Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Адамов Аркадий Григорьевич. Страница 27

— Нету тут никаких знакомых.

— Смотрите, мамаша, внимательно, — с тревогой предупредил Игорь. — Дело серьезное.

Женщина обиженно возразила:

— А я что, по-твоему, не понимаю? Нету, и все тут! А грех на душу брать не хочу. Это уж уволь.

Пришлось ее отпустить.
Что же теперь делать? Игорь задумчиво прошелся по комнате раз, другой, третий. Неужели этот парень действительно участвует в самодеятельности? Но тогда искать его — пустое дело. А может быть, выбрать в ГАИ все вишневые «Москвичи» в Москве? И отобрать только молодых владельцев? Но их сотни, это в лучшем случае. И на это уйдет не меньше недели. И предъявлять их продавщице все равно бесполезно, она запутается в этом море фотографий. Что же делать?.. Может быть, кто-то еще видел этот «Москвич»? Запомнил номер или хоть часть номера? Или какую-то новую деталь в поведении парня или той девушки в зеленом пальто? Или, наконец, той мамаши с девочкой?
Игорь вздохнул, убрал со стола бумаги в старенький несгораемый шкаф и вышел на улицу. Настроение было преотвратное. Чертова работа! И главное, если бы хоть знать, что не напрасно трудишься. А то ведь попусту вся эта беготня, вся эта трепка нервов. Только чтобы утереть нос этому самодуру Цветкову, доказать очевидную вещь — что женщина с ребенком не имеет отношения к делу о пропаже портсигара.
По дороге к музею Игорь вновь вспомнил о девушке в зеленом пальто. Где же он все-таки ее видел? У него была отличная зрительная память. Он запоминал людей мгновенно, после мимолетной встречи. Самое интересное, что раньше у него такой памяти не было, он выработал ее у себя, твердо поверив в слова профессора, читавшего им курс психологии: «Почти каждый может развить в себе любой вид памяти. Для этого нужно только одно качество — настойчивость». И Игорь доказал, что оно у него есть. Да, девушку в зеленом он где-то видел. Но где? В метро, в кино, на улице, у себя в милиции, в гостях? Игорь мучился, но вспомнить не мог.
Он не заметил, как дошел до музея. Ему уже ненавистно было само это место, эта желтая стена с доской, ограда, покосившийся фонарный столб. Игорь завернул за угол и подошел к тому месту, где остановился, по словам продавщицы воды, тот злосчастный «Москвич». «Ну, с чего начнем?» — спросил он себя.
Для начала он решил проверить, не видел ли машину кто-нибудь из жильцов окружающих домов, чьи окна выходят в переулок.
Он ходил из квартиры в квартиру, беседовал с десятками людей, стараясь, чтобы каждый из них вспомнил тот день. Люди были очень разные и далеко не все охотно откликались на его просьбу, поэтому говорить с ними нужно было по-разному: то весело, с шуткой, то серьезно и вдумчиво, то строго и напористо. Это была утомительная, изматывающая работа, а главное, бесполезная: никто не видел в тот день вишневый «Москвич», остановившийся перед их окнами.
К вечеру Игорь, не чувствуя ног от усталости и еле ворочая языком, злой и раздраженный вернулся на работу. Он сразу прошел к себе в комнату, уселся за стол и закурил, устало откинувшись на спинку стула. Потом достал из ящика сверток с бутербродами, который принес утром из дому, и механически стал жевать, уставившись глазами куда-то в пространство. Видеть никого не хотелось, думать — тоже.
За этим занятием и застал его Цветков.

— Набегался? — спросил он, усаживаясь за стол Лосева.

— Досыта.

— Ну, и что набегал?

— Ничего не набегал.

Цветков внимательно посмотрел на него и коротко приказал:

— Рассказывай. Все подряд.

Игорь отрывисто, с напускной небрежностью сообщил о всех своих неудачах за два последних дня. «Может, отвяжется, наконец, от меня с этой дамочкой?» — неприязненно подумал он.

— Значит, она никого из них не узнала? — помолчав, задумчиво спросил Цветков.

— Никого.

— А ну-ка, покажи мне.

Игорь достал из ящика карточки с фотографиями. Цветков внимательно рассмотрел их, держа в руке веером, как игральные карты. И вдруг скупо улыбнулся. Эта улыбка на широком, скуластом, обычно невозмутимом его лице удивительно шла Цветкову, словно приоткрывая в нем совсем другого человека, которого самодуром назвать было решительно невозможно. Кроме того, улыбка эта бесспорно означала, что Цветкову пришла в голову какая-то интересная мысль. И Игорь насторожился.

— Артисты, а? Умеют себя подать, — сказал Цветков. — Один к одному, красавцы!

— Мне на это наплевать, какие они красавцы и герои-любовники.

— А ты не плюй в колодец, — улыбка исчезла с лица Цветкова. — Я тебе это все не зря сказал.

— Ну и что, что они красавцы?

— А то. Поди их тут узнай. Ей живыми этих парней показать надо.

Игорь пожал плечами и горько усмехнулся, причем больше своим мыслям, чем словам Цветкова: смешно было даже предполагать, что такой человек, как Федор Кузьмич, так легко откажется от той дамочки. И Игорь угрюмо ответил:

— Пожалуйста, могу всех их показать.

— Ты мне одолжений не делай, — нахмурился Цветков. — Завтра же с утра бери машину.

В этот вечер Игорь вернулся домой сравнительно рано.

— Это просто ужасно, — сказала Алла, накрывая на стол. — То тебя до ночи нет, а уж когда встречаемся, то слова от тебя не добьешься. Ты в аптеке был?

— Не успел.

— Я так и знала! Все дела важнее, чем здоровье ребенка.

— Болен он, что ли? Сыпь-то, оказывается, простой диатез.

— Тебе бесполезно говорить, — ее голос задрожал от слез. — Во-первых, раз у Димки диатез, его надо мазать пастой Лассара. И еще ему надо принимать пепсин от несварения. Потом Димка кашляет, неужели ты не слышишь? Хотя когда тебе слышать!

— Да не кашляет он!

— Кашляет! Нужно ментоловое масло — делать ингаляцию. И вазелиновое масло — от запора.

— Нет у него никакого запора!

— Есть! Бывает, во всяком случае. Потом, посмотри, какой у него глазик.

Алла оттащила Димку от стройки, с которой он возился на полу.

— Глаза как глаза, — сердито сказал Игорь. — Вот сейчас заревет.

Он усадил сына на колени.

— Ты посмотри, левый глазик, он же красный, и веко тоже. Это может быть ячмень. Надо помазать гидрокортизоном. Я же не могу все успеть, — у Аллы задрожали губы. — И обед и стирка… И у меня тоже работа…

Она успокоилась только после клятвенного обещания Игоря завтра же побывать в аптеке.

Но назавтра, в середине дня, произошло то, чего Игорь никак не мог предвидеть.

В узеньком и шумном, залепленном афишами коридорчике гастрольно-концертного объединения, куда Игорь привез Феодосью Степановну — так звали продавщицу газированный воды, — она вдруг узнала владельца вишневого «Москвича».

Перед этим они побывали в трех театрах, и у Феодосьи Степановны голова шла кругом от нахлынувших на нее небывалых впечатлений. Так что Игорь потерял уже всякую надежду, что в суете, среди фантастических театральных кулис, гор декораций, в пестрой толпе актеров растерявшаяся Феодосья Степановна способна была узнать кого бы то ни было, а тем более один раз мельком виденного человека.

В гастрольно-концертное объединение Игорь вез ее только для очистки совести. И вдруг в том самом узеньком коридорчике Феодосья Степановна замерла как вкопанная и, указав рукой на дверь, за которой исчез какой-то человек, сдавленным голосом сказала:

— Ей-богу, он. Не сойти мне с этого места.

А через час у Игоря состоялось знакомство с Владиславом Починским, полным, рыжеватым, разбитным парнем в модном светлом пиджаке и с галстуком-бабочкой под двойным подбородком. Он был актером одного из театров, до которого Игорь и его спутница еще не добрались, и попал к «концертникам» совершенно случайно.