Бабочка и Орфей (СИ) - Аспера Лина Р. "rakuen". Страница 70

— Тц-ц-ц-ц, — я надавил ладонью на макушку Тима, прося отпустить меня и дать перевести дух.

— Так быстро? — удивился Тим.

— Так долго, — я рискнул посмотреть на него и едва удержался на грани. Бабочка, непринуждённо расположившийся между моих ног, — одного этого было достаточно, чтобы кончить.

— Ты знаешь, у тебя приятный вкус, — Тим ласково погладил меня по внутренней стороне бедра. — Я бы не возражал практиковать такое регулярно.

— Похоже, я выпустил джинна из бутылки, — хохотнул я. — И теперь он будет на мне отыгрываться за годы целибата.

— Не вижу, чтобы тебе это не нравилось, — Тим слизнул с головки выступивший эякулят, отчего я на миг позабыл, как дышать. — Отдохнул? Продолжим? — И мой член снова оказался у него во рту.

— О-ох, Бабочка-а, — Наверное, так стонать было не совсем по-мужски, только поделать с собой я ничего не мог. — Не-то-ро-пись, не-спе… Ах-х!

— Вкусный, — через какое-то время резюмировал Тим, вытягиваясь рядом со мной, и я обнял его едва ли не до хруста рёбер.

— Что мне сделать для тебя?

— Что захочешь.

Очень смелое заявление.

— А если я захочу тебя трахнуть?

Это была откровенная провокация, однако Тим потупился и на полном серьёзе ответил: — Согласен.

Я растерялся: сам я до сих пор как-то не думал про такой вариант. Нет, в принципе, конечно, можно. Когда-нибудь. Но вот чтобы прямо сейчас, это, хм…

— Дрейк.

— Да?

— Я знаю — ты сказал в шутку. И мой ответ не подразумевает, что нам обязательно заниматься этим сегодня.

— Уникальный Бабочка, которого невозможно затроллить, — я легонько поцеловал его в нос. — Так, а если не, к-хм, трах, то что бы ты хотел?

— Мне нравится всё, если это всё — ты.

— Идеальный любовник, — я разжал руки и, усевшись, смерил его многообещающим взглядом. — Ну, раз уж мы взялись воплощать теорию в жизнь, то у меня тоже задумано одно любопытное исследование с обязательной обратной связью. Поэтому жду от тебя подробных, — тут я легонько ущипнул Тима за сосок, вынудив его тихо охнуть, — комментариев моих действий. Договорились?

— Д-да.

Когда мы, измотанные и бесконечно счастливые, засыпали в обнимку, я был уверен, что проснусь не раньше, чем Белка придёт нас будить, однако посреди ночи внезапно, как от толчка, открыл глаза. Сна не было и в помине, сердце выбивало тревожный ритм, разгоняя по телу щедро сдобренную адреналином кровь.

«Бабочка».

Я привстал на локте: Тим лежал на спине рядом со мной, и тусклый свет пялившейся к нам в окно ущербной луны делал его похожим на мертвеца. Снова бродит по чужим снам? Я закусил щеку и почти не дыша нащупал у него на шее тонкую ниточку пульса, которая вместо того, чтобы успокоить меня, встревожила ещё сильнее. Я мог поклясться, что оба предыдущих раза, когда Бабочка уходил, сердцебиение Тима оставалось более чётким. И дышал он иначе, и кожа его не была такой прохладной. Чёрт, что же делать? Как раньше, ждать и надеяться? Я помнил, что Тим обещал вернуться откуда угодно, если я позову. Может, пора ему сдержать своё слово?

Я замер в нерешительности, и в этот напряжённый момент за моей спиной раздалось гудение переведённого в беззвучный режим смартфона. От неожиданности у меня чуть инфаркт не случился, и, ругнувшись злым, но тихим словом, я повернулся и сгрёб сотовый с тумбочки. На экране было написано «Вася», и моё нехорошее предчувствие стало совсем плохим.

— Да?

— Не надо его звать, Андрюша.

— Почему?

— Потому что он занят очень важным делом у черты. Погоди задавать вопросы, сейчас я всё объясню, — Щёлок помолчал. — Знаешь, в чём главный минус человеческой жизни с точки зрения бога? Нет, не в её быстротечности. В непредсказуемости. Я не устаю поражаться, как причудливо порой переплетаются нити в руках Мойр, и какой изящный получается в результате узор. Например, некая девушка в расстроенных чувствах гуляет по центральным улицам города. Она настолько погружена в собственные мысли, что совсем теряет чувство времени, и когда случайно смотрит на часы, то понимает: ей не просто пора, а очень пора домой. Девушка озирается, замечает, как к остановке подходит её маршрутка, торопится перебежать нерегулируемый пешеходный переход — естественно, не глядя по сторонам, — и буквально влетает под машину такси. На её удачу водитель уважает скоростной режим и, к тому же, успевает затормозить. Он сразу же вызывает «неотложку», а его пассажир — тоже человек порядочный — знает толк в оказании первой помощи. По счастливой случайности экипаж находился всего в двух кварталах от места ДТП, и в эту минуту они везут бессознательную пострадавшую в центральную районную больницу. Вот только душа девушки сейчас отнюдь не в машине «скорой», и нужен кто-то, кто сумеет её удержать на нашем берегу Ахерона.

Я догадывался, о ком рассказывает мне Вася, и догадка не на шутку меня пугала.

— Чем помочь? — Скорее всего, ничем, только разве можно в такой ситуации сидеть сложа руки?

— Держи его, Андрюша. Он сумеет уговорить Ольгу, но чтобы вернуться, им понадобится маячок.

— Понял.

— Верь в него, — И Вася повесил трубку.

Я аккуратно вернул смартфон на тумбочку. Ожидание в неизвестности — это так сложно, когда ты привык действовать. Я придвинулся совсем близко к Тиму и осторожно, боясь потревожить, обнял.

— Я рядом. Ни о чём не волнуйся — я держу тебя.

***

Здесь нет ничего, кроме плотного серебристо-серого тумана. Под моими ногами — твёрдая поверхность, и это единственное, что помогает мне хоть как-то ориентироваться в пространстве. Я иду — очень надеюсь, что вперёд, — без остановок, однако сколько пройдено и сколько осталось пути для меня загадка. Стараюсь успокоить себя мыслью, что здесь, у черты, всё определяется не фактическим направлением, а намерением попасть в определённое место. Моё намерение крепко, и постепенно туман редеет. Кроме верха и низа у него появляется горизонтальное измерение, потом становится возможным различить, что я шагаю по ворсу низкой пепельной травы, потом проявляется окружающий равнинный пейзаж. Я ускоряю шаги и до рези в глазах всматриваюсь в истончающуюся дымку. Что за тёмная полоса там впереди? Вода? Я перехожу на бег. Да, точно, это река, и к берегу уже пристаёт длинный низкий челн, которым правит фигура в бесформенном балахоне. А у самой кромки воды его ждёт полупрозрачная, с трудом различимая тень.

— Оля!

Традиционно это место безмолвия, но мне плевать на традиции. Вместе с моим голосом возникают другие звуки: приглушённый стук подошв по земле, скрип песчинок под днищем пришвартовавшейся к берегу лодки. Тень уже собирается подняться на её борт, однако, услышав меня, замирает.

— Стой!

Я всё-таки успеваю добежать. Тяжело дыша, останавливаюсь рядом с челном: — П-погоди, тебе, — глотаю ртом воздух, — тебе туда не надо.

Ольга молчит, зато перевозчик неприветливо буркает: — Опять ты? Что за манера шляться, где не положено?

— Извините, — я более-менее восстанавливаю контроль над дыханием. — Я не хотел мешать вашей работе, но этой девушке нечего делать на той стороне.

— Ты мне тут не командуй: нечего, есть чего — не тебе решать.

— И не вам, — бестрепетно смотрю в непроглядный мрак под капюшоном перевозчика. — Запись в Книге пока не сделана.

Лодочник издаёт ржавый смешок: — Ишь, какой образованный! Ну, ладно, девчонка, коли не сделана, то выбор за тобой. Поедешь со мной или пойдёшь с ним?

Голос Ольги тих, как шелест сухих листьев: — Зачем мне возвращаться? У меня не осталось ничего, кроме осколков мечты и иллюзий.

Стискиваю кулаки: о, как я её понимаю! И как же она не права.

— Оля, это не так. У тебя остались папа и мама, подруги, Андрей, Вася, Виталий, Белка, наконец, — и им всем будет очень плохо, если ты уйдёшь.

— Всем, — шепчет Ольга. — И тебе?

— И мне. Разве иначе я был бы здесь?

Ольга молчит, только по щекам у неё медленно катятся слёзы-жемчужинки.