Ромм. Первый (СИ) - Горъ Василий. Страница 70

Тон, которым было озвучено это решение, и понимание, что перед словом «сосредотачиваюсь» должно было стоять «забываю о рангах, гранях, векторах развития и тому подобной ерунде», махом перенесли меня через еще одну пропасть. Ту самую, которая разделяет обычное уважение и душевную близость: да, я не был эмпатом и не ощущал чужие эмоции, но знал, что это не попытка произвести на меня впечатление, а вполне конкретные планы. Причем не на годы, а на десятилетия.

В общем, за душу меня зацепило очень серьезно. И спровоцировало на ответный шаг:

- Все выводы, которые ты только что озвучила, это результат расчетов и анализа, то есть, итоги работы разума и отклики твоего прошлого. Но теперь ты Ромм, а значит, в твоем настоящем и будущем должны говорить чувства. Так что забудь словосочетание «живой искин» и все его производные, смотри на нас сердцем и научись наслаждаться всеми оттенками нашего отношения. Да, мое «зеркало» не позволит заглядывать в душу, но ведь эмоции не единственный источник информации, верно?

Иви снова закусила губу, затем расфокусировала взгляд и… провела тестовые испытания нового подхода к исследованию окружающего мира – осторожно, как тонкостенный хрустальный бокал, потрогала подушечками пальцев мою поясницу, покрутила корпусом вправо-влево, прислушиваясь к ощущениям, которые дарило скольжение ее груди по моему животу, затем закрыла глаза и попросила еще раз провести ладонью по спине. А когда я выполнил эту просьбу, выдала экспертное заключение:

- Ну, и где ты был раньше?!

Я рассмеялся. И следующие минут двадцать помогал подруге познавать окружающую действительность с помощью анекдотов и юмористических одностиший. А так как ржать стоя было некомфортно, поднял дно и превратил купель в лежбище. Увы, очередной таймер сработал как-то уж очень быстро, и я, извинившись перед родственницей, вывесил над нами терминал МС-связи.

Доклад о готовности эскадры Айсбаля к веселью пришел самым первым и точно вовремя, а четыре остальных «размазались» на полторы минуты. Я прослушал каждый, пришел к выводу, что время начала «шоу» необходимо сдвинуть еще на четверть часа, и наговорил сообщения всем адресатам. Само собой, «привязав» приказы к нормальной картинке. А когда отправил их по назначению, закрыл ненужную программу и снова посмотрел на часы.

- Подъем тоже сдвинешь? – тихонько спросила тэххерка с затаенной надеждой в голосе и взгляде.

Я кивнул:

- Пусть поспят еще немного. Опять же, нам с тобой, вроде как, не скучно.

- Однозначно! – радостно выдохнула она, вернулась на облюбованное место, покинутое сразу после прихода первого письма, пристроила щечку на мое плечо и ехидно поинтересовалась: - Кстати, а ты уже порадовал Ядвису сообщением, что она сможет летать на «Аурренах» только в зеленом режиме?

- Конечно…

- И?!

- Насмешливо фыркнула и заявила, что ни за что на свете не стала бы рисковать счастьем быть рядом с нами ради возможности лишний раз выпустить противокорабельную ракету в корыто какого-нибудь урода!

- На удивление правильная реакция! – хихикнула тэххерка. – А куда ты денешь четыре с половиной миллиарда, которые мама и Бен вытрясли из «пассажиров» транспортника «Виам»?

Мое благодушие как ветром сдуло:

- Какие четыре с половиной миллиарда?! В отчете, который я читал, фигурировала сумма в двести с лишним миллионов!

- Ну, так это в самом первом, составленном по итогам стандартного «потрошения»! А на следующий день Бен прилетел в клинику на плановый осмотр и при маме пожаловался Дереку на наглость арабов, позабиравших у будущих жертв все накопления. Вот она и предложила им свои услуги по снятию гипнотических блоков и «неснимаемых закладок» с ТК-шек.

- Полезные у меня родственники, однако! – задумчиво пробормотал я.

- А то! – гордо заявила Иви. – А еще экономные: когда Шепард заикнулся о том, что десять процентов от суммы, которой удастся перегнать на наши счета, ты перечислишь ей, она заявила, что не возьмет ни кредита.

- Тут она не угадала…

- Дэн, с момента, как мой ИИ перевалил за четыреста единиц, мама жила в постоянном напряжении. Дергалась, видя флаеры с символами специальных служб и гербами влиятельнейших родов Тэххера на обтекателях; ненавидела отвечать на звонки с незнакомых идентификаторов и официальные запросы службы охраны Короны; забывала, что такое сон, когда я куда-то улетала без нее или оставалась дома без присмотра. Да что там говорить, она отказалась заводить еще одного ребенка, так как боялась, что рано или поздно придется отвечать за коронное преступление! А теперь я в безопасности. Благодаря тебе, твоим «Конкистадорам» и твоему Аламотту. Так что мама скорее отдаст все, что у нее есть, чем возьмет у вас хотя бы один кредит!

Коротенький экскурс в недавнее прошлое «живого воплощения безмятежности» и «бесконечной уверенности в себе» заставил скрипнуть зубами. А закрытые глаза Ивиэтты и ладошка, прижатая к моему левому подреберью, дали понять, что девушка все еще не уверена в будущем своей матери и жаждет почувствовать мою реакцию. И я ее не разочаровал:

- Никакого коронного преступления не было – Даннатэ воспитывала тебя для Альери и по прямому приказу последней! Так что теперь, когда ты с нами, твоя мама может рожать хоть каждый год. А любая личность, которая рискнет ее арестовать, пошантажировать или обидеть, пополнит список личных врагов нашей семьи…

…Первый «Даэрине» вылетел в открытый космос в четыре сорок пять утра по корабельному времени, а последний, десятый, всего через тридцать восемь секунд после первого. Кинув взгляд на рулежную дорожку, по которой к створу стремительно слетались «Ауррены», я отключился от картинки с летной палубы и прикипел взглядом к большому экрану рубки, на котором медленно рос угольно-черный шар Нью-Вашингтона. Полюбовавшись на ослепительно-яркую дугу терминатора, отсекающую самый краешек сине-зелено-белой планеты, я мазнул взглядом по четырем здоровенным пятнам света над мегаполисами, не прячущимися под облаками, и доброй сотней городков поменьше, и наложил на реальное изображение карту поверхности.

Картинка сразу стала намного информативнее, а направление полета «Роджера», управляемого Ядвисой, и десяти зеленых меток, показывающих теоретическое местонахождение тяжелых ботов для спецопераций, заметно понятнее. Да, включив мощнейший ретранслятор ДС-связи, позаимствованный нами с одной из «Наом» Вайнары Ти’Гисс, координаты всех десяти «Даэрине» можно было показать и идеально точно. Но особой необходимости в этом не было, и я не напрягался, а просто ждал.

Следующие двадцать три минуты, на первый взгляд, не происходило ровным счетом ничего – боты, прячущиеся под маскировочными полями, «медленно» приближались каждый к своей цели; мы, постепенно отставая, «плелись» следом, а пилоты истребителей-перехватчиков, дурея от безделья, следили за ходом «ленивой части» операции во вспомогательных окнах ТК-шек. Зато на второй взгляд процесс выглядел намного более «плотным» и нервным. Я ежеминутно получал коротенькие файлы, корректирующие картинку на экране системы оперативного управления флотом, развернутую в рубке. И следил не только за тем, что происходило в Нью-Вашингтоне, но и за продвижением всех трех рейдовых групп «Луов» по Новому Орегону, Чэттему и Гемпширу[2], а также за двумя «Луовами» и десятью «Шэдди» ударной эскадры Айсбаля, в это же самое время приближающимися к Квазулу-Наталу, столичной планете зулусов. На тяжелые корабли Пятого Зеленого, не имеющие технической возможности спрятаться под маскировочными полями, и поэтому висящие в мертвой системе в трех часах гипера от нас, поглядывал значительно реже, так как они просто ждали. Кроме того, получал сообщения от парней Проныры, которые ни на миг не прерывали наблюдения за девятью объектами первостепенной важности, сверялся с таймерами, контролировал полет своего рейдера, косился на картинку из резервной рубки и так далее.

Тянуло ли меня в какой-нибудь «Даэрине»? Однозначно нет: я давно переболел детским желанием затыкать собой каждую дырку, и чувствовал себя комфортнее всего вот так, сидя в кресле «Роджера», легкими прикосновениями к нитям собственноручно сотканной «паутины» готовя охотничьи угодья и предвкушая момент, когда все намеченные жертвы окажутся замотанными в почти невесомые, но чрезвычайно прочные коконы.