Магистр бессильных слов (СИ) - Краткое И. Страница 26

— Я арестован? — осведомился Иштван.

— Временно ограничен в передвижениях, — разъяснил капитан. — В целях вашей же безопасности, кстати. Мийка, идем к твоему портному.

Капитан поднялся, собираясь уходить, потом вспомнил про так и лежащий на скатерти пятак и склонился над столом, разглядывая монету.

— Значит, и в кармане действует? — переспросил он, озабоченно хмуря широкие брови.

— Ага, — охотно подтвердил Иштван, откидываясь на стуле.

— То есть если я сейчас эту гадость возьму, а по дороге мне какой-нибудь придурок мимоходом скажет: «Чтоб ты лопнул!», я возьму и лопну?

— Примерно так, — усмехнулся Иштван.

— Эгон, — вздохнула Мия, подходя, и потянулась к ларвалю, намереваясь поднять его. Капитан молниеносно поймал ее руку и отвел в сторону. Иштван со своей стороны стола просто схватил пятак и зажал в кулаке.

— На меня не влияет, — сообщил он. — Я — автор.

— Ладно, — сдался капитан. — Можете идти с нами, Йонаш. Но если еще раз потеряете эту штуку, я вас под суд отдам!

Глава 21. Любовь и прочие недуги

С начала мира до его конца

Так было, есть и будет длиться вечно –

Глупее нет влюбленного юнца,

Но нету и счастливее, конечно!

Й.

Путь до дома изменщика-портного оказался недолгим, но утомительным. Бдительный капитан окончательно отбросил образ беспечного добряка и превратился в одержимого профессионала, с неуместной пристальностью впивающегося напряженным цепким взором в каждого встречного. И шел так близко к карману, куда под его надзором опустили пятак, что Иштван буквально чувствовал на каждом шагу крепкий полицейский локоть, и это раздражало. Он хотел уже соврать, что ларваль действует на расстоянии до полуметра, но побоялся, что тогда Рац точно накинет на него какое-нибудь заклинание-цепь или наручники.

Грустная молчаливая Мия, исполняя инструкции своего не доверяющего даже бывшим черным магам шефа, шла с другой стороны от Иштвана, тоже близко, но подчеркнуто стараясь не коснуться.

Пострадавший портной, высокий худой человек лет за сорок, мало чем мог помочь в их расследовании. Он, и вправду, потерял способность говорить, хотя отчаянно пытался, но из его судорожно подергивающегося рта вылетало только невразумительное глухое мычание. И он безнадежно качал своей уже начинающей лысеть головой, сокрушенно указывая измазанными мелом пальцами на не подчиняющееся ему больше горло.

— В понедельник он вообще не мог издать ни звука, — шепнула Мия.

Супруга пострадавшего, маленькая, крутобокая и агрессивная, как пушечное ядро, Катаржина, изначально занявшая позицию нападательную, услышала ее слова и взвилась:

— А нечего было мне врать! — визгливо заверещала она, сходу взяв тональность просто зубодробительную. — Я своими глазами видела, как он ту козу Данлу щупал! А он — примерка, примерка! Знаю я такие примерки! И Данла не просто так теперь из городского дома съехала, а куда, никто не знает! Явно у нее совесть нечиста! Боится, что я ей космы-то повыдергаю, если на глаза мне попадется!

— Покажите потерпевшему монету, — велел Иштвану капитан и поморщился от пронзительного крика обманутой супруги. — Только издали!

Иштван шагнул к портному, вложил ларваль прямо тому в ладонь и своей рукой сжал на мгновение вокруг монеты худые исколотые пальцы мужчины.

— Рассмотрите как следует этот пятак, — сказал он негромко, пристально глядя в измученные покрасневшие глаза пострадавшего. — Не торопитесь. Изучите со всех сторон. Вот так. Теперь вы можете нам рассказать, знакома ли вам эта монета!

Портной сдавленно замычал, сглотнул напряженно, кхекнул и хрипло прошептал:

— Мадам Данла оплатила ею аванс за переделку платья, — и жалобно запричитал: — И не щупал я эту мадам вовсе, Катаржиночка! Что там щупать-то, драгоценная? Она же как манекен ходячий, что я манекенов не нащупался…

За порогом дома, внутри которого продолжала набирать обороты супружеская сцена, Иштван продемонстрировал злющему Рацу невредимый пятак и напоказ медленно опустил его в карман.

— Не тратьте на меня ваш убийственный взгляд, капитан, — сказал он невозмутимо. — Я говорил, что с ларвалем саггестором может быть и не маг. Обычно непрофессиональные внушения со временем сами собой рассасываются, но с такой энергетической подпиткой это проклятие могло продержаться долго.

— Интересно, а эту пилу-Катаржину тоже можно вылечить? — оглядываясь на чистенький, сверкающий свежей побелкой домик портного, пробормотал капитан.

— От чего? — не понял Иштван. — От ревности?

— От склочного характера.

— Это уже было бы тем самым неэтичным влезанием в мозги, — усмехнулся Иштван. — А вот руки мадам Сабоне излечить можно и нужно. Отправимся в лечебницу, раз эта Данла все равно неизвестно куда съехала?

В лечебнице, куда их доставил свободный сегодня от общественно-полезных миссий Борош, нынешние и бывшие маги сначала посетили одноногого малярщика. Судя по тому, что кровать его оказалась задвинута еще дальше в пустующий тупичок больничного коридора, лечебный процесс вздорный нрав больного только усугубил.

— Мой это пятак! — сразу заголосил маляр, как только Иштван издали показал ему монету. — Честно заработанный! Верните, а то я жаловаться буду! До вашего начальства дойду, в столицу сообщу! У меня там кум живет…

— Этим пятаком с вами Катаржина за побелку дома расплатилась, так ведь? — перебил его Иштван. — А белила, небось, из материалов для реставрации Ратуши позаимствовали?

Маляр испуганно примолк.

— Монета изъята как вещественное доказательство, — объявил Иштван и спрятал пятак обратно в карман.

— А маляру ногу лечить вы не стали, Йонаш, — все-таки съехидничал чувствующий, что слегка теряет руководящую роль, капитан, пока они разыскивали мадам Сабоне в парке лечебницы.

— Тут лекари и без меня справятся, — огрызнулся Иштван. — Ногу ему не внушением сломало.

Мадам Сабоне, сидящая уже не в больничном кресле-каталке, а просто на лавочке, и гораздо больше напоминающая себя прежнюю, то есть энергичную и деятельную домоправительницу графа Шекая, а не растерянную и беспомощную пациентку, Иштвану обрадовалась.

— Ах, господин учитель, — воскликнула она, — как любезно с вашей стороны снова навестить меня! А я только что получила записку от нашей милой Аннели, — женщина подняла лежавший на ее коленях, конверт. — Девочка, оказывается, все это время провела в Кленовом логе и лишь сейчас узнала о моей болезни.

— Вижу, вам уже значительно лучше, — заметил Иштван, склоняясь к ее руке.

— Да, да, — оживленно подтвердила мадам Сабоне. — Я уже чувствую себя почти как раньше и завтра покину лечебницу. Аннель написала, что пришлет коляску, чтобы я успела к началу ее праздника. Даже не представляю, как бедная девочка справляется там с подготовкой без меня! О, вы, верно, что-то объясняли своим ученикам у доски, учитель Йонаш, и испачкали свой карман мелом! — она потянулась отряхнуть сюртук Иштвана и вдруг испуганно отшатнулась. — Ой, простите, господин Йонаш, опять я лезу, куда не просят! Его сиятельство ведь говорил мне, что личные вещи других людей — не мое дело. Так он и кричал, когда ругал меня в последнюю нашу встречу, — вздрогнув, вспомнила она: — «Вы просто помешались на чистоте! Расслабьтесь уже и не смейте трогать чужие вещи!»

— Ну, у графа, несомненно камердинер имеется, — улыбнулся Иштван, — а у меня нет, так что благодарю вас за заботу. И забудьте вы уже то недоразумение! Увидимся завтра на празднике Аннель.

— Вы даже не показали ей ларваль! — возмутился капитан, когда Иштван простился с мадам Сабоне и вернулся к наблюдавшим за их разговором с соседней лавочки магам.

— Руки ее и так уже слушаются, а на счет пятака я согласен с инспектором Вессне, мадам Сабоне его не вспомнит, — пожал плечами Иштван.

— Почему вы все время своевольничаете, Йонаш? — продолжал наседать капитан. — И не делаете то, что вам говорят?