Антология исторического детектива-18. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Хорватова Елена Викторовна. Страница 27

— Нам он представлялся как Густав Штайнер. Не знаю, подлинное ли это имя или нет…

После этого разговора, не столь уж и короткого, пришлось отпустить измученную девушку — как ни крути, а Лиде по завершении таких приключений необходимо было хоть немного поспать.

— Александр Матвеевич, это невероятно, но, кажется, вы были правы — все это дело слишком похоже на шпионаж.

— Настолько похоже, что боюсь, шпионаж и есть. Впрочем, в высоких правительственных кругах предпочитают использовать слово шпионство, но мы с вами — лица неофициальные. Раз уж слово все равно немецкое, так зачем приделывать к нему русское окончание?

— Ну, шпионство или шпионаж — разница не столь существенная, важен сам факт. Мне казалось, что у иностранных агентов одна задача — втереться в придворные или правительственные круги и разнюхать, с кем Россия собирается заключить очередной политический альянс.

— Ну что вы, Елена Сергеевна, на таких задачах шпионы концентрировались разве что во времена кардинала Ришелье. В наше время круг шпионских интересов гораздо шире, и охота за ценными патентами — важная составляющая шпионской игры. Наше время — время прогресса техники, и нововведения в вооружении могут очень быстро изменить боеспособность армии… Сведения о военном открытии гораздо важнее, чем слухи о политических веяниях в высших кругах. Политические ветра так переменчивы…

— И нам достоверно известно, что важные военно-промышленные разработки попали в руки немецкого агента. Мы же не можем теперь оставить все как есть, ограничившись только спасением одной несчастной барышни?

— Без сомнения. Хотя нынче любовь к отечеству принято считать добродетелью черносотенцев, но мне все равно небезразлично, если интересам России наносится подобный ущерб, — Легонтов встал и прошелся по комнате. — Брать на себя миссию спасения отечества, пожалуй, было бы большим нахальством, тем паче, что у меня накопилось множество обид на любезное отечество, но пройти мимо я не в силах. В такие минуты собственные обиды отступают.

— Александр Матвеевич, я тоже люблю родину, хотя она и лишила меня, как женщину, многих прав. И некоторые отнятые права, как, например, избирательное или право на университетское образование, мне, честно признаюсь, родине простить трудно. Но будем считать, что она обижает нас не со зла… При всей сложности наших с ней взаимоотношений, я вовсе не хочу, чтобы кто-то убивал ее подданных, воровал У нее ценные открытия и подрывал ее военную мощь. Как видите, и женщина еще может пригодиться своей стране. Но не будем же мы с вами спасать отечество вдвоем? Нам потребуется помощь.

— Да, помощь, скорее всего, окажется нелишней. Сейчас слишком рано, но через час уже вполне прилично послать за Адой и еще за парой служащих из моей конторы, — заметил он. — Устроим большой совет и распределим обязанности по части спасения отечества.

— Александр Матвеевич, я не хочу обидеть Аду, но, может быть, лучше обратиться к людям, по долгу службы занятым борьбой со шпионажем? Вы случайно не знаете, кто в Москве специально занимается этим?

— Случайно знаю, — Легонтов тяжело вздохнул. — Вы сильно удивитесь, Елена Сергеевна, но никто.

— То есть как — никто?

— Вот так. Никакого специального подразделения по борьбе со шпионажем в Москве нет. Жандармерия сосредоточилась на поиске внутренних врагов в лице членов революционных партий, общая полиция занимается чем угодно, вплоть до выдачи разрешений на торговлю, и им не до шпионов, когда нужно брать взятки с купцов. Сыскное отделение ищет уголовных преступников (если бы Крюднера не убили, они никогда не заинтересовались бы данным делом). Военным же вообще некогда бороться со шпионажем, особенно в мирное время, — у них достаточно других развлечений. Если случайно какой-нибудь шпионский скандал и вспыхивает, ведомства предпринимают все возможное, чтобы уйти от расследования и долго перепихивают дело из одного департамента в другой. Да и уголовная ответственность за шпионаж по российским законам не предусмотрена…

— То есть как — не предусмотрена? Не может быть! — удивилась я. Даже хорошо зная о несовершенстве нашей судебной системы, всегда хочется надеяться на лучшее.

— Представьте себе. Совсем недавно министр юстиции Щегловитов обратил наконец внимание, что согласно Уложению о наказаниях под суд может попасть только человек, выдавший иностранному агенту служебные тайны (а большинство сведений, касающихся армии и военной промышленности, даже приказы по военным ведомствам, у нас секретными не являются, стало быть, их разглашение неподсудно). Собственно же деятельность иностранных шпионов по сбору сведений на территории Российской Империи просто-напросто уголовно не наказуема. Вообразите, какое поле деятельности для агентов иностранных держав открывается в России! И только в этом году правительство соизволило задуматься над этим вопросом. (Все-таки тема борьбы со шпионажем, что называется, витает в воздухе!) Сейчас министерство юстиции при участии военного министра Сухомлинова готовит проект дополнений в законодательство по вопросам государственной измены и шпионажа, но вы же знаете нашу бюрократическую машину… Уже осень, скоро Филипповский пост, Рождество, затем Святки, Крещенье, масленица… Все это так отвлекает! Раньше весны проект наверняка готов не будет, а потом, проект это только проект — пока он пройдет первичное рассмотрение, пока доложат государю, пока то, пока се… Улита едет, да когда еще будет. Боюсь, что как минимум еще год России придется обходиться без законов для борьбы со шпионажем.

— Александр Матвеевич, но неужели же в нашей стране так никто и не занимается контрразведкой?

— Была, была одна попытка учредить особое подразделение по борьбе со шпионажем, но дело, как всегда, кончилось ерундой, — грустно усмехнулся Легонтов. — Еще в 1903 году тогдашний военный министр Куропаткин обратился к царю с просьбой о создании при Главном штабе разведотделения как особого органа, ведающего розыском государственных преступлений с целью охранения военных тайн. (Чиновничьи формулировки как всегда очаровательны — не то розыск с целью охранения тайн, не то преступления с той же целью — понимайте, как хотите…) Говорено было много, высочайшее соизволение получено и что? Штат разведотделения сперва составили три человека, потом число сотрудников увеличили до десяти. Во главе поставили простого жандармского ротмистра, переведенного из провинции, из Тифлиса (в Петербурге желающих не нашлось), и у него в подчинении — старший наблюдательный агент в чине губернского секретаря (сами знаете, что это за синекура — чин XII класса, недалеко от коллежского регистратора ушел) да еще пяток наружных агентов из числа унтеров сверхсрочной службы и один тайный агент, завербованный из государственных чиновников, «для собрания справок и сведений». Ну, кроме того, писарь и рассыльный, чтобы с бумагами по инстанциям бегать. Вот вам и все борцы со шпионажем на необъятную матушку Россию! Естественно, под наблюдение были взяты всего лишь пять человек в столице — военные атташе Австро-Венгрии, Германии и Японии да пара наших крупных чиновников, попавших под подозрение ввиду неумеренных расходов (и выяснили-таки, что господа втихую приторговывали военными тайнами!). Это все — дело хорошее, за военными атташе следить необходимо, чтобы вконец не обнаглели, но и о рядовых иностранных агентах забывать не следует. В Варшавской губернии штаб военного округа на свой риск устроил проверку и выявил 48 австрийских и ПО немецких шпионов. В одной только губернии! И это те агенты, кто ухитрился подпасть под разоблачение, а есть ведь и более ловкие!

— Александр Матвеевич, но где же подвизалось столько шпионов? Ведь если всех этих агентов устроить на службу в штаб округа и интендантское управление, то для 160 человек и должностей не найдется…

— Как раз офицера штаба или чиновника интендантской службы иностранным агентам удается завербовать редко. Что ни говори, а наши военные в большинстве своем — патриоты. А вот парикмахера, обслуживающего гарнизонных дам, бильярдного маркера из офицерского казино, содержательницу дома терпимости, железнодорожного служащего — сколько угодно…