привязаны к вбитому в стену кольцу, голова опустилась на грудь. Март оглядел его сбоку и заметил на щеках и подбородке тёмные потёки. Понятное дело, стратег решил почесать о пленника кулаки, и теперь придётся ставить примочки от синяков. Грудь и плечи лазутчика снова покрывали свежие рубцы. Рядом валялась плеть, от ременных хвостов которой по запылённому полу тянулись кровавые мазки.

Стратег возился у огня, и лекарь не сразу сообразил, что он там делает. И только когда Варрион повернулся к нему, держа в руках небольшой ковшик, понял, что военачальник плавил олово.

Этого Март стерпеть не мог. Кинулся к стратегу, встал между ним и пленником и зашептал:

— Его нельзя сегодня трогать! Вы всё испортите! Разве можно так?

Стратег пробормотал что-то о лекарском отродье и его матери, но Март не сдавался:

— Завтра можно. Но не оловом. Он умрёт, и не я буду в этом виноват! Лучше потерпите два дня. Возьмите северянина, он всё равно старый. Этот продержится ещё долго, я обещаю, только не трогайте его сегодня! Через два дня, хорошо?

Март весь кипел, глядя на кровавые полосы на груди пленника, пересекавшие едва затянувшиеся утренние раны, схваченные аккуратными швами. Всё шло так гладко! И надо же было этому дуралею Варриону всё испортить!

Если пытать человека каждый день, он мало того что долго не протянет, так ещё и отупеет и перестанет ощущать боль. Март хорошо понимал удовольствие, какое испытывает мучитель, терзая свою жертву. Но ему приносило куда большее удовлетворение иное. Смотреть, как кожу подёргивает предательской дрожью. Как по горлу прокатывается комок, как пленник невольно подаётся назад, завидев раскалённые клещи. И как он до крови кусает губы, напрасно пытаясь заставить своё доселе послушное тело достойно терпеть боль. Вот это власть! Власть низвести здорового и сильного человека до состояния животного и вернуть его обратно. Много, много раз.

Этот пленник был крепок телом и духом. Он сносил издевательства стратега без малейшего сопротивления, не выразив протеста ни словом, ни жестом. Стражникам ни разу не пришлось применить силу, привязывая, растягивая, переворачивая, ставя на колени… При этом пленник умудрялся держаться с редким достоинством. Он смотрел на терзавшего его стратега равнодушно, почти надменно, и с его губ не сходил презрительный изгиб. С такими лекарю было интересно. Дни шли, а лазутчик не терял человеческий облик.

Пока Март ему позволял.

Стратег угрюмо взглянул на лекаря и поставил ковшик обратно к огню.

— Ладно, — буркнул он. — Пошлю за стариком. А этот пусть смотрит. Может, станет сговорчивее. Ты иди отсыпайся. Иди, иди!

Март ушёл, мысленно осыпая стратега уже не ругательствами, а похвалами. И правда, как это он сам не додумался? Когда за пленником приходят, старый веринг волком бросается на стражников, и его со смехом оттесняют копьями. Роднёй они быть никак не могут… впрочем, поди пойми, какие отношения в этой троице. Арант, веринг и силлионец — слыханное ли дело?..

…Видно, сытный ужин затмил тюремному лекарю разум, раз он не подметил, какими голодными и нетерпеливыми глазами глядел стратег. Ночью он проснулся оттого, что его трясли за плечо, и по сонному оцепенению сразу понял, что разбудили его в самом начале ночи.

— Стратег снова олово плавил, — прошептал молодой стражник. — Уж прости, что разбудил, но ты вроде говорил…

— Забери его тьма! — выругался Март и, не глядя, сунул ноги в туфли. — Вся работа насмарку! Спасибо, друг, ругать не буду. Дай-ка светильник… Где он, в камере?

В верхнем ярусе было тихо, и Март помрачнел. Он быстро пересёк гулкий проход и на миг замер у решётчатой двери.