Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт. Страница 104

Но Хрулееву было плевать на собственную «глазяру», он продолжал вырываться.

— И очень глупо, — заметил кузнец.

Когда он припечатал ко лбу Хрулеева первую раскаленную цифру, Хрулееву больше всего захотелось потерять сознание от боли. Но спасительное забытье не пришло, Хрулеев впервые в жизни завизжал.

Когда кузнец припечатал вторую цифру — ощущение было таким, как будто Хрулееву вогнали в голову железный щуп, прошедший через череп насквозь, от лба до затылка, и намотавший на себя мозг.

Только когда кузнец клеймил Хрулеева последней цифрой в третий раз, только тогда он, наконец, потерял сознание от болевого шока.

Хрулеев: Агония

12 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

Хрулеев лежал на чем-то грязном и дурно пахнущем. Хотя, возможно, это он сам вонял и гнил заживо. Тела он не чувствовал, только горящую огнем голову. Все было тяжелым, воспаленным и растекшимся, как будто он превратился в лужу гноя. Вокруг было много людей.

— Пить... — попросил Хрулеев.

— Сейчас, — кто-то зачерпнул воды, — Держи. Осторожнее.

Хрулееву в рот влили ледяной свежей воды.

— Я тут поставлю. Если захочешь пить — вот кружка, — сказал молодой женский голос.

— Да че ты с ним возишься? — вяло и недовольно произнес мужской голос.

— Ради тебя и вожусь, дурак. Ты же слышал, что сказал Винтачков? Если этот послезавтра не выйдет на работу — нас всех оставят без еды на целый день.

— Послезавтра на работу? Что ты несешь? Да он даже до завтра-то не дотянет. Все равно сдохнет. Нет смысла на него силы тратить. Лучше отдохнуть, чтобы пережить день без жратвы, когда этот помрет.

— А вдруг не помрет, — заспорила девушка, — От клеймения еще никто пока не умирал. Вот только у него с рукой что-то, и плечо порезано...

Хрулеев хотел сказать, что это все ерунда, что больше всего у него болит в грудине, но не смог.

— Вали уже к себе, — недовольно произнес другой мужской голос, — Сейчас Винтачков придет, нас из-за тебя бить будут.

— Сейчас, надо ему раны обработать...

— Чем ты их ему обработаешь, дура? Говном обмажешь?

— Не знаю. Водой. А завтра водки принесу, мне господин третий градус даст.

— Ага, и нам водки принеси, — сказал мужской голос

— Да вали уже в женский барак, германовская подстилка! — закричал другой.

Хрулеев: Рассуждения надсмотрщика над рабами

13 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

Хрулеев иногда приходил в себя и понимал, что все очень плохо. Он всхлипывал и плакал. Когда он закрывал глаза — приходила темнота, но боль оставалась. Он смог пошевелить пальцем на правой руке, но боль была невыносимой.

— Ага. Не хочешь работать, лентяй, — спокойно произнес похожий на глиста высокий и тощий человек с короткой стрижкой, — Уже два дня отдыхаешь. Так не пойдет, брат. Сегодня все в этом бараке сидят на голоде. Эй, староста!

— Да, господин четырнадцатый градус?

— Этот раб завтра должен работать. А то несправедливо.

— Все сделаем, господин четырнадцатый градус.

Коротко стриженый человек наступил Хрулееву ногой на травмированную руку, Хрулеев закричал и потерял сознание.

Хрулеев: Финский гвоздь

15 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

— Давай, бей. В глаз ему воткни, — сказал мужской голос.

— Да я боюсь.

— А ты не бойся. Если не убьем этого мудака — Винтачков нас и дальше будет голодом морить.

— Ага, а если убьем — он вообще нас всех выпорет.

— Так лучше быть поротым, чем голодным. Раньше русских крестьян регулярно пороли, зато кормили. Я знаю, я же историк.

— Ага, вас он выпорет, а меня за убийство вообще в Молотилку бросят. Лучше быть голодным, чем перемолотым, нет?

— Да че ты боишься? В Молотилку уже пять дней никого не бросают. Там, говорят, ордынцы Герману вломили. Так что Вождь закрылся у себя в баке и плачет. А Блинкрошев никого в Молотилку не бросает.

— А что он делает? Вешает? Расстреливает?

— Да забей, скажем, что смерть наступила по естественным причинам. Ты смотри, он весь раскуроченный. Все равно скоро сдохнет, даже Винтачков говорит.

— Ага. Только смерть от гвоздя в глазу — это нихуя не естественные причины.

— Так мы гвоздь потом вынем и спрячем, дурак.

— А выколотый глаз на место вставим, да? С чего ты вообще взял, что человека можно убить ударом гвоздя в глаз?

— Обычным может и нельзя. А этим — сто процентов можно. Ты сам глянь, какой он длинный. Это не простой гвоздь. Я его нашел в разрушенном сарае, когда меня на дальнее поле гоняли. Это финский гвоздь, средневековый. Вон, видишь, какой ржавый. Его древний финн-кустарь выковал. Я историк, я знаю.

— Ну раз ты историк и все знаешь — так сам возьми этот финский гвоздь и втыкай его людям в глаза. А я не буду.

— Ты дурак? Ты есть хочешь? Если хочешь — так воткни сраный гвоздь этому мудаку в глаз. А потом мы его на живот перевернем, Винтачков ни фига не заметит, что мы ему глаз проткнули. Он же не будет труп переворачивать.

Человек со средневековым гвоздем вздохнул:

— Слушай, а может лучше в горло?

— Ну давай в горло. Сунь ему уже этот гвоздь хоть куда-нибудь.

— Мама, прости. Ты меня такому не учила... Но я очень хочу кушать. А Винтачков не дает, пока этот болезный тут лежит, — сказал владелец гвоздя.

— Да хватит свою мамку вспоминать! Втыкай уже. Быстро и сильно, — потребовал историк.

Рука с гвоздем нависла прямо над лицом Хрулеева.

Хрулеев чуть приподнял голову и вцепился изо всех сил в нее зубами. Здоровой рукой он попытался ударить убийцу по ребрам, но вышел лишь слабый тычок.

— А, блять! — заорал убийца, он разжал пальцы, огромный кривой ржавый гвоздь упал Хрулееву на лицо. Хрулеев тут же схватил гвоздь и взмахнул им, но ни в кого не попал. Он разжал зубы, во рту был вкус чужого мяса и крови.

— Вы что тут, с ума сошли? Что вы делаете? — заорал кто-то.

Хрулеев спрятал трофейный гвоздь себе в карман.

— Мы ничего. Хотели посмотреть, че с этим. А триста восемьдесят девятый кусается!

— Так и нехуй ему руки в рот совать.

— Так мы по-братски, хотели полечить его... А то Винтачков сказал, что пока триста восемьдесят девятый не выйдет на работу, нас будут голодом морить.

— Отойдите от него уже. Шура вечером придет — полечит. Воды вон ему пока дайте.

— Как скажешь, староста.

Хрулеев: Новая задача

16 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

— Да он здоров, господин четырнадцатый градус. Только рука вон чуть распухшая. А еще он не встает и не говорит. Обиделся на нас, наверное.

— Ага. И ссыт и срет тоже под себя? Почему от него воняет?

— Не, на парашу он ходит. Только в помывочную не ходит.

— Ну, раз от него все равно воняет — поставишь его завтра сортир вычерпывать. Шестнадцатый градус Нелапкин сказал, что в отсеке семь отхожее место уже до краев. Одной руки, чтобы таскать ведро с говном ему хватит. Справится, — сказал Винтачков и ударил Хрулеева ногой в лицо.

Хрулеев: Ведро

19 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

Хрулеева пошатывало под весом ведра с говном. Он вычерпывал сортир уже третий день. От вони и голода его рвало. Ситуативный начальник Хрулеева по вычерпыванию сортира Нелапкин с ним больше не разговаривал, да и видел его Хрулеев только один раз, вчера. Нелапкин все еще был шестнадцатым градусом, а Хрулеев теперь был рабом.

Правая рука Хрулеева порозовела и уменьшилась в размерах, он даже мог согнуть и разогнуть пальцы на ней. Но к работе рука была все еще не пригодна, так что Хрулееву приходилось таскать говно одной левой.

Есть ему давали только несколько картофелин в день, причем часто гнилых, а вчера еще дали капустную кочерыжку.