Мертвоводец (СИ) - Довыдовский Кирилл. Страница 22

На всякий случай, я решил все же местный грузовик на ночь от поклажи избавить. Поснимал мешки, при помощи мертвозрения отбирая те, что светились магией. Главными находками оказались здоровенный тюк, занимавший большую часть места, и шкатулка, внутри которой словно лампочка горела, насколько сильно она «фонила».

Тюк был заполнен камнями темного цвета: отполированными с одной стороны, ребристыми с другой, будто их от чего–то отломали. Шкатулка открываться отказалась. Я честно искал потайной рычажок и вроде даже нашел. Обратно шкатулка не закрылась, но я решил, что это совпадение. Внутри лежали драгоценные или, скорее, полудрагоценные самородки. Желтого цвета, с темными прожилками, отчего казались треснувшими. Всего я насчитал девятнадцать штук. Непонятно, почему их везли не в рюкзаке? Не настолько ценные? По отдельности, в мертвозрении камни светились не так ярко. Ярче, чем отдельные «молотилки для перца», но ненамного. В общем, пока я решил сложить все на место. Шкатулку я починил… ну, изолентой перемотал. А что? Надежный инженерный способ!

Я еще немного походил, разглядывая через мертвозрение все вокруг. Одежду, снятую с тел умерших, бандиты побросали в одну кучу. В ней тоже нашлось кое–что магическое – нож, или, точнее, небольшой кинжал. Из хорошей, насколько я мог определить, стали. Рукоять черная, покрытая кожей, крупная, даже в ладони держать неудобно, хотя это от ладони зависит. Красным светилась не какая–то отдельная часть, а все оружие целиком. Несильно. Примерно как «деревянные камни» из тюка. Перекинув нож в кучку с амулетами, я продолжил осматривать одежду. Преобладали безрукавки с высокими воротами и обычные штаны. Что–то явно в ручную сделано, другие вещи напоминали заводские, хотя такой откровенной прям синтетики не заметил. Обычная джинса.

Походив еще, я снова взял в руки нож. Реально неудобно. Среди погибших были крупные мужики, наверняка, у кого-то имелись немаленькие ладони. Даже логично, когда у тебя оружие, которое только в твоих руках работает. Тем более, что на нем еще какая-то магия. Только в одной книге я читал, что люди определенных профессий в ножах с такими вот рукоятями иногда…

– Твою ж…!

Пробка держалась плотно, но моей силы хватило. И тут же мне впервые пришлось «зажмуриться» мертвозрением. К счастью, получилось само. Его интенсивность упала почти до ноля, но я все равно видел, как сияет красным огнем… некий выпавший из рукояти предмет. Чтобы вернуться к обычному восприятию, пришлось не один и не два раза напрячь затылок, но в конце концов я увидел… яйцо. Небольшое, размером с куриное. Второй категории в лучшем случае. Синего цвета. Осторожно прикоснулся… холодное.

Почему я его сразу не увидел?.. Даже сквозь нож… Понятно. Оно было в тряпку завернуто. Замотав находку обратно кусочком материи, я снова посмотрел мертвозрением. Ни малейшего следа красноты. И тоже, судя по всему, непростая штука. Уже обычным зрением я внимательно рассмотрел тряпицу. С носовой платок размером, тонкая до прозрачности. На ощупь будто из хлопка или чего–то подобного.

Получается, яйцо завернули в маскировочную материю, а затем спрятали внутрь ножа. Почему просто нож не завернуть? Во-первых, ткани бы не хватило, а во–вторых, это же идеальная маскировка. Накладываются на нож какие–то простые чары, вроде, скажем, самозаточки, что при любом обыске обязательно привлечет к нему внимание. Привлечет, и тут же отвлечет. Нож, заклятие простое на нем – все понятно, вопросов не вызывает. Умно придумано. Скорей всего, от знающего человека не поможет, но кого-то и обманешь. Если бы я в той книге не прочитал, ни за что бы не догадался. А еще говорят, что фантастика – не литература!

Яйцо я обернул той же тряпкой и спрятал в карман штанов.

***

Тела в воду я скинул на следующее утро. И «фоторобота», и то, что я оставил в лесу. Последнее начало разлагаться, его даже кто–то успел покусать за ночь. Сбегав за ним, пока Резкий спал, я забрал из леса и рюкзак. В зомби трупы не превратились. В мертвозрении они оставались бесцветными, безжизненными. У меня булыжник размером со второй подбородок депутата–единороса с души упал. Я не принес чуму в новый мир, а значит, имел полное право наслаждаться жизнью.

Кстати, если кому-то интересно, почему я не откусил ни кусочка от тел бандитов, то я и сам не знаю. Они подпадали под все критерии: были не очень хорошими людьми, при этом я не убил не одного из них ради того, чтобы сожрать. Самое главное, они уже умерли, и вполне рационально было бы налепить из них пельменей. Ведь теми же амулетами я не побрезговал?..

Странное ощущение, будто знакомое… Так бывает, когда со строгой диеты слезаешь. В течение недели или двух ты ешь очень мало, спортом занимаешься, худеешь на пять-шесть-семь килограммов, а потом, когда диета заканчивается, ты еще какое-то время не ешь ничего калорийного, хотя обязательств у тебя уже нет. Ты выполнил все, что хотел, но почему-то продолжаешь есть меньше, чем хочется. Возникает «боязнь еды». Скорей всего, из-за боязни потерять достигнутый результат.

Не совсем понятно было, что за результат я боялся потерять? Статус человека, навсегда отказавшегося от каннибализма? Гм…

«Здравствуйте, меня зовут Кирилл, и я каннибал…»

«Привет, Кирилл!»

Да уж, вряд ли в развитом обществе за то, что кого–то сожрал, будут наказывать сотней часов занятий в группе. Наверняка, и здесь это порицаемое деяние. Было бы обидно узнать, что я не съел их только из-за того, что в моем мозгу так глубоко заложены общественные нормы, далеко не все из которых правильны и логичны.

К черту! Я не обязан принимать окончательное решение сейчас. Вдруг, оторванный причиндал – в этом мире не такое уж и серьезное ранение. Пару сеансов массажа, немного притираний – и все, как новенький буду!

***

– Тукорук.

– Тупорук!

– Тупорук.

– Тупорук, ррал!

– Я так и сказал.

– Шакта, чуга!

– Тупорук, – снова повторил я.

– М’нака жагар! Ррала га! Ка…

Не выдержав, я все же ткнул ему в живот кулаком. Несильно – он только поперхнулся. Уж на что я считал себя спокойным парнем, но Чирик виртуозно умел выводить из себя. Не знаю, прозвище это было или настоящее имя, но представился он так, с ударением на первый слог. Причем, выяснилось это только на третий день. Казалось бы, классическое: «Заяц – волк. Волк – заяц». Но ни фига подобного! За каждое слово бандит держался словно десна за зуб мудрости. Иной раз, хотелось взять его за голову и трясти, пока мозги не превратятся в кисель, чтобы когда они застынут, в них появилась хоть одна извилина. В такие моменты я просто вставал в чжан чжуан и начинал медитировать. Чирика это невероятно бесило, так что я прибегал к этому приему часто.

Единственным исключением в плане языка была… альтернативная лексика. К исходу второго дня я знал, что:

М’нака – кто-то, кто очень переживает, испытывая контакт с какашками.

Шакта – собственно, сами какашки.

Рыга – гм… вроде как не совсем какашки. В общем, что-то, что выглядит, как какашки, пахнет, как какашки, но при этом не какашки.

Жагар – вроде как прилагательное. И какашки, которые жагар в устах Чирса определенно были значительно более неприятной вещью чем те, которые не жагар.

Пласта и таска – тут я не разобрался. Вроде термины похожие, а вроде и отличия есть. Речь шла о слабости, неумении что-либо делать, страхе. Причем, таска, имело более плотную связь с какашками, чем пласта. Постепенно, я пришел в выводу, что все это как-то намекало на нетрадиционную сексуальную ориентацию. Хотя не зная, осуждались ли в их мире подобные связи, точного заключения я дать не мог.

Сахра – то же, что и пласта. Причем, различие было настолько неявным, что я уловить не сумел. Хотя Чирик явно отличал.