Приключения тюремного лекаря (СИ) - Субботина Анна Викторовна "Окно на восток". Страница 24

— Добро пожаловать на Лиамскую пустошь! — торжественно объявил Сигверт.

— Думал, я пропущу всю потеху? — проворчал Март вместо ответа. — Спутал меня с наследным принцем?

— Разумный человек пропустил бы, — ответил кунг. — Вы вовремя. Здесь какая-то беда с водой, и пятеро наших с вечера маются животами. Хорошо бы ты поглядел их после ужина.

— Не тебе рассуждать, что бы сделал разумный человек, — парировал Март. — Показывай своих больных. И прибереги для меня похлёбку! Я по горло сыт холодными лепёшками и солёной рыбой. Знал бы, что у тебя так скверно кормят, подумал бы, с кем идти!..

Вода и впрямь не годилась для питья: все, кто вчера поспешил напиться из знакомого родника, уже к ночи слегли с жаром и резями в животах. В помощь Марту отрядили двух парней, и те хоть и ворчали под нос на сварливого и требовательного лекаря, но помогали исправно. В первую ночь Март спал урывками и поднялся затемно. Несмотря на ранний час, лагерь был на ногах. Работы предстояло немало: добыть чистой воды, еды и дров на полсотни человек, не считая множества мелких дел.

В свете факелов Март выхватил взглядом высокую фигуру Сигверта; тот помогал сталкивать в воду один из малых кораблей. Март на миг представил рядом с ним Камиллу — в бесформенном меховом плаще, кожаных штанах и высоких сапогах рыбьей кожи, в спутанных волосах застряли водоросли и чешуя, — и едва подавил смех.

В палатку для больных ввалился Лейв — высокий веринг, считавшийся здесь за травника. Впрочем, он исполнял свою работу без всякого удовольствия — лечебное дело у верингов считалось женским. Сейчас он, раскрыв рот, наблюдал, как Март отмеряет капли настоек в дымящийся отвар, разлитый по кружкам.

— Откуда ты знаешь, кому какие капли нужны? — спросил он.

Март пожал плечами. Повидав перед собой тысячи лиц, начинаешь подмечать незаметные неопытному глазу признаки: цвет кожи, блеск глаз, непроизвольные движения пальцев, и этого достаточно, чтобы понять, кому чего подмешать к желудочной траве.

— А можешь сказать, что мне нужно? — не унимался Лейв.

Март устало вздохнул.

— Ты не спишь вторую ночь, страдаешь от воспаления глаз и болезни печени. И с плечом у тебя что-то… вывих старый или перелом, не понял…

— Погоди, погоди! Ладно, глаза, плечо, это всё видно, а про печень-то ты как догадался?..

Последняя капля настойки упала в кружку, и Март позвал помощников: пора было поить больных. Тем пока не становилось лучше, но и хуже не было. Похоже, их сразила обычная кишечная хворь, которая часто заводится в воде, и побороть её можно будет в три дня. Когда лекарь снова вышел из палатки, Лейв всё ещё торчал рядом с немым вопросом в голубых глазах.

— Глаза у тебя мутные, и кожа… такая, какая часто у печёночных больных бывает, — ответил Март. — Долго объяснять. А главный признак знаешь какой?

— Ну?

— За правый бок часто хватаешься.

Лейв расхохотался и хлопнул Марта по плечу:

— Толковый лекарь! Не зря Сигверт тебя взял. Слушай, печень ладно, а вывих можешь вправить? А то не даёт ни топором махать, ничего делать не даёт! Грести ещё мог, а теперь который день в лагере остаюсь, толку с меня никакого…

— Попробую, — согласился Март и кивнул на палатку. — Этим полегчает, и займусь тобой.

— Вот я тебе буду благодарен! Ты здесь раньше не бывал? Идём, брод покажу.

Отлив уводил воду в море, обнажая длинные ровные камни, лежавшие поперёк пролива. Было похоже, будто каменный великан подставил пальцы, чтобы люди могли перейти.

— Тёмные земли! — сказал Лейв, мотнув головой на светлые скалы, вздымавшиеся по ту сторону пролива. — Одна Тьма знает, почему богам было угодно построить их из белого камня…

Чем дольше Март рассматривал скалы, тем больше убеждался, что назвали их правильно. В этих камнях не было солнечной желтизны, как в лаконских известняках, не было торжественной чистоты, как в силлионском мраморе; им была свойственна скорее нездоровая серость, будто из этих камней была выпита вся жизнь, все краски. Действительно, над бледными скалами не вздымались кроны деревьев и не кружили птицы.

— Неуютно как-то, — сказал Март Лейву. — Как на ладони у них… Встать бы подальше или укрепления построить, всё спокойнее было бы.

— Сигверт сказал, никто нас не тронет. А он знает, что делает.

Эта несокрушимая вера раздражала Марта.

— Знает он… Знал бы — в Лаконике бы так глупо не попался! — сердито буркнул он. Лейв и бровью не повёл:

— Так-то оно так, только он оттуда вышел, и оружие сберёг, и славу себе добыл ещё больше, чем у него было. Ты бы видел, как его в Силлионе тогда встречали! Получается, он от того плена только выиграл, так что вот и думай, глупо это было или нет. И тебя привёл, и теперь у нас лучший лекарь, а всё оттого, что он тогда кровь свою послушал…

Разговаривать с верингом было бесполезно. Между тем на пустошь незаметно опустился вечер. Ещё не успел вернуться отряд, посланный в деревню за зерном и зеленью, а в лагере едва успели разрубить весь запасённый с вечера плáвник и сварить обед, как начало темнеть. Пустошь подёрнулась тончайшей пеленой, размывшей очертания предметов, а белые скалы на другой стороне пролива слились с серым небом. Март провел ладонью по глазам, пытаясь стереть усталость, от которой, вероятно, расплылись очертания, и лишь потом сообразил, в чём дело. После коротких южных вечеров северные сумерки казались бесконечными. Вот уж верно говорят, странные места!..

С возвращением кораблей на берегу закипела работа: катили бочонки с водой, набранной на водопаде, что Март видел по пути, выносили улов и морскую дичь. Уставшие и замёрзшие мореходы подсаживались к огню и разбирали дымящиеся миски. Март как раз воздал должное северной кухне, сидя у входа в палатку, как из сгустившейся тьмы вынырнул Сигверт.

— Ну как? — кивнул он на палатку.

— Бояться нечего, — успокоил его Март. — Похоже, простая кишечная хворь.

— Зимой?

— А почему нет?

Сигверт уселся рядом с ним, скрестив длинные ноги, и заглянул в миску.

— О, сегодня треска! Отлично. В деревне тоже беда с водой. Жители бросили дома и ушли в соседнее селение. Колодец увит красными лентами и исчерчен защитными знаками, а из домов вынесено всё съестное. Амбары, погреба — все пусто. И забрали явно не сами жители: замки сбиты, двери кое-где сняты с петель или просто выломаны.

— Думаешь, с того берега постарались?

— Больше вроде некому. Поэтому скажи мне: как думаешь, могли воду нарочно отравить?

Март задумался:

— Я бы на отраву не думал. Скорее, в деревне либо навозную яму, либо отхожее место устроили слишком близко к колодцу. Или просто на водную жилу попали.

— Может и так, — согласился Сигверт. — Только отчего грабить сразу пришли? Как знали. И родник тоже испорчен, а от него до деревни три часа ходу.

— Не знаю, — покачал головой Март. — Я признаков отравы не вижу. Но если ты говоришь, что тут народ много чего тайного знает, то могло быть и так.

Сигверт поднялся.

— Ладно. В водопаде вода вроде хороша, а большего нам и не надо. — Он уже взялся за полог палатки, как Март остановил его:

— К больным-то не ходи! Эта зараза прилипчивая…

— А, ко мне не пристанет! — отмахнулся кунг и нырнул в темноту, где его встретили радостными возгласами.

Похлёбка остыла на холоде, и Март расправился с ней уже без удовольствия. Похоже, не зря они опередили имперские войска. Если Сигверт прав, и жители Тёмных земель взялись травить колодцы ради грабежей, этому надо положить конец.

Длинные сумерки и ранняя темнота сбили Марта с толку, и он проснулся, когда стояла глубокая ночь. Лагерь опустел, из палаток слышался храп. Лекарь убедился, что с больными всё в порядке, окинул взглядом окутанный мглой берег. У самой воды теплился огонёк: кто-то стоял там с фонарём. Март уже хотел вернуться в палатку, но светильник выхватил из темноты нос утлой лодочки. Кто-то хотел высадиться на берегу!