Исцели меня (СИ) - Юнина Наталья. Страница 43

Сказать можно о многом, но почему-то сейчас мне совсем не хочется ни посылать, ни обижать Бестужева. А может просто не хочу касаться прошлого, потому что самой от него тошно. Вместо ответа на предыдущий вопрос, я пишу, то, что в действительности является правдой, несмотря на некую абсурдность.

22:44

«Я хочу кушать:)»

Отослала сообщение и только спустя несколько секунд поняла, что оно какое-то… слишком дружелюбное что ли. На кой черт добавила эту улыбочку в конце? Да и «кушать»? Я только в детстве так говорила. Взрослые так не выражаются, да еще и с таким как Глеб. Он поди и слова такого не употребляет, не по правилам оно. Точнее, не для таких как он. Однако, поздно сожалеть о сообщении, учитывая, что Бестужев открыл его сразу после отправки. Уже не удалить.

Предугадать реакцию Глеба — сложно. Почему-то на ум приходит только то, что максимум, что он мне принесет — это какой-нибудь кефир. Просто я не представляю, что такой человек заявится ко мне в одиннадцать вечера с мясной нарезкой, солеными огурцами и пирожными в придачу и будет наяривать сию вредность на пару со мной. Он вообще, наверняка, не ест вредное, тем более на ночь. А мне жуть как хочется чего-нибудь такого. Да… что-то я зачастила. Кефир — самое то.

Вот только мало того, что Глеб ничего не ответил, так еще и спустя десять минут никакого кефира я не получила. Жмот. Еще и собрался за мной ухаживать во время отсутствия Вари. Черт, ведь Вари нет. Как я буду смотреть и вести себя с Бестужевым после того, что было на подоконнике? Блин, лучше бы я об не вспоминала. И как назло — сна ни в одном глазу. И конфеты закончились…

Включила свет и, недолго думая, достала из прикроватной тумбы многострадальную книгу. Либо под нее засну, либо наконец-то продвинусь дальше начала. Книгу я успела разве что открыть, просто потому что в комнату зашел Глеб. Без стука и непривычно громко от того, что дверь ударилась о стену. И нет, это не потому что он открыл ее с ноги. Дело в другом, просто у него в руках большой поднос с едой, от того и получилось так громко. Без слов поставил его на кровать и, так же не произнося ни звука, вышел из комнаты.

Это как вообще понимать?! Типа «на, жри, скотина, на ночь, а я пас»? Перевожу взгляд на поднос и понимаю, что скотины все же две. Просто потому что тарелки на две персоны. Сама не знаю почему улыбаюсь как дурочка. Шумно сглатываю образовавшуюся слюну, смотря на спагетти с креветками, а рядом с ними на общей тарелке жареные морские гребешки и кусочки семги в беконе на деревянных шпажках. Черт, я ведь не испытываю особой любви к морепродуктам. А тут как будто бес вселился. Еще немного и я захлебнусь собственной слюной. А какой запах, мамочки… Чеснок и что-то еще очень-очень вкусное.

Не раздумывая, потянулась рукой к спагетти и схватила пальцами несколько штук. Вот тебе и леди. Да, так значительно вкуснее, чем вилкой. И только спустя несколько секунд до меня дошло, что это та самая еда, которую заказал Бестужев, но не принял по причине опоздания на сколько-то там минут. Ну ведь какой врун! Все он принял! А еще он точно не совсем нормальный. Такую еду привозят в коробочках. А этот взял и переложил все на тарелки. Ладно бы на обычные. Так ведь нет же, эти тарелки стоят в серванте. Они как бы… праздничные. Хоть и не выглядят, на мой взгляд, таковыми. Но сам факт, что он достал красивую посуду и застелил полным комплектом белья мою кровать, не может не вызывать вопросов. Это же явно какая-то патология.

— Хотелось вина, но тебе, наверное, нельзя, пришлось сделать безалкогольный глинтвейн, — ставит на прикроватную тумбу два высоких стеклянных бокала с ручкой и отодвигает мое кресло в сторону, при этом переводит взгляд на меня. И смотрит. Очень долго смотрит и молчит. И я молчу. Тупая ситуация. Блин, как же непривычно видеть его таким. Футболка и спортивные штаны. Ну вот такая одежда совсем не ассоциируется с Глебом. А ведь он еще бывает голым. Очуметь.

— Чего ты так смотришь на меня? — наконец нарушает молчание, вот только вопрос ставит меня в тупик.

— А ты? — парирую в ответ.

— Я думаю.

— Я тоже.

— Ладно, пока будем думать, все остынет. Греть по второму разу вообще не вариант. Ты обычно ешь на кровати? Может быть все же переместимся за стол?

— Нет. Я люблю на кровати.

— А я — нет, — ну кто бы сомневался. Обходит с другой стороны и как ни в чем не бывало забирается на кровать.

— Ты сказал, что не принял заказ.

— Соврал.

— И часто ты врешь?

— Я что похож на идиота, чтобы считать? Не думаю, что больше, чем среднестатистический человек, — берет тарелку и наматывает на вилку спагетти. — Ешь, — бросает в мою сторону и принимается трапезничать.

— А зачем соврал? — поинтересовалась я после небольшой паузы, во время которой от души проглотила спагетти.

— Чтобы не повторять своих ошибок. Не думаю, что у нас получился бы конструктивный диалог. Да и есть тогда перехотелось. Ты не думала поменять Варю на какого-то другого? — резко переводит тему, от чего я чуть не поперхнулась гребешком.

— Нет. Она меня во всем устраивает. А если ты слышал, как я ей хамлю и задираю, так это не от того, что она мне не нравится, а потому что мне надо на ком-то срываться. Сцеживать свой яд, — поясняю я и только спустя несколько секунд понимаю, что ляпнула. — Короче, ты не поймешь. Это сложно объяснить, но Варя мне нравится и никого другого я не хочу. А чем она тебе не нравится?

— Я не сказал, что не нравится. Она меня немного пугает.

— В каком смысле?

— В прямом. Слишком высокая, — откладывает вилку в сторону.

— Я так-то тоже не низкая.

— Метр шестьдесят восемь, а в ней явно не меньше метра девяносто.

— Вообще-то метр восемьдесят пять, — выдаю я, не сдерживая смеха.

— Ну ладно, я шучу. Просто мне не нравится, что у нее нет медицинского образования, она даже не медсестра. Мне непонятен такой выбор. Вообще у тебя все как-то через одно место организовано. Я хочу все поменять. Подай, пожалуйста, глинтвейн.

— А я хочу встать и многим дать пенделя и что?! Нормально у меня все организовано, — зло бросаю я, откладывая шпажку в сторону. Тянусь за глинтвейном и подаю его Бестужеву. Ну вот ведь гад какой, взял и все испортил. — И даже не думай трогать Варю. Она хорошая.

— Ты как ребенок, ей-Богу. Хорошая, плохая. Причем тут это вообще?

— Ну так если я ребенок, какого черта ты ко мне пристал, папуля? Попахивает какой-то патологией. А вообще знаешь что?

— Пошел вон с моей кровати? — с усмешкой интересуется Глеб.

— Нет. Просто не лезь куда не просят. Варя — хорошая и точка. И мне плевать, как по-детски это звучит. Мне не нужен врач в качестве помощницы, таблетки может дать любой человек. Варя выполняет все, что мне требуется. И вообще… мне не нужен врач, она как… будем считать подружка.

— А, кстати, почему у тебя нет подружек, точнее не было?

— А мы поменялись ролями, и теперь ты мне задаешь вопросы?

— Ну ты не спрашиваешь, значит я беру на себя эту миссию, — улыбается в ответ. — Чего время зря терять. Раз не хочешь говорить о прошлом — будем о другом говорить.

— У меня не было подружек, потому что мне всегда завидовали. В младших классах из-за более крутого папы, в старших из-за того, что я модель. А дальше… ну не мне тебе объяснять, что в этом бизнесе не может быть дружбы. И вообще женщины — зло, дружбу еще с ними вести, ага. Варя — исключение, и повторяю — не смей ее трогать.

— Согласен, женщины иногда — зло. А зло всегда привлекательно, — могу поклясться, что Бестужев обвел меня взглядом.

— Вот это что сейчас было?

— Только то, что я сказал.

— Если зло, значит женщин ты тоже не любишь? — ставит бокал на поднос и тянется ко мне. В какой-то момент мне показалось, что он снова лезет целоваться, иначе никак не могу объяснить зачем так приближаться к моему лицу. Вот только на деле оказалось, что он тянулся за вторым бокалом с глинтвейном. Даже не знаю, что я испытала в этот момент. Не могу сказать, что разочарование, но что-то определенно неприятное.