Летописец 2 (СИ) - Буров Егор. Страница 59

– Они что, жили вместе? – удивилась Эйри. – Он же старый.

– Хм, ну, это как сказать, – хмыкнула бабуля. – Тряпицу с чресл сними и увидишь, какой он старый. Я отродясь такого инструмента не видела.

– Подожди, так этот холмик… – неожиданно воскликнула девушка.

– Именно, – ответила бабуля. – Ох, и кобелина этот дедок. Видать любит девок. А самое смешное было, как я Маньку от него отгоняла. Она, как в первый раз его без одежды увидела, так сразу малиновой стала и теперь поглядывает на него, как кошка на сметану. Того и гляди съест.

– Бабуля, а как он выжил-то? У него же куча ран.

– Так они ерундовые, наконечники стрел кольчугу почти не пробили. Только шкуру ему поцарапали. Самая сложная рана на бедре была. Видать плетение проволоки обновляли и плохое железо вставили. Это мне Ермил объяснил. Говорит, что стрелы только новые кольца прошили, а там где прежняя броня была, все целым осталось.

Неожиданно скрипнула дверь и в дом вошла обладательница легкой поступи. Она приблизилась к хозяйке и надрывом в голосе произнесла:

– Баба Иля, все пропало!

– Маня, что случилось?

– Данька приехал!

Глава 30 и Эпилог

В комнате повисла пауза, а затем старая женщина хмыкнула и сказала:

– Хм, и что ты причитаешь? Радоваться надо, муж за женой вернулся. Значит, любит. Вот и настрогаете детишек, пока этот кобель рядом.

– Баба Иля, ты не понимаешь, – начала объяснять Манька. – Данька за разводом приехал…

– Так тем более, мужа спровадишь и на этом кобелине поскачешь. Я гляжу, старый конь борозды не испортит, а уж как вспашет, – утишала Маньку женщина.

– Баба Иля, Данька как о рыцаре узнал, словно с цепи сорвался. Он потребовал отдать его в Озерск, мол, там Мих-Костóнтис знатно набедокурил. А когда Ермил его вежливо выпроводил, тот обещал вернуться с подмогой.

– Наши бабы не отдадут того, кто их спас, – возразила Иля.

– Баба Иля, ты не понимаешь, Данька в храм Громодора уехал. Он утверждал, что Мих-Костóнтис много братьев-ратников положил, – пояснила Манька. – Вот теперь его на суд бога и поведут. Бабы поперек старца слова не вымолвят. Да и Ермил не станет буровить. С богом ему бодаться не с руки.

– Ну так что? Если этот рыцарь кого-то на меч надел, знать так было надо. Я со старцем ругаться не стану. Если Громодор решит его забрать, видать судьба его такая, – произнесла Иля. – У меня вон радость, Эйри из полона вернулась. Жениха с собой притащила. Неужто ты думаешь, я ее под клинки ратников подставлю? Что на роду написано, знать так тому и быть.

– Баба Иля, помоги его спрятать, – попросила Манька.

– Да что же ты за ним так убиваешься? Он же старик. Свое пожил. Пора бы ему на покой. А тебе жить да жить. Вон замуж вышла, а детишек не зачала. Надо бы исправить. Муженек твой рядом, а ты о старике печешься, – вздохнула Иля.

– Да как ты не понимаешь, он меня спас! – возмутилась Манька. – Я ему за это благодарна!

– Хорош заливать, что я не видела, как ты ему благодарна? Вон на него облизываешься. Мужика тебе надобно, а старика богу оставь. Если он решит этого рыцаря в загробный мир спровадить, так тому и быть.

– Баба Иля, я коня привела. Мы вместе ускачем…– начала говорить Манька.

–Ой, дура! Куда ты зимой поедешь? Ты же околеешь от холода. А нет, так тебя степняки к хозяйству пристроят, и узкоглазых детишек настрогают. Ты только глянь на него, – возмущалась Иля, – он же полудохлый. Сердце через раз бьется. Того и гляди сам загнется. А Громодор ему милость окажет.

– Что это за милость, если на смерть отправляют? – проворчала Манька.

– Смерть, смерти рознь, – поучительно сказала Иля. – Можно мечом сердце проткнуть, а можно и пытать. Братья-ратники большие умельцы в этом деле. Я вот что предлагаю, давай-ка я ему настойку одну дам, и он сам до заката окочурится. Ни тебе боли и страданий. Просто уснет и не проснется.

– Да что ты такое говоришь? – возмутилась Манька. – Моего спасителя в землю хочешь отправить?

– Если Данька на него зол, он ему много чего сломать может, прежде чем твой рыцарь на суд богов отправится, – пояснила Иля.

– Бабушка, а что если мы с Дарни его увезем? – предложила Эйри.

– Даже не думай!

– Бабуля, ты не понимаешь, что если человека отдать врагам, то тебе самой плохо будет, – настаивала Эйри.

– Вот еще. С чего это мне плохо должно стать? я его не убиваю, а оказываю помощь в избавлении от ненужных мук, – пояснила Иля. – А тебя не отпущу. Куда это ты собралась? Только приехала и сразу убегаешь?

– Баба Иля, – снова вступила в разговор Манька, – я готова вернуться к Даньке, только спаси рыцаря.

– Так! Никто никуда не идет! – заявила Иля. – Если богам он нужен, они за него вступятся, а ежели он свое отгулял, так тому и быть.

Я громко чихнул и, раскрыв глаза сказал:

– Вон, даже мой нос подтвердил. Ни с кем воевать не надо, – и откинув простыню с тела, обнаружил, что одежды нет. – А где вещи и доспехи?

– Кольчуга у Ермила, а одежка вон лежит, постиранная и заштопанная умелыми ручками Маньки. То-то я гляжу, что девка по тебе сохнет. А ты у нас вон какой. И статный, и хозяйственный, и воин знатный, жаль только что жить тебе осталось чуток, – воскликнула Иля. – Так что, может, настойку хлопнешь? Так сказать, для храбрости. И в бою смерти не устрашишься.

– Я умер и воскрес, – усмехнулся я. – Манька, благодарю за заботу и участие в моей судьбе, но лезть под чужие мечи или в холодную степь не надо.

– Но они убьют тебя, – неуверенно произнесла она.

– Ста смертям не бывать, а одной…

– Мудрый у тебя хахаль, – подтвердила Иля. – И храбрый. Ну что рыцарь, меч-то хоть в руках удержишь?

Я осмотрел себя с ног до головы и оценил проделанную работу местной знахарки. Возможно, она врачевала хуже Миды, но я особой разницы не почувствовал. Все раны были залеплены какой-то мазью, и я стал походить на пятнистого оленя. В целом организм действовал нормально, но до пика лучшей формы было далеко. Источник энергии почти пустой, а подпитки никакой не было, так что придется справляться собственными силами, без всяких-там энергетических насыщений мускулатуры. Раньше я и без них справлялся, так что позорной смертью погибнуть не должен.

Я оделся и взяв в руки длинный меч вышел на улицу. К нам приближалась кавалькада братьев-ратников во главе со старцем и Данькой. Судя по всему, он решил не рисковать как в прошлый раз и собрал всех имеющихся в наличии воинов. Всего их было более тридцати человек. С другой стороны к дому приближался Ермил и какой-то взрослый мужчина. Их охраняли человек пятнадцать. Все дружинники в кольчугах и со щитами. Вслед за ними шел старец Водомира. Я его узнал по другому покрою балахона. Это был не тот же самый дедок, которого я встретил на заставе княжества Озерского, но взгляд его ярких глаз так же светился знанием и мудростью.

Боковым зрением я заметил молодого парня лет восемнадцати. Смуглый брюнет выглядел словно бельмо на глазу. На вид настоящий испанский идальго, только с двумя мечами, скрытыми под каким-то одеялом, которое он, словно плед, накинул на себя. Парень с любопытством наблюдал за всадниками и несмотря на то, что продрог, продолжал стоять на морозе. Видимо ему было интересно, зачем сюда пожаловали две странные делегации. Если я правильно понимаю, это княжич Даркайнар, так называемый жених Эйри, но что он делал в конюшне?

Однако долго обдумывать этот вопрос не поучилось, потому что всадники въехали во двор и Данька, радостно оскалившись, громко закричал:

– Мих-Костóнтис, какая встреча! Не ожидал, что ты выйдешь лично, чтобы поприветствовать давнего знакомого. Люди говорили, что ты при смерти, а тут вон как оказалось. Обманули, значит, людишки, – осуждающе покачал головой Данька и с укором посмотрел на Ермила.

Воевода с удивлением взирал на меня и хлопал ресницами. Он так и не понял, как случилось, что почти мертвец ожил и выходит биться с мечом в руках.