Поймать лаптем удачу (СИ) - Смирновская Маргарита. Страница 40

— Не думаю, что он справится с такой компанией. С Ефимовым и с Гордеевым ему никогда не поладить. Не восстановит он её, и придется Высоковскому компанию нам продать. — Говорила Света о компании, как я поняла. А потом, завидев меня, перевела тему. — Ты видела, какую он дешёвку сегодня привёл?! Еще хлеще, чем прошлый раз!

— Это ты про Мишу? — не поняла дама.

— А про кого же? Алинка всем трезвонит про свадьбу. — Света дико засмеялась. Я прекрасно понимала, что и смех был адресован в мой адрес. — Какая свадьба. Он свою молокососку даже сюда притащил! Педофилия не лечится! Сколько лет этой тощей вешалке?

— Лет двадцать, — ответила дама, которая не видела, что я стою в холе, замерев у картины.

— Да ну! Пластика, подтяжки, грим… итого, лет тридцать пять или сорок! Уверена, что даже не целуются! У него на эту старухи не встанет!

Я сглотнула. Нет ни пластики, ни подтяжек… Ну не сорок же! Я повернулась к Свете и смотрела на неё. Пусть говорит мне в глаза, уже точно зная, что я всё слышу.

— Миша ни с кем не встречается. Потому что так хочет…

— Вот я и говорю, не встречается он с ней! Ты видела её выражение лица? Тухлые огурцы смотрят и то приятнее! — закатывалась от смеха Света.

Мое терпение подходило к концу, и я тихо отчеканила.

— У огурцов нет лица. Они не могут смотреть.

Я хотела еще добавить: «Биологию учить надо!», — но почувствовала на своем плече теплую руку. И обернулась. Миша стоял и, чуть улыбаясь, смотрел на меня. Он не успел мне ничего сказать. Я сама повисла на нём и жарко поцеловала. Света уже ничего не говорила. Думаю, она выронила сигарету изо рта. Сколько мы стояли и целовались — я не знаю. Только потом я услышала знакомую английскую мелодию семидесятых годов, и теперь все повалили в этот холл танцевать. И я с Высоковским, конечно, стала танцевать. Я покраснела, когда вспомнила, что набросилась на него. Он, вероятно, даже не знал, что про нас говорили такое. Да ему, как всегда, плевать, что про него говорят. Но мою внешность сравнить с тухлым огурцом — это уж слишком! Сердце колотилось в четыре раза быстрее ритма музыки.

— Извини, — сказала я очень тихо.

— Ты о чём?

Самодовольная улыбка, напомнила мне Павла. Неужели ему понравилось, что я его поцеловала? Нет, не так. Что я с ним долго целовалась. Если бы не понравилось — то не целовался бы. Логично. Не педофил он, и не гей.

— Я набросилась на тебя, — еле выдавила я.

— У меня со Светой свои счёты. Ты ей не понравилась, я правильно понял?

Я остановилась. Так, значит, он всё слышал и целовался со мной ей назло! Я его отшвырнула и пошла на улицу. Мне хотелось его прямо при всех убить, заорать… Но я не могла доставить такого удовольствия Светлане. Только из-за неё я его не ударила, а просто оттолкнула. На улице я вспомнила, что сумка с деньгами осталась в машине Высоковского. Я подошла к ней и дернула за ручку. Закрыта. В машине сработала сигнализация. Может, догадается выйти и отпустить меня? Я отошла к стенке и услышала шлепок, на уровне моей головы отскочила штукатурка.

Опять стреляли? Я отошла от стены и осмотрелась. Миша шёл с пистолетом в руках?!

Он поднял руку, направляя ее на меня.

Глава 7.5

«Теперь точно убьёт!», — промелькнуло у меня в голове. Я сняла туфли и побежала в метро, благо оно было рядом. Там в переходе я забилась между палатками. Я увидела, как Высоковский сначала пробежал мимо, потом прошел обратно с задумчивым видом. У меня же слёзы полились градом. После того, как мой одноклассник женился, я себе не позволяла плакать ни из-за одного парня, а тут меня пробило. Я понимала, что у меня с ним никогда ничего не будет, да и не может быть. Мы из очень разных социальных кругов. Как такое могло случиться, что бы женщина пылала страстью к своему убийце? Я утёрла слезы, твердо решив, что я сама убью в себе свою страсть. Только вот загвоздка: мой травматический пистолет остался лежать на кровати Высоковского между нашими подушками. Сумка и барсетка с банковскими картами и моим телефоном — в машине. А я одна, в вечернем платье, без денег — среди Москвы.

Подумав, я решила выйти из другого выхода, так как в метро я не могла пройти, а идти обратно — боялась. Я хотела поймать такси и вышла на дорогу. Передо мной сразу остановилась машина. Я открыла дверь и чуть не упала. Это была дама с банкета. Та, с кем разговаривала Светлана.

— Присаживайся!

Вид у нее был вполне доброжелательный, и я подумала, что в моем положении — это и есть выход. Я села в машину и посмотрела на неё. Она улыбалась, но не смеялась.

— Сбежала от принца? Ты Зайцеву не слушай, она специально портит личную жизнь Мише. И надо сказать, с самой школы!

— Неразделенная любовь?

— Это не любовь, а дурь, — дама хитро улыбнулась и спросила: — Выпить хочешь?

Я утвердительно махнула головой.

— Тогда поехали!

— А вас как зовут? — все же спросила я.

— Любовь Петровна, к вашим услугам! А ты Виктория, новая невеста Михаила Высоковского.

— С выражением лица, как у тухлого огурца. И что меня заставило связаться с педофилом? — зачем-то сказала я.

— Прости старуху, я не знала, что ты всё слышала.

— А в чём разница, слышала я или нет? Разве в обществе принято высмеивать только заочно, как в церкви отпевать отдельных покойников?

Дама засмеялась.

— Ты такая юморная! Ты понравилась мне. Я с тобой согласна, мы поступили очень некрасиво. Но в какой-то степени, в обществе сложились обычаи: первое — в глаза льстить и шире улыбаться, чтобы никто не заметил, что ты завидуешь, второе — за глаза поливать всем, что скопилось на сердце, а обычно это то, из чего состоит человек. Ну, ты понимаешь меня.

— Мужчины в этом отношении лучше. Если они и подсмеиваются, то по-доброму.

— Скажем, не все мужчины такие. Но, в основном — это так.

Мы подъехали к ночному клубу. Когда вошли, я поняла, что ЭТО — сатанинская душиловка. В помещении орали «клубные», стоял едкий запах дыма сигарет и кальяна. Я не знаю, что во мне сработало: то ли это моя «сердечная недостаточность», то ли в помещении действительно не курящему человеку очень тяжело. Но выпить мне хотелось. Даже, если я начну куролесить, то мне абсолютно плевать. Убьют меня, то документы он не найдёт. Под «он», я имею в виду Высоковского. Найдёт их садовник весной, когда его обкрадут до ниточки. А в спальне, даже если и Маша найдёт — то года через полтора, когда решит, что Инночка взрослая, чтобы в этот кухонный набор играть. Вообще, пьяной умирать легче, ведь пьяным — море по колено! «Влюбленным — море по колено!», — исправила себя я. Влюбленным. Ой, от чего же мне так плохо?

— Сюда садись. Здесь тише.

Любовь Петровна подвела меня к столику за ширмой. В этом помещении было, правда, тише и не так накурено. Скоро она вернулась с официантом, у которого был полный поднос с выпивкой и закуской. Когда официант разлил мартини и оставил нас одних, то Любовь Петровна сказала:

— За приятное знакомство!

Я сразу всё выпила, что было в рюмке, надеясь, что мне станет легче. Но легче не стало, мне не хватало воздуха, пока Любовь Петровна не предложила мне бокал с водой.

— Не пила, что ли, никогда?

— Не-а… — махала я головой, допивая до дна воду.

— Вот тебя как приспичило! Тогда закусывай, а то быстро упадешь, с кем я пить буду?

Мы закусили и ещё налили мартини. Любовь Петровна сказала:

— Я надеюсь, ты не поверила Светке? Во всю эту чушь, что она несла…

— Нет, — успокоила я её. — Я ничему и никому не верю. Я даже себе не верю. Потому, что оно меня не слушается. — Постучала я по сердцу. — И живёт по своим законам. — О-о! Меня понесло, но я уже не могла остановиться. — Я не понимаю его, то он меня целует, то не хочет со мной спать! То меня спасает, то в меня стреляет. Да что ему надо?! Я же сказала, что всё ему отдам! Я не подозреваю его. Или как сказать? Не подозревала вчера. А… Сейчас не знаю…