Враг рода человеческого - Хольбайн Вольфганг. Страница 101

Бреннер почему-то не осмелился называть вещи своими именами. Салид ничего не ответил, и Бреннер кивком головы указал на полуавтоматическую винтовку, которую палестинец держал на сгибе локтя.

— Вы намерены сделать это с помощью оружия?

Бреннер хотел, чтобы его слова прозвучали насмешливо, но голос выдал его, в нем слышались истерические нотки, и это свело на нет желаемый эффект. Салид целую минуту пристально глядел на него.

— Почему бы и нет? — наконец спросил Салид.

— С помощью вот этой самой винтовки? — голос Бреннера сорвался. — Я правильно вас понял, да? Вы… вы думаете, что там, впереди, нас ждет абсолютное Зло. Черт во плоти. Шайтан, как вы его называете. И вы хотите взять и застрелить его?

— Если у вас есть лучшее предложение… — Салид как-то странно усмехнулся, взглянул на свою винтовку, а затем кивнул головой в сторону Йоханнеса. — Кто знает… Может быть, наше оружие — это он. А может быть, все обстоит совсем по-другому… Неужели вы хотите повернуть назад?

Этот вопрос поразил Бреннера, хотя он должен был признаться себе, что сам спровоцировал его. Он не сразу ответил. Бреннер не мог отрицательно покачать головой — это был бы слишком банальный и лживый ответ. Так отреагировал бы на подобный вопрос герой какого-нибудь боевика или детективного романа. Сам Бреннер не мог сейчас лгать. Он действительно не хотел бы находиться здесь. Он хотел бы вернуться назад. Но разве он сможет это сделать?

— Да, — наконец ответил он. — Но боюсь, что дело вовсе не в моих желаниях.

И он пошел дальше по дороге, прежде чем Салид успел возразить ему. Холод, ставший совершенно невыносимым, подгонял Бреннера. Его руки и ноги вновь обрели чувствительность и теперь страшно болели. Ему казалось, что он вдыхал острые осколки стекла. У Бреннера было такое чувство, как будто он начинает леденеть изнутри. Снег поскрипывал под его ногами, а в ушах стоял все тот же топот копыт. Возможно, это был стук его собственного сердца.

Но это не был ни пульс Бреннера, ни конский топот. Когда они снова повернули на извилистой тропе, бежавшей между деревьями, Бреннер понял, что напрасно опасался, — дорога оказалась не такой уж длинной. Черная громада монастыря стояла прямо перед ними метрах в ста. Бреннер плохо помнил очертания этого здания, однако ему почему-то показалось, что силуэт монастыря изменился. Это больше не была геометрическая постройка, возведенная руками человека, монастырь походил скорее на большую гору, которую разъяренный великан разрубил своим огромным топором. Взрыв произвел сильные разрушения.

Кроме того, Бреннер сразу же понял, что являлось источником странных звуков, которые слышали он и Салид. И сознание этого наполнило его душу ужасом. Да, это не был топот копыт, это был звук летящего вертолета. Он, словно мифическое чудище, внезапно появился на горизонте из-за руин монастыря и начал быстро приближаться, держа курс прямо на Салида, Йоханнеса и Бреннера.

Когда тихий шум мотора умолк, в кабине вертолета воцарилась жуткая тишина. Кеннели чувствовал себя парализованным. То, что он услышал, было совершенно абсурдным, просто смешным. Ничего более смешного он в жизни своей не слышал, однако Кеннели было не до смеха. Его душу наполнила тоска, похожая на черный засасывающий омут, в который, словно в глубокую бездну, канули все его чувства и ощущения.

— Так вы сделаете то, что я вам приказывал? — наконец спросил Адриан.

Они приземлились пять минут назад, хотя Кеннели не мог утверждать этого: его чувство времени начало подводить. Возможно, с момента приземления прошел уже час, а возможно, всего лишь несколько секунд. Но вероятнее всего, такого понятия, как время, теперь вообще не существовало. Уже давно должен начаться рассвет, но край неба на востоке был все таким же непроглядно черным, как будто кто-то укрыл весь небосвод покрывалом, которое не пропускало свет.

Кеннели молчал, поглаживая кончиками пальцев оружие, лежавшее у него на коленях, но не ощущал его гладкой прохладной металлической поверхности. Слова Адриана плохо доходили до его сознания.

— Это… это просто чудовищно, — прошептал он Их разговор был лишен всякой логики: между вопросом и ответом прошло пять минут. — То, что вы только что рассказали…

Кеннели внезапно умолк. Спустя минуту Адриан сказал:

— Возможно, вы правы, Кеннели, но это уже произошло. И все было правильно. Нас бы всех здесь не было, если бы его тогда не посадили под замок.

— Но что нам теперь делать? — спросил Кеннели, находившийся все еще в оцепенении. Он еле шевелил языком. У него была парализована не только воля, но, казалось, и тело. — Он нас всех просто уничтожит. Чем я могу остановить его? Вот этим?

Он поднял с колен оружие и потряс им в воздухе, так что Адриан инстинктивно отодвинулся от него подальше. Кеннели самого удивила собственная реакция, он не понимал сам себя. Ведь он не поверил в рассказ Адриана. Бог и черт, Иисус и Вельзевул — все это была религиозная чепуха, суеверие. Пережиток прошлого, точно такой же, каким казался” ему теперь и сам Адриан.

Но тем не менее Кеннели ни на мгновение не усомнился в том, что все это правда.

— Я вам не могу обещать, что это удастся сделать, — сказал Адриан, — и не обещал этого никогда. Я не могу гарантировать также, что вы останетесь в живых. Но мы должны попытаться. Ведь нам однажды уже удалось остановить его.

— И что вы таким образом приобрели? — спросил Кеннели.

— Время, — серьезно ответил Адриан. — Две тысячи лет, мистер Кеннели. Для нас. Для всех нас. Возможно, нам удастся снова добиться отсрочки. Во всяком случае, мы должны попробовать это сделать.

Кеннели покачал головой.

— Вы постоянно говорите “мы”, это просто очаровательно, — пробормотал он.

— Я бы сам сделал это, — отозвался Адриан. — Но я не умею стрелять.

Это было столь простое объяснение, что Кеннели сразу же принял его. Кроме того, ему больше ничего не хотелось возражать. Он вообще не хотел больше ничего говорить. Слова казались ему теперь совершенно бессмысленными. Он положил свою автоматическую винтовку снова на колени, продолжая поглаживать ее ствол пальцами.

Время шло, и хотя часы стояли, казалось, что было слышно, как проносятся мимо секунды, сменяя друг друга. Срок, о котором говорил Адриан, должно быть, уже давно истек. Вероятно, они опоздали. Возможно, Салид со своими спутниками уже добрались до цели, и события, которые хотел остановить Адриан, давно начались.

Раздался тихий зуммер. Адриан поспешно вынул из кармана маленькое переговорное устройство и включил его. Послушав несколько мгновений, он сказал:

— Все в порядке. Приступайте к началу операции.

— Они уже здесь? — спросил Кеннели.

— Они на подходе, — ответил Адриан и кивнул на винтовку, лежавшую на коленях Кеннели. — Приготовьтесь. У вас будет мало времени.

У него была масса времени. Кеннели был отличным стрелком. Он знал, что ему не составит труда уложить из летящего вертолета человека, тем более что он был вооружен прекрасной полуавтоматической винтовкой. Хотя, с другой стороны, Кеннели не мог забыть слов, сказанных ему призраком Смита: “Салид — это человек, который будет тебя судить”. Кеннели знал, что не убьет Салида. Наоборот, Салид убьет его самого. Ведь именно об этом сказал призрак.

Но несмотря на это, он встал, подошел к дверце кабины и распахнул ее. Вверху вращались лопасти, и вся машина слегка подпрыгивала. Вертолет начал набирать высоту, но у Кеннели не было чувства, что он находится в летательном аппарате. Скорее, ему казалось, что это земля летит куда-то вниз, в пропасть, в которой исчезает и тень сожженного монастыря. Кеннели медленно опустился на правое колено, уперся локтем в бедро и вскинул винтовку на плечо.

— Я молюсь за вас, — сказал Адриан. Эти слова были верхом бессмыслицы, однако они подействовали на Кеннели успокаивающе. Все в этой истории было поставлено с ног на голову и превращалось в свою противоположность. Убежденный атеист Кеннели внезапно стал воином последней библейской битвы. Позже — если это “позже” для него наступит — он от души посмеется над подобной злой шуткой судьбы.