100 оттенков ванили (СИ) - Гриин Эппле. Страница 47

— Да. Именно. Это была моя жена. Женщина, которую я любил, которой доверял. И это моя вина, что я ничего не заметил, но я думал, что страстей нам хватило в университете, и ее всё устраивает в нашем браке… — задумчиво произнес Петр. — А раз она так поступила со мной… Значит, чем-то я это заслужил.

— Не заслужил! — я аж подскочила на кровати. — Не заслужил, Петя, не заслужил! Ты невероятный, понимаешь? Такие, как ты, раз на миллион встречаются! Уж поверь мне! И после всех лет вашего брака она могла разойтись с тобой по-человечески! Но не так!

— Вот это меня и убило. Что могла. И я отдал бы ей всё, что она захотела, — с горечью произнес Петр. — Но она выбрала такой вариант. И тем самым… Просто уничтожила меня. Я… Мила, понимаю, что этим я тебя и разочарую, но я просто не хотел никому и ничего доказывать. Не хотел оправдываться. Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Но вместо этого стал звездой светской хроники, — со злым сарказмом добавил он. — Я не публичный человек и не люблю лишнего внимания, а в итоге этот кошмар продолжался почти год.

Я тут же остыла, прикусив язык. Лучше бы про Диву не зашел разговор — мне и так трудно представить себе, как я буду объяснять Петру, что как раз была той, кто в ряду многих поверил именно его жене, и что именно я в первую очередь и сделала его «звездой светской хроники».

— Само отвратительное… Что мне пришлось всё-таки влезть в тяжбу, — тяжело вздохнул Петр. — Я готов был оставить ей и дом, и квартиры, и машины, и деньги, что она затребовала… Всё это не имело никакой ценности, особенно в момент, когда мне буквально ножом сердце из грудины вырезали, бросили под ноги и растоптали. Звучит так себе, но по ощущениям — очень похоже. Но Марьяне и этого оказалось мало — хотя, думаю, мало оказалось Гурову, который и науськал ее отсудить еще у меня и половину активов, вложенных в бизнес, — и он скрипнул зубами. По его лицу было видно, как неприятно и трудно рассказывать о своей личной драме. — Вот тут я сглупил и взорвался! Наговорил ей… Стыдно вспомнить. Но вспомнить пришлось, так как Марьяна записала наш разговор, и уже на следующий день он был в сети.

Да, потому что скинула этот разговор Марьяна мне… Твою ж налево! Как же я облажалась тогда!

— После этой выходки у меня, честно говоря, руки опустились. Если до этого у меня еще оставалась какая-то надежда на… на что-то. Не знаю, на что, то тут… Если бы не Федя… Он долго терпел, не влезая в наши разборки, как я и просил, но в тот момент не выдержал. Так вправил мне мозги, что до сих пор с мурашками по телу вспоминаю. Но он меня… вытащил, — Петр тепло усмехнулся. — Ровно тогда же вся эта история закончилась. Как только я перестал себя жалеть и достал из задницы собственную гордость.

— И что ты сделал?

Петин вариант финала меня очень интересовал, потому что скандал с разводом Горского закончился как-то… внезапно. Раз — и тишина. И мне понятно, почему Петр исчез со светских радаров — он там и не собирался появляться, но Марьяна тоже куда-то пропала. Сначала она резко и резво свернула судебный процесс — мол, бывший муж удовлетворил все ее требования. Я еще немного удивилась, потому что буквально незадолго до мировой она написывала мне в директ, что будет судиться с ним до бесконечности, но оставит ни с чем. А потом вдруг угомонилась, удалила свой Инстаграм — и ни слуху, ни духу. Правда, я не особенно задумывалась над тем, куда она подевалась: таких «светских львиц» в столичной тусовке — пруд пруди. Исчезнет одна — появится другая.

— Встретился с Гуровым и поговорил с ним. По душам. После чего он оставил практику в столице и спешно переехал жить заграницу, — Петр скривил губы в жесткой, пугающе-незнакомой улыбке. — Марьяна, оставшись без своего любовника-вдохновителя, тут же сдулась и пошла на мировую, согласившись расстаться на моих условиях. Я ее не обидел, скажем так. Но пообещал устроить ей очень несладкую жизнь, если еще хоть раз увижу ее в своем поле зрения.

Хм, так вот оно что. Мне тут же вспомнились слова Влада, который как-то сказал о Горском, что у него свои методы решения проблем. Не такие, как у Бельского, но человек, перешедший ему дорогу, выберет вариант скрыться с глаз долой и больше не отсвечивать. Наверное, я должна была испугаться, так как сыграла в той истории свою немаловажную роль, но почему-то не испугалась. Хотя стоило бы.

— Я сожалею, — после паузы произнесла я.

И в этих словах крылось гораздо больше, чем сочувствие к Петру, которому пришлось пройти через ложь, обман и предательство близкого и родного человека. Я сожалела о том, что была такой ограниченной.

В своих взглядах. В своем мышлении. В своих попытках оправдать свой цинизм.

В том, что, возможно, допустила не одну ошибку, а гораздо больше. Ведь кто знает, какая правда, в которой я была полностью уверена, могла точно так же оказаться кривдой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не о чем тут сожалеть, — пожал плечами Петр и улыбнулся. — Это был мой опыт. В чем-то даже полезный. Я понял одну вещь: чем выше прыгаешь — тем больнее падать. И найдется очень много людей, кто захочет тебе подставить подножку, чтобы ты упал. А значит — никому не доверяй и всегда проверяй. Первое. А второе… Не всем так везет, как мне: несмотря ни на что, у меня есть друг, на чью поддержку я всегда могу рассчитывать.

— А меня… ты тоже проверял? — спросила я и посмотрела Пете прямо в глаза.

— Нет, — качнул головой Петр. — У меня очень большие проблемы с доверием, Мила. И это тяжкий крест. Но однажды ко мне в офис после летнего дождичка с порывом теплого ветра вошла девушка… И я решил рискнуть. Я решил просто познакомиться и узнать тебя. Без всяких проверок. Чисто на интуиции. А интуиция мне подсказывает, что… — он замолчал, притянул меня к себе и провел носом вдоль моей шеи, всей грудью вдохнув мой запах. — Я не могу ошибиться. Ты как будто моя даже на уровне запаха и вкуса.

Я замерла, осознав, что только что услышала самое прекрасное признание в любви, до нюанса отражающее мои чувства.

Петя тоже был моим — на уровне запаха и вкуса.

— Я люблю тебя, — прошептала я. — Я очень сильно люблю тебя, — и прижалась к его губам.

— Мила, — Петр спустя несколько крышесносных мгновений разорвал горячий поцелуй и чуть отстранился, — жизнь научила меня, что нет плохих или хороших людей — у каждого всегда есть своя правда, свои цели, свои желания. Поэтому я могу понять и простить очень многие вещи. Я умею слушать и слышать, умею понимать и принимать. Но для меня в отношениях главное — честность и доверие. Поэтому… если что-то пойдет не так — лучше сразу скажи. Только не лги мне. Ложь я простить не смогу.

— Я… помню, — пробормотала я. — Я помню.

Но я уже солгала тебе. Смогу ли теперь объяснить, что у меня тоже была своя правда, свои цели и желания? До встречи с тобой. И ложь являлась их логичной необходимостью.

Но сейчас…

Ты меня изменил. Поломал все мои шаблоны, уничтожил старые ориентиры и подарил надежду. Заставил вспомнить…

Что серый — не единственный цвет в палитре жизни.

#свояправда

#любименялюби

#цветжизни

А на следующее утро, проводив Петра и Федора, я первым делом набрала Влада… Прежде чем признаться в своем прошлом Пете и рассказать по-честному, кто именно стоял за шумихой вокруг его развода, мне надо было кое с кем поговорить. Чтобы уж иметь цельную картинку в голове.

Кое с кем, кто, похоже, знал гораздо больше, чем рассказал мне!

Но Влад не торопился отвечать на мой звонок — вероятно, в это время он еще спал, но и мне настырности не занимать. Ведь что может быть прекраснее, чем проснуться с утра пораньше от звонка любимой подруги Милы!

— Да! — наконец рявкнул в трубку мой шеф.

— Привет, Владик, — ласковым голосом пропела я, удобнее устраиваясь на кровати в своей комнате. Разговор предстоял не из простых.