Тряпичная кукла - Ферро Паскуале. Страница 10

«Слёзы мои катятся из глаз, спускаются по коже, скользя по лицу в рот, по языку, и попадают прямо в сердце. И тогда они становятся красными, а потом совершенно разных цветов и вдруг оказываются чёрными. Слезами своими я оплакиваю любовь, которой никогда не было, плачу по сдавленному вздоху, в тишине, от стыда за людей, не понимающих чувств тех, кто не хочет одиночества. Того одиночества, что превращает ночь в черноту, если ты не любишь ночь, если ты не умеешь жить с ней. Как тебе может нравиться ночь без света, без единой звезды? Мои слёзы иногда текут прямо из сердца, снимают чёрную маску и вновь оживают ради принца, ради принцессы, ради того, кто заставляет тебя дышать, и тогда ты веришь в это и говоришь самой себе: «Я люблю тебя, я всегда хочу быть рядом с тобой, я люблю тебя, как любят друг друга камни, из которых строят дома, я люблю тебя с той же силой, с какой глубоко ненавидят мир, я люблю тебя с той же страстью, с какой ненавидят любовь те, кто убивают без сожаления и развязывают войны, Вифлеемские войны, войны, устроенные безумцами с оружием в руках. Представь, любимый, как я могла бы любить тебя, если бы у меня была любовь! Я хотела бы дружить с крылатым конём, чтобы прилететь и забрать тебя с собой — подальше от всех этих ужасов, которыми пугают нас наделённые властью люди. Молю тебя, любовь моя, если ты существуешь… ответь мне взаимностью».

Тем не менее всё время в моей голове вертятся тревожные мысли, которые не дают мне уснуть всю ночь, а если всё-таки разум ищет умиротворения и я на секунду проваливаюсь в дремоту, дурные сны не дают мне покоя, но какие это сны! Пустые видения, бессмысленные фильмы, кажущиеся бесконечными сериалами, низкопробная ерунда. И тут я просыпаюсь, и оказывается, что прошло всего несколько минут, я чувствую себя уставшей и совершенно измотанной.

Один и тот же повторяющийся сон — о цыганке. Доктор сказала, что это проекция мышления.

Цыганка

Сон всегда начинается так: я на улице, рядом со своим подвальчиком, прибираюсь в саду, пока я подметаю, невероятно красивый мужчина подходит, улыбается, не произнося ни звука, задирает мне юбку и лишает меня девственности. Затем пылко целует меня, и больше я ничего не понимаю… вот этот мужчина уже зажимает меня у дерева в висячем саду — напротив моего дома. Я чувствую, как мои ноги становятся мокрыми. Не могу сказать, было ли это прекрасно или отвратительно, потому что я просто не знала, что такое хорошо и что такое плохо, я была слишком юной. Когда я вернулась домой, то всё рассказала маме, и она поставила меня перед выбором: «Либо ты выходишь за него замуж, либо я запираю тебя в женской исправительной колонии, либо ты станешь монахиней затворницей… в общем, решать тебе».

Я хотела замуж за этого мужчину. Он, довольный, снял квартиру-подвал на улице Седиль Капуано, и мы поженились. А потом начался настоящий ад: муж избивал меня с утра до ночи, я вся была в кровоподтёках, превратилась в сине-фиолетовую девушку. А всё почему? Потому что у меня не получалось забеременеть. Однажды, пока я убиралась во дворе, мимо проходила старая цыганка, которая против моей воли взяла меня за руку.

— Курочка моя, сколько же страданий ты носишь в своём сердце. А почему? Из-за кого? Из-за отвратительного, злобного, драчливого засранца, да и в придачу… женатого на бесплодной женщине, и это не ты, — сказала цыганка, глядя на мою лодонь.

Отдёрнув руку, я резко оборвала цыганку:

— Да ты что, старая ведьма, такое говоришь? Мой муж, может, и драчун, но он женат на мне.

Цыганка с нежностью посмотрела на меня.

— Ты права, я старая ведьма, но у твоего мужчины сердце из чёрной смолы и паршивое семя, а знаешь, скольких он зарезал в переулках Неаполя? Иди домой, дочка, посмотри под матрасом, там найдёшь доказательства, потом поезжай в Санти-Апостоли, спроси синьору Адолорату, это богатая толстуха, которая всегда одна, потому что её муж работает за границей, этот муж… твой мужчина.

Я с ненавистью взглянула на старуху.

— Зачем ты всё это мне говоришь, старая?

Но цыганка совсем не разозлилась на мои оскорбления, напротив, ласково ответила:

— Потому что я умею читать правду. У мужа твоего не получаются дети, он бесплодный, но винит во всём жену, уродину, которую не может бросить. Она дочь нехороших людей, и, если он её оставит, они оторвут ему голову и бросят в сточную канаву с дерьмом… в общем, они договорились, что он обрюхатит какую-нибудь хорошую девушку, а потом заберёт себе ребёнка. Эта семья во всей окрестности слывёт бессовестной и бессердечной. А что же будет с девушкой? Её убьют, вырежут язык, чтобы она даже мёртвая не смогла заговорить… беги, дочка, беги… я вижу и твою смерть, — сказав это, старуха пошла своей дорогой, оставив меня стоять посреди двора, окаменевшую, с метлой в руках.

Я была совершенно ошеломлена, мысли переполняли мою голову.

— Но кто ты такая? — только и смогла прошептать я.

— Я добрая душа, — донеслось издалека.

Мечущаяся душа из чистилища?

Я была в шоке, на автомате добежала до кровати и между матрасом и ящиком для белья обнаружила нож — он был чёрно-красным, в запёкшейся крови. Я оставила всё на своих местах, потом схватила шаль и отправилась в Санти-Апостоли. Выглядела я абсолютно обезумевшей. Приехав на место, разыскала квартиру синьоры Адолораты, известной в районе как «жена мерзавца», дёрнула за шнурок звонка, сердце бешено стучало. Мне открыла девушка, я попросила отвести меня к хозяйке, девушка ушла, вернулась и велела идти следом. Я оказалась перед семью хорошо одетыми дамами, которые вели себя очень вульгарно. Та, что походила на хозяйку, спросила: «Ну, милая девица, ты пришла просить милостыню?» Я почувствовала себя оскорблённой, я была из порядочной семьи, а со мной обращались как с нищей оборванкой, да ещё и кто — эта ничтожная чёрствая душонка! Тогда я со всей злостью обрушилась на этих лицемерных хамок, слушавших меня с фальшивым безразличием. Закончив рассказ, я ожидала негативной реакции, но получила самую настоящую пощёчину от дружного хохота и слов хозяйки: «Уже третья в этом месяце приходит сюда, выдвигает требования и говорит кучу глупостей! Детка, иди-ка ты отсюда на своих двоих, а не то пролетишь вниз по всем ступенькам, и впредь не смей поливать грязью достойных людей, таких как мой муж. Рителла, дай ей ломоть хлеба и вышвырни эту нищенку на улицу».

Я хотела было ответить, но Рителла схватила меня за шаль, вытащила на лестничную площадку и, перед тем как вернуться обратно, шепнула: «Беги, дочка, беги и не возвращайся домой, а то с тобой случится то же, что и с другими девочками, которых нашли утонувшими в выгребной яме. Беги, жена с ним заодно, она всё знает!» Горничная захлопнула дверь у меня перед носом, я была потрясена и растеряна. «Что же мне делать?» — блуждая по городу, думала я. В подвальчик на Седиль Капуано возвращаться было нельзя: этот ублюдок избил бы меня до смерти. В конце концов я очутилась на валу у Кастель-дель-Ово и не раздумывая бросилась головой вниз. Я не почувствовала никакой боли…

Потом я оказалась в красивой комнате, хорошо одетая, я лежала на кровати с балдахином, на покрывале из дамаста. Вдруг зашла синьора Адолората вместе с ним, моим мужем, я попыталась спрятаться, но они разговаривали, не замечая меня… ну да, не замечая меня… потому что я была мертва, я была призраком.

— Эту историю надо заканчивать! Сегодня пришла ещё одна, и я оскандалилась перед своими подругами. Если у тебя не получается никого обрюхатить, брось всё это, так дальше не может продолжаться… Хватит! — сказала Адолората.

Мой муж бросился в ноги своей хозяйке и принялся рыдать, обливаясь горючими слезами:

— Нет, прошу тебя, жена моя, если мы не сделаем ребёнка, твой отец конченая скотина, убьёт меня, дай мне ещё один шанс, я уверен, что смогу сделать ребёнка с кем-нибудь, а потом убью мамашу и принесу тебе малыша.

Кровь ударила мне в голову, я вскочила с кровати с проклятиями: