Тряпичная кукла - Ферро Паскуале. Страница 5

Я живу под галереей королевского театра «Сан-Карло». «Сан-Карло» — это самый старый действующий театр в Европе. Да как же так? Вам наплевать на этот «Сан-Карло»? Ну тогда не заставляйте меня тратить понапрасну моё время, вы невежды и невеждами останетесь, я — нет. Я очень хотела учиться, и мне даже повезло, потому что однажды я встретила на своём пути настоящего мужчину. Дело было так. Однажды… пока я прогуливалась вдоль стен театра «Сан-Карло», симпатичный парень присвистнул и сказал:

— Прекрасная красотка, прекрасная и восхитительно очаровательная… куда вы идёте?

Я раздражённо ответила:

— Да сам ты красотка, сестру свою так будешь называть… да, да, свою сестру, невоспитанный нахал!

Но парень с улыбкой, вежливо и изящно возразил:

— Но красотка — это же комплимент.

— Неужели?! И в вашем кругу это комплимент? Нет, мужики вроде тебя у меня в печёнках засели. Сначала вы говорите «красотка», а через несколько месяцев зовёте шлюхой или потаскухой. Я хорошо знаю эти уловки похотливых самцов.

Но он, всё ещё улыбаясь, ответил:

— Но, синьорина, я мужчина серьёзный. Я тенор из «Сан-Карло», посмотрите афишу, там есть моё имя, вот читайте, там написано: «Китайский идол» Джованни Паизиелло.

Я неуверенно произнесла:

— Так вы Китайский идол? Или Джованни?

Мужчина расхохотался и уточнил:

— Нет же! Я исполняю партию Китайского идола в опере Паизиелло.

Я, все ещё с сомнением и немного даже смущаясь, поинтересовалась:

— Ах да? А кто же такой Джованни?

Он уже надорвал себе живот от смеха и, нежно взяв меня за руку, произнёс:

— О боги мои! Да вы не имеете ни малейшего понятия об опере? Пойдёмте со мной, я вам сейчас расскажу.

И вот так я прожила с тенором семь лет… семь лет, семь смертных грехов, семь мечей «Семистрельной» Мадонны… Это были самые замечательные годы моей жизни, в районе меня прозвали женой певца, который обеспечил мне жизнь настоящей синьоры. Я всегда была со своим тенором, он каждый день брал меня с собой в «Сан-Карло» смотреть оперы. Я видела «Тоску» с Пласидо Доминго, когда он пел арию Каварадосси E lucean le stelle, я плакала, как козлёнок, которого собирались разделать к Пасхе. Потом я увидела Кармен, Травиату, отсюда выражение «падшая женщина», ещё Аиду и много других персонажей, но вот одна вещь, которую я никак не могла понять и которая даже раздражала меня, это то, что почти все они умирали, даже эта идиотка из «Тоски» сбросилась с замка Святого Ангела, но как же так… разве им непонятно, что будет плохо? Что они переломают себе все кости? Ты можешь сломать ногу — и тебя придётся везти в травмпункт! К счастью, в конце актриса всегда выходила на сцену на поклоны, публика аплодировала и бросала цветы. А я представляла, что актриса действительно умерла, потому что ей бросали цветы, будто покойнику на похоронной процессии. Или давайте поговорим об этой безутешной Лючии, что умирает от коклюша. Она что, не могла выпить немного сиропа?! В общем, в конечном итоге все оказываются шлюхами. Возьмём например, синьору Чио-Чио-сан — девушку из Нагасаки из Японии. Тщедушная девица в пятнадцать лет захомутала Пинкертона, офицера американского флота, да еще и сына от этого американца заделала! Пинкертон, как настоящий мужчина, женился на ней, но он ещё был и настоящем мерзавцем и наверняка знал, что через месяц сможет разойтись с Чио-Чио-сан, потому что она была самой настоящей гейшей, и действительно, господин Пинкертон оставил её и уехал в Америку. Но Чио-Чио была женщиной наивной, очень простодушной, она говорила всем, кто спрашивал её про американца: «Зря вы это всё мне говорите, мой Пинкертон вернётся, я знаю, он не сволочь!» Пинкертон на самом деле вернулся через три года, но не один, а в компании молодой девушки, вышедшей за него замуж по всем законам Соединённых Штатов. Он приехал забрать ребёнка, о чьём существовании узнал от консула Шарпея, ну то есть Шарплесс, не помню… В общем, Чио-Чио поняла, что к чему, и вскрыла себе ножом живот, вот так заканчивается история мадам Баттерфляй. Но этот Пуччини, когда сочинял, наводил такую смертельную жуть. Вот и в другой опере он тоже убивает эту бедную, невезучую Лию. Я имею в виду принцессу Турандот, дочь императора Альтоума. Ну вот я и говорю… ты дочь императора, чего же тебе не хватает? Ячменный напиток с тостами на завтрак, козлятина с картошкой на обед, спагетти «Алла Путтанеска» на ужин, курица на вертеле, фрукты и вино — сколько угодно, спектакли и музыка, красивые наряды… да что тебе ещё надо от жизни? Нет, принцесса же упрямая, сердце у неё изо льда, и она отправляет на казнь женихов-претендентов. В общем, что делает эта Турандот? Говорит: «Кто хочет женится на мне, должен отгадать три загадки, а если не получится, то я зарежу его, как свинью». Тогда приезжает, например, принц и она спрашивает: «Что было раньше, курица или яйцо? Что значит: живущий надеждой немного добьётся?» — и так далее, но никто не может ответить на эти вопросы, и она — хрясь! — отрубает ему башку. Только один принц отгадал всё, и Турандот вышла за него замуж, наплевав на то, что она обезглавила стольких принцев и что Лиу — ешё одна несчастная дурёха — наложила на себя руки. По мне, так этот Пуччини не дружил с головой. Но самое прекрасное в этой опере — три певца — Пинг, Понг и Панг — что-то вроде трио Лескано, которые хорошо поют. Например, мне запомнилась «Ола, Панг! Ола, Понг!», но и другие арии тоже высший сорт: «Не плачь, моя Лиу!», «Почему опаздывает Луна?». Но самая раздражающая из всех — это «Никто не уснёт» (Nessun dorma). Эта девица Турандот решила, что весь Пекин в ту ночь не должен спать, и стала ходить по домам и петь: «Никто не уснёт». Люди выглядывали с балконов и говорили: «Турандот, чёртова певичка, а ты не хочешь уже пойти спать? Нам завтра рано вставать на работу». Но эта швабра — ноль внимания, пока одна старушка не вылила на неё горшок с мочой, и Турандот убежала. Вышла за принца и уехала с ним.

А вы думаете, другие композиторы были нормальными? Давайте поговорим о Беллини? Очередной кошмар… что этот Беллини там натворил — в либретто! Невероятно, в самом деле, в вечер премьеры — шутки, свист и галдёж, ну конечно, ведь произведение считается одной из ключевых работ итальянской оперы XIX века. Короче говоря, чтобы не ходить вокруг да около, эта Норма, которая уж точно не была нормальной, она была настоящей жрицей бога Ирминсула и ещё девственницей… но кощунственной грешницей. И здесь не обошлось без гнусного развратника, римского проконсула Поллиона, который сначала обесчестил Норму, а потом Адальжизу, но первую он обрюхатил двумя сыновьями, а вторую собрался увезти с собой в Рим. Норма, как умалишённая, хотела зарезать детей, но поскольку она была идиоткой, то убила саму себя. Всему этому меня научил тенор.

Дела у нас с ним шли хорошо… но однажды вечером он мне говорит: «Барбара, ты невероятная женщина, ты разжигаешь во мне огонь». К сожалению, когда я слышу слово «огонь», у меня случаются приступы, меня надо связывать, иначе я могу что-нибудь с собой сделать, изуродовать себя, я причиняю себе боль, очень сильную боль. Врачи говорят, что у меня мания огня, они провели много исследований, но ничего не понимают. Врачи не понимают, а я‑то прекрасно знаю, и поскольку я с презрением отношусь ко всем этим неприятным докторишкам, то не хочу им ничего говорить. И тогда тенору пришлось отвезти меня в больницу. Несколько месяцев меня пичкали успокоительными, а когда выписали, я направилась к дому на Виколо делле Веккие в районе Санита́, но оказалось, что дом арендовала какая-то семья. Я спросила про тенора у консьержки, а она рассказала, что он уехал в долгое турне по Китаю. Тогда я подумала: «Значит, я была права? Он — Китайский идол».

Джаннина-горбунья

С ней я также познакомилась во время одного из моих многочисленных пребываний в больнице. У Джаннины было лицо, похожее на прекрасную полную Луну, красиво обрамлённое чёрными — цвета вороного крыла с синим отливом — волосами, зелёные глаза с золотыми крапинками, чувственный рот и вздернутый носик. Джаннина никогда не красилась, это личико было слишком красивым, чтобы портить его румянами, карандашами и помадами. И вся эта уникальная красота никак не вязалась с несуразным телом. Джаннина — горбатая карлица, у которой вдобавок ещё одна нога короче другой. В наше время такие уродства практически не встречаются, сейчас существуют профилактические меры вроде внутриутробной пункции или другие анализы для женщин в возрасте, но мама Джаннины, несмотря на то что была женщиной образованной, поняла, что беременна, только на пятом месяце. На тот момент маме Джаннины было уже пятьдесят лет, поэтому женщина просто решила, что наступила менопауза, и не ходила ни на какие осмотры. Так родилась эта красивая уродливая девочка. Джаннина училась в университете, её очень любили и друзья, и преподаватели за её солнечный характер, общительность. У неё был чарующий взгляд печальных глаз, который так нравился людям, ведь о её ситуации знали немногие, только самые близкие подруги и несколько преподавателей. Она старалась прятать своё уродство под объёмными шёлковыми шалями летом и шерстяными — зимой. Свою карликовость девушка тоже неплохо маскировала, она носила ортопедические туфли на очень высоких платформах, а всё остальное скрывала под платьями или длинными юбками. В общем, многие ни о чём не догадывались, мужчины ухаживали за Джанниной, восхищаясь её манерами, но в особенности её удивительным личиком. Если же она принимала приглашение какого-то кавалера, то вечер непременно превращался в катастрофу. Как только очередной ухажёр клал руку на плечо Джаннине, она сразу напрягалась. Хотя если он проявлял терпение, то удавалось даже заполучить поцелуй, но никогда дело не заходило дальше, никогда не было настоящих объятий и всего того, что бывает между влюблёнными… никогда.